брошенной на берег. Рот раскрываю, дышать пытаюсь, а привычной среды для жизни нет. Раньше была, а сейчас… Сейчас мне показали, что это значит — дышать правильно, дышать для жизни.
И все, что было раньше, словно суррогат теперь. На несколько минут можно им пользоваться, а вот дальше… Только умирать…
Сжимаю виски пальцами, пытаясь унять боль.
От Тима с Ванькой никакой информации… Уже неделю. Я схожу с ума, реально схожу.
И нет, не от того, что не знаю совсем ничего… Знаю. Кое-что. Они общаются с Олегом. Он называл фамилию Ваньки, с удивлением рассказывая мне, что именно этот парень, похоже, перехватил весь бизнес Кабана. Про Тима он ничего не говорил, но Тим, похоже, в тени всегда. Насколько я поняла из их с Ванькой обрывков разговоров, они оба были этакими теневыми генералами у бандита старой формации. Крутили ему бизнес по-новому, чтоб за трендами успевать и бабло серьезное рубить… И, похоже, очень хитро крутили, раз оставили себе лазейку, и даже не лазейку, а четкую такую трассу, по которой можно будет съехать со всем барахлом в случае… Вот в таком именно случае, который и случился.
Это понятно.
Непонятно другое: почему они жестко отказываются меня там видеть? Почему на запрос Олега, которого я еще в начале этой недели, едва вернувшись и придя в себя, продавила на вторую командировку туда, Ванька ответил грубым, немотивированным “нет” ? Причем, грубым, как я понимаю, на грани хамства. Олег в тот день не поскупился на эпитеты для “одуревших в край провинциальных дебилов” , когда положил трубку и вызвал меня к себе.
С пристрастием поспрашивав про Ваньку, которого я непременно должна была, оказывается, внести в список контактеров в предоставленном отчете по командировке, и матерно поставив на вид, когда сделала удивленные глаза и заявила, что знать не знаю, кто это такой, босс пояснил, что путь мне на родину пока закрыт, потому что “эти провинциальные рожи в прошлом веке живут и баб воспринимают только с раздвинутыми ногами”...
На этой фразе он осекся, с прищуром оглядел меня, от коленок, обтянутых тонким капроном, до груди, упакованной в белую рубашку, дрогнул ноздрями, но, натолкнувшись на мой жесткий взгляд, вздохнул:
— Не твой вариант, конечно…
Ну, блин, спасибо! За столько лет безупречной работы и нарабатывания имиджа холодной стервы, впервые посмотрел на меня в таком ракурсе. И то отмел глупую мысль.
— Сам поедешь? — скрывая дрожь в голосе, спросила я, но Олег опять выматерился с досадой, а затем пояснил свое раздражение:
— Нет, у них там опять стреляют… Пока все не уляжется, смысла нет. Может, этого генерала теневого прикончат, а договариваться придется с другим уже. Чего зря ездить? А ты иди работай.
И я пошла. Охренев от услышанного, едва переставляя ноги, едва сдерживая лицо.
Проползла мимо своего стола в опенспейсе к офисной кухоньке и там закинулась чистым коньяком. А потом добавила успокоительных.
Постояла, закрыв глаза и изо всех сил не представляя, что там происходит, в моем городе, тормозя себя, чтоб не заорать во весь голос от ужаса, невозможного ужаса, сковавшего все внутри в ледяной кулак. А в кулаке этом — мое сердце. Мертвое. Если с ними что-то случится… Я же умру. Осознание этой простой мысли потрясло.
Так ведь не бывает, Ветка… Правда не бывает. Ты же жесткая сучка, тебе на все плевать. Не на все. На них не плевать, хотя целых пять лет сознательно давила в себе эти эмоции. Сознательно не жила.
И только сейчас поняла, что значит, дышать, жить по-настоящему. Жаль, так поздно. Жаль, так мало.
Мне надо ехать к ним, правда надо, но… Но куда я поеду? Подставлять их? Они ведь не просто так меня как можно быстрее убрали оттуда. Они не просто так настолько жестко отказали Олегу в моем приезде.
Конечно, будь я чуть-чуть поинфантильней, потупей, поэмоциональней, я бы плюнула на их запрет и поехала… Тем самым подставив единственных важных для меня людей, сделав их слабыми в самый серьезный момент жизни.
Мне было бы легче, потому что рядом с ними. А им?
Наверно, хорошо, что я не такая…
Для них хорошо.
Для меня — плохо.
Я даже не могу себе позволить тупо набухаться и отрубиться в пьяном угаре, просто потому, что , не контролируя себя, способна умотать к ним…
А этого делать нельзя.
Им сейчас непросто, и единственная моя помощь — не мешать и ждать.
Я заполировала таблетки еще одним глотком коньяка, наконец-то почувствовала, что могу дышать, и пошла работать.
Крик Олега про мою некомпетентность и “сучьих провинциалов” слышал весь опенспейс, и я, чисто из уважения к своей выстраданной репутации, не могла позволить коллегам топтаться на своих костях.
Тем же вечером я, получив смс от Геши о приезде, собрала свои вещи и съехала от него в отель. Разговаривать лично и объяснять ситуацию сил не было, потому ограничилась кратким “ надо пожить отдельно, сложный период, я виновата, ты нет, сорри”. Ну, или что-то в этом роде. Конечно, отдавала себе отчет, что поступаю по-скотски, но реально души еще и на это не хватило.
И вот теперь пожинаю плоды своего малодушия.
Нельзя бросать человека, с которым прожила год в одном пространстве, по телефону. Карма настигнет.
Я откладываю телефон в сторону и, помедлив, открываю новостной портал родного города, на котором, естественно, нихера не нахожу. Только благость: мэр куда-то выехал и посадил очередное дерево, прокурор куда-то выехал и посадил очередного преступника, у городской больницы местный самородок раскрасил стену граффити, и так далее. Никакой информации том, что реально происходит в городе.
Открываю паблики в соцсетях, скролю тупые новости и море глупостей: кошечки, собачки потерянные, кого-то обхамили в транспорте, что-то где-то украли и прочее…
Сердце успокаивается ворохом этих ненужных слов, словно осенними листьями, что кружат в октябре, спокойно и плавно. Может, все нормально? Ванька же рулит всем. А то, что стреляют… Может, просто стреляют… Не обязательно в них.
В общем ворохе новостей случайно тыкаю на комменты под одним из постов про больницу, и там наталкиваюсь на диалог. Двое мужчин рассуждают про палаты и пациентов.
— Да там один из кабанят валяется, в випке.
— Там разве? Ходили слухи, что уже на