Бой 4 октября. Русские корабли под огнем германских дредноутов. Головным идет «Слава», за ней — «Гражданин». На нижнем снимке слева направо: «Слава», «Гражданин», «Баян» и эсминец типа «Деятельный»
На последних минутах этого боя, закончившегося отступлением немцев для перегруппировки сил, на «Славе» возникла первая большая проблема — вышла из строя носовая 12″ установка. Причине заключалась в том, что, как указывает в своём рапорте командир линкора В. Г. Антонов, «у обоих орудий сдали двойные бронзовые шестерёнки и немного опустились рамы замков, т. к. перекосились их валы». Таким образом, закрыть замки было нельзя: шестерёнки зубчаток не двигали их из-за перекоса своих валов. Правое орудие успело сделать за бой четыре выстрела, левое семь. Оба они были установлены на корабль в ноябре 1916 г. и дали (считая и бой) практических 34 и боевых 45 выстрелов. Первоначально предположили, что неисправность произошла из-за чрезмерного раздутия обтюраторов, которые и решили было переменить, однако в итоге, «несмотря на усиленную работу башенной прислуги и слесарей из судовой мастерской, сделать ничего не удалось». По мнению обоих артиллерийских офицеров линкора, Ю. Ю. Рыбалтовского и В. И. Иванова, вся вина за поломку ложилась исключительно на Обуховский завод, который «небрежно выделал зубчатки из плохого металла». [272]
«Слава» в бою. Снимки сделаны с борта эсминца «Сильный»
После выхода германских сил из боя и отхода их за горизонт (около 150 кб) в 11.20 на «Баяне» был поднят сигнал «Полубригаде линейных кораблей адмирал изъявляет своё удовольствие за отличную стрельбу», а в 11.30 — «Стать на якорь». «Слава» просила разрешения остаться под машинами, поскольку оба якорных каната были отклёпаны. В 11.35 сигналом с «Баяна» командующий приказал миноносцам VI дивизиона держаться около кораблей, охраняя их. Диспозиция русских сил в это время была следующей. Мористее всех, на параллели Патерностера, стоял на якоре «Гражданин», в двух кабельтовых к северу от него «Баян».
«Слава» в 11.40 начала спускаться задним ходом к Вердеру, по направлению к противнику «для более благоприятного маневрирования на случай возобновления боя» (манёвр завершён к 12.08). На линкоре прозвучала команда к обеду расчётам 6″ башен. Из них были выброшены за борт все ныряющие снаряды, приготовленные там для отражения возможных атак неприятельских подводных лодок. Приказание об этом было отдано ввиду того, что атаки лодок сочли маловероятными, «опасность же от взрыва их при попадании в корабль была очень велика».
В 11.50, ввиду приближения тральщиков, командующий МСРЗ отдал приказание сниматься с якоря. «Гражданин» и «Баян» выбрали якоря (последний несколько замешкался). После семафора «Если тральщики будут приближаться, открывать огонь» «Гражданин», ввиду меньшей дальности действия его артиллерии, спустился к зюйду. Развернувшись левым бортом к противнику, он в 12.04 начал обстреливать 12″ и 6″ калибром тральщики, шедшие в следующем ордере: 4 катера строем фронта, два им в кильватер, миноносец с правого траверза. За ним в 12.10 из кормовой 12″ башни с дистанции 115 кб начала стрельбу и застопорившая ход «Слава», державшая противника на курсовом угле 135° левого борта. Вслед за линкорами открыли огонь остальные корабли — крейсер «Баян» и державшиеся у бона дозорные эсминцы «Туркменец Ставропольский» и «Донской казак», дистанция от которых до тральщиков не превышала 65–70 кб. Стрельба русских на этом этапе вновь была действенной: М. К. Бахирев отмечает в своём отчёте, что «замечено было много накрытий, заставлявших тральщики менять курсы».
Пройдя восточный угол заграждения 1917 г., германские тральщики вышли на чистую воду — пространство между старым и новым минными полями. Успешному их продвижению вперёд помогало то обстоятельство, что русскими (по недосмотру, или впопыхах) были оставлены баканы. Наконец, после продвижения под непрерывным огнём ещё на несколько миль к норду, до северо-восточного угла минного заграждения 1916 г., тральщики, укрывшись дымовой завесой, легли на отход. В это время они находились намного севернее обоих дредноутов вице-адмирала Бенке, который, получив донесение от командира 3-й полуфлотилии капитан-лейтенанта Дофлейна о том, что путь свободен, наконец решился предпринять фронтальную атаку русских кораблей, введя свои дредноуты на большой скорости в протраленное пространство. На какие-то минуты её задержал вызванный артиллерийский гидросамолёт-корректировщик, который «весьма неудачно сел перед самым линейным кораблём, задерживая тем самым переход на полный ход». [273]
В 12.10 в обозначенном буями фарватере начался их «рывок на север». Германские линкоры шли в строе пеленга — «Кронпринц» за «Кёнигом» и несколько левее его курса. Ход был 18 узлов, который перед самым открытием огня сбавили до 17, поскольку при большем возникала необъяснимо сильная вибрация, затруднявшая использование оптики для прицеливания. Набрав ход, оба германских дредноута шли на сближение. Сократив дистанцию до 90 кб, «Кёниг» в 12.13 (согласно вахтенному журналу «Славы» — в 12.15) открыл огонь по «Славе». К нему через две минуты присоединился «Кронпринц». Артиллерийская атака на сближении продолжалась до 12.22, когда на дредноутах была пробита минная тревога и они уменьшили ход до малого. Ещё через 8 минут оба корабля остановились в северо-восточном углу заграждения 1916 г. и, развернувшись к русским лагом, открыли огонь полными 5-орудийными залпами на левый борт. В 12.40 дредноуты прекратили стрельбу.
На «Славе» события развивались так. По получении сообщения с марса о быстром приближении германских дредноутов, корабль открыл по ним с дистанции 112 кб беглый огонь из кормовой 12″ башни. Из рапорта о бое командира линкора В. Г. Антонова: «Неприятель, быстро пристрелявшись, осыпает корабль снарядами. Большинство снарядов падает кругом носа. В неприятельском залпе пять снарядов, редко четыре. Дал малый ход. В 12.18, чтобы несколько сбить пристрелку неприятеля, прибавил ход до среднего, положив немного право руля». [274]
Первые десять минут боя не приносили немцам результата, наконец, в 12.25 очередной залп «Кёнига» лёг накрытием, давшим три попадания. Корабль испытал сильнейшее сотрясение («сильно вздрогнул и раскачался»), очевидцы говорят об ощущении мгновенного приподнимания его вверх и быстрого проседания вниз. Все три германских снаряда попали в подводную часть левого борта: два в нос ниже шельфа и один против левого машинного отделения в кромку броневого пояса.
Попадание одного из снарядов пришлось на 3–3,5 м ниже брони против 25 шп., в помещение двух носовых боевых динамо-машин. Разрыв последовал или у самого борта, или в бортовом коридоре и произвёл, по мнению тех, кто был на борту, «громадную пробоину около 1,5 сажень диаметром». Электричество во всей носовой части сразу погасло. Два машиниста, находившиеся у динамо-машин, едва успели выбраться из отсека среди потоков воды, которая моментально затопила всё помещение и дошла до батарейной палубы, экстренный выход и люк которой был немедленно задраен (подпоры на люк поставили заранее). Ситуация фатально осложнилась тем, что в темноте, а также, видимо, по причине сильнейшего испуга, люди не успели задраить двери в переборке подбашенного отделения 12″ установки и вода затопила также носовые погреба. Вместимость всех затопленных отделений составила около 840 т.
Через центральный пост командир линкора В. Г. Антонов передал приказание выровнять крен затоплением кормовых бортовых коридоров правого борта. Приказание было продублировано посылкой ординарца к трюмному инженер-механику К. И. Мазуренко. Из воспоминаний последнего: «Корабль в это время быстро кренился на левый борт… я бросился к задраенному люку 12″ носовых погребов на батарейной палубе с тем, чтобы спуститься вниз через открытую горловину его, обследовать пробоину и изолировать затопленную часть отсека. Заглянувши в горловину, я, к прискорбию, увидел, что уровень воды в 12″ отсеке уже достиг уровня моря и отстоял от горловины футов на шесть. Оставалось лишь задраить её на случай возможного погружения корабля от дальнейших пробоин в бою. Судя по значительной скорости затопления большого отсека 12″ погребов, имевшего в длину почти 48 футов, можно легко понять, что пробоина в нём по размеру почти такая же, как и при минном взрыве. Как впоследствии выяснилось, она имела в диаметре около 15 футов… Мне оставалось лишь выровнять опасный крен в 9° и принять меры к тому, чтобы вода не распространилась и не просачивалась в отделения соседнего отсека носовых 6″ погребов. Я приказал затопить для выравнивания крена наружные бортовые коридоры по правому борту против кочегарных и машинных отделений — и трюмные немедленно приступили к выполнению трафаретной работы, хорошо им знакомой по прежним боям в 1915 году». [275]