Как-то меня вызвал командир полка. Когда я вошел в землянку, он вместе с Пасынком рассматривал карту, делал на ней какие-то пометки.
- Аэродром Темпельгоф знаете? - спросил меня Власов.
- Бывал над ним.
- Предполагается, что мы будем туда перелетать, - Власов указал карандашом на южную окраину Берлина. - Надо аэродром сфотографировать.
- Когда вылетать?
- Завтра утром, если будет подходящая погода.
- Кого ведомым возьмете? - спросил Пасынок.
- Шувалова, - после короткого раздумья ответил я. - Он уже бывал над Берлином.
- Добро!
Майор Пасынок всегда интересовался составом боевых пар. Он хорошо понимал, что успеха в бою добьется только сколоченная пара, в которой летчики понимают друг друга с полуслова. Замполит советовал ведомым присматриваться к ведущим на земле, изучать их характер и наклонности. И если по тем или иным причинам в паре возникал разлад, он старался его устранить, а если это не удавалось, то выступал за пересмотр состава пары.
Я немало знал политработников, но, к сожалению, многие из них считали подбор пар обязанностью командиров и не вмешивались в это дело. И напрасно. Разве может быть действенной партийно-политическая работа, если она носит общий, просветительский характер и не занимается тем конкретным, от чего зависит боеготовность и боеспособность части, подразделения и каждого летчика?
...Утром погода, как по заказу, выдалась ясной. Мы поспешили запустить моторы и взлететь. Прошли бывший плацдарм, потом Штраусберг, Вернойхен и повернули влево, к центру Берлина.
Вот и темпельгофский аэродром. Он виден как на ладони. Когда мы снизились и я включил фотоаппарат, с земли начали лихорадочно стрелять зенитки. Но поздно. Мы уже выполнили задачу.
Однако снимки аэродрома нам не понадобились. Полк получил задачу перебазироваться в район Вернойхена, расположенного севернее Берлина. Его вот-вот должны были захватить наши танкисты.
В конце дня полк облетела весть о том, что Джабидзе сбил "раму" немецкий самолет-корректировщик "Фокке-Вульф-189". Ту самую "раму", которая в последние дни надоедливо висела над боевыми порядками наших войск. До этого с ней безуспешно пытались разделаться наши летчики. "Рама" была маневренным и живучим самолетом, и сбить ее считалось завидной доблестью для каждого летчика-истребителя.
Пасынок и Кличко посвятили Джабидзе щит с надписью:
Над Одером резвилась "рама",
Шел бой на левом берегу,
Но налетел грузин упрямый
И сократил маршрут врагу.
Давид Джабидзе, прочитав эту надпись, покачал головой и смущенно сказал:
- Вай, вай, в стихи попал. Что скажут теперь в Тбилиси?
Я не знаю, что говорили в Тбилиси, но мы от души поздравляли своего товарища с замечательной победой.
21 апреля советские войска ворвались на северную и северо-восточную окраину Берлина, а на следующий день мы уже перелетели на аэродром Вернойхен.
Только успели произвести посадку, как получили распоряжение нанести удар по вражескому аэродрому в районе Ной Рупина. Этот город находился севернее Берлина, вблизи большого озера.
- Поведете полк, - говорит мне Власов.
- Разрешите посмотреть, что за аэродром, - предлагаю я. - Там из наших никто не был.
- У нас достаточно сведений об этом аэродроме, даже схема есть. Соседи постарались, - Власов улыбнулся. - Штурман должен быть всегда готов к таким полетам!
И вот летчики в воздухе. Впереди мы с Казаком. За нами - группы Джабидзе и Мельникова, заменившего убывшего в госпиталь Машенкина. Федоров со своей эскадрильей, как всегда, прикрывает нас сверху. Полковой щит - эта характеристика, данная Пасынком, прочно за ним закрепилась.
Так уж повелось на фронте: кто ведет группу, тот ею и командует. Несмотря на то что здесь же, рядом, летит командир полка. Стараюсь подавать короткие распоряжения. По собственному опыту знаю, как благотворно действует на летчиков, особенно молодых, спокойный голос ведущего: мол, не волнуйтесь, все в порядке, все идет по намеченному плану. А сам, конечно, волнуюсь. Вести, полк - не шутка, да еще на незнакомый аэродром.
Наконец показывается Ной Рупин. Аэродром большой, и самолетов на нем много: истребители, бомбардировщики, транспортные...
- Цель прямо перед нами. Заход и атака с разворотом вправо, - передаю по радио команду.
Подойдя к аэродрому, ввожу "як" в пикирование. За мной устремляется ударная группа. На стоянки вражеских самолетов обрушивается шквал пушечных очередей. За первым заходом следует второй, третий... Полк возвращается домой, оставив в Ной Рупине несколько уничтоженных вражеских самолетов.
Прилетев со штурмовки аэродрома, мы узнали о полном окружении советскими войсками Берлина. Столица фашистской Германии в "котле"! И это сделала наша Красная Армия, прошедшая с боями большой и трудный путь. Создав берлинский "котел", она двинулась дальше на запад, к Эльбе, где встретилась с союзными войсками.
* * *
Штаб дивизии нам снова запланировал перебазирование. На этот раз - в районе Ораниенбурга. Но какая там обстановка? И пригоден ли аэродром для посадки? Решено использовать для разведки По-2. Он может сесть на "пятачке".
Вылетаем с Анкудиновым. Берем курс на северо-запад. Чем ближе к Ораниенбургу, тем меньше наших войск. А вскоре и вообще никого не стало видно. Неужели все ушли на запад? Обстановка неясная, хоть возвращайся...
- Что будем делать? - спрашиваю Анкудинова.
- Надо взглянуть на аэродром, - отвечает он. Показался Ораниенбург. Аэродром рядом с ним. Он весь изрыт воронками.
- Американцы, наверное, постарались, - зло бросает Анкудинов. - Любят бомбить места, в которые мы должны прийти.
Делаем круг над аэродромом. На нем ни души. Но на окраине видим группу наших солдат, окруживших костер. Свои, можно садиться.
Подруливаем к большому ангару, вылезаем из самолета. Осматриваем аэродром: он, конечно, непригоден для полетов и нуждается в капитальном ремонте. Придется подыскать другой.
- Давай заглянем в ангар, - предлагает Анкудинов.
Открываем массивную дверь, входим и останавливаемся в удивлении. Ангар забит какими-то диковинными самолетами. Большими и крохотными. С крыльями и крылышками. С винтами и без них.
Впереди самолет с двумя винтами: спереди и сзади. Вдоль обоих крыльев антенные устройства.
- Ночной перехватчик, что ли? - неуверенно говорю я.
- Вроде он, - почесывает затылок Анкудинов. - Только где у него нос и где хвост?
Идем дальше. Что за чудо? Какой-то бочонок с маленькими крыльями. Мотора не видно.
- Похоже на торпеду, - замечает Анкудинов. - Только зачем ей кабина и столько приборов?
- Вот он, движок! - кричу я. - Под самым хвостом, реактивный. И пушка миллиметров тридцати.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});