— Пустите, не надо, прошу вас! — закричал Александр.
Но это было бесполезно. Двое схватили его за голову и стали пригибать ее к «саксофону». Александр крепко схватил его зубами и сжал.
— Сука, падла! — закричал маленький, морщась от боли. — Завалю козла! — Быстрым движением он выхватил из правой штанины тоненькую заточку и поднес ее к глазу Александра. — Шнифты повыкалываю, падла!..
Но тут раздался скрежет ключа в замочной скважине. Дверь открылась, и в камеру вошел все тот же сержант милиции.
— Лазарев, хорош кемарить! Собирайся, в следственный изолятор поедешь.
Александр открыл глаза и вытер пот со лба. Это был всего лишь кошмарный сон.
Александр вышел в коридор отделения милиции и попал в большую комнату, где с одной стороны находится «обезьянник», а с другой — окно дежурного по отделению милиции. Он хотел было направиться к выходу, но услышал грозный окрик дежурного.
— Подними этого злодея к следователю, он что-то хочет ему сказать перед отправкой в сизо, — скомандовал конвоиру дежурный.
Александр вновь поднялся на второй этаж. Возле кабинета следователя сидели его мать и жена Ирина, обе с заплаканными глазами. Он растерянно и виновато улыбнулся им, открыл дверь и вошел в кабинет.
— Пока машина не пришла, я хочу сказать тебе, что я не хотел тебя арестовывать, поверь. Но на этом настоял прокурор. Там твои мать и жена. Если хочешь с ними попрощаться, то я не против… Кого тебе вызвать в кабинет?
— Жену, — сказал Александр.
— Даю тебе пять минут, — произнес следователь, открывая дверь и впуская в кабинет Ирину. Сам он вышел в коридор.
— Ир, меня повезут в тюрьму… — сказал жене Александр.
— Я знаю, милый, — ответила она, обняв его и поцеловав. — Ничего не бойся, мы наймем хорошего адвоката, он освободит тебя обязательно! Он изменит меру пресечения!
— Подожди, Ира, у нас всего пять минут. Сколько я пробуду там — не знаю… — Он автоматически поднял ее платье и начал снимать трусики, вжимаясь в ее тело как в последний раз перед долгой разлукой. Как знать, сколько времени он не увидит жену, женское тело.
Все произошло в течение трех минут…
Ира аккуратно одернула короткое платье, подошла к окну, поправила прическу.
— Твоя мать купила тебе кое-что съестное, мыло, щетку, расческу… Возьмешь? — спросила она у мужа.
— Конечно, — ответил Александр, застегивая брюки.
В дверь постучали.
— Войдите, — сказал Александр.
Вошел следователь, спросил:
— Ну что, попрощались?
Александр кивнул головой.
— Машина пришла раньше, чем мы рассчитывали.
— Куда меня повезут?
— В 48/1 — это «Матроска», в районе Сокольников находится, — пояснил следователь, обращаясь к Ирине.
— А вы свидание дадите? — с надеждой спросила та.
— Свидание до суда не полагается, но, может быть, в порядке исключения… дам одно свидание.
— А когда? — быстро спросил Александр.
— Ну, парень, ты даешь — еще заехать не успел, а уже о свидании беспокоишься! — усмехнулся следователь.
В коридоре к Александру подошла мать.
— Сашенька, миленький, не волнуйся! Вот, возьми это с собой…
Следователь указал на сумку и сказал:
— Да отсюда больше половины отметут… Ну, да это не мое дело, делай как знаешь.
Через несколько минут Александра вывели во двор отделения милиции. Там стоял зеленый «воронок» — машина для перевозки заключенных. Сотрудник отделения милиции открыл дверь «воронка» и сказал:
— Заходи, Лазарев!
В кабинке крытого фургона находилась небольшая лавочка, видимо, для конвоиров. За ней виднелись две двери в небольшие камеры с решеткой, разделенные тонкой перегородкой. В одной из камер Александр увидел Диму.
— Вот твоя клетка, — сказал милиционер, открывая дверь соседней камеры. — В течение поездки разговаривать категорически запрещено. За неисполнение — наказание.
Александр сел на лавочку. На ней уже сидел какой-то парень и держал в руках сумку. Вероятно, машина собирала арестованных по разным отделениям милиции, чтобы отвезти их в следственный изолятор.
Паренек с сумкой обратился к Александру шепотом:
— Это какое отделение милиции?
— Сто двадцать шестое, — ответил Александр, усаживаясь поудобнее.
— Где?
— На «Войковской». А ты из какого?
— Из Фили-Давыдково.
— За что?
— Ствол перевозил. А ты?
— Угон машины.
— Первый раз на «хату» заезжаешь? — продолжил разговор парень.
— Первый. Как там?
— Ну, по первому-то разу трудно будет. Ты смотри, обживайся, осматривайся. Главное — на подлянку не налететь.
— Это как?
— Это типа провокации. На подлянку налетишь — все, петухом станешь.
— Петухом? — не понял Александр.
Парень широко улыбнулся:
— Ну, опущенным. Слышал о таком?
— Слышал, — ответил Александр.
— Или, вообще, «шнырем». — И, не дожидаясь вопроса, парень разъяснил: — Это уборщик, слуга… В общем, смотри внимательно, особо не дергайся, больше слушай да запоминай. Законов наших не знаешь?
— Нет, — покачал головой Александр.
— Присматривайся. Может, повезет — семью хорошую найдешь…
Александр снова вопросительно взглянул на незнакомца:
— Что значит семью? Спать, что ли, с кем-то надо?
Парень засмеялся:
— Ты, пацан, даешь! При чем здесь спать? Семья — дружбаны, кенты по-нашему. Лавэ есть? — спросил он.
— А что это такое?
— Деньги. А «дурь» на карман — наркотик — имеешь?
— Нет.
— Это помогло бы тебе «прописаться». Сейчас главное — правильно войти и правильно себя поставить. Слушай внимательно…
Но тут раздался командный голос милиционера:
— Разговорчики! Еще одно слово — тут же в карцер пойдешь! — закричал тот на парня с сумкой.
Машина медленно развернулась и выехала из небольшого уютного дворика отделения милиции на улицу.
Александр чувствовал каждую кочку, каждую ямку — он то падал со скамейки, то стукался об угол, о стенки камеры.
Вскоре машина стала заполняться другими заключенными, которые забирались из других отделений милиции.
Наконец, когда камера была полностью забита и люди в ней сидели кто как — некоторые даже на полу, — машина направилась в сторону Сокольников, к улице Матросская Тишина, на которой и находился следственный изолятор.
Через некоторое время машина остановилась и водитель посигналил кому-то. Александр понял, что подъехали к зданию следственного изолятора. Машина въехала в массивные железные ворота и направилась к специальному отсеку, находящемуся внутри большого здания. Там она остановилась. Послышались рычание и лай собак.
Дверца открылась. В закрытом со всех сторон тюремном дворе находились несколько солдат с автоматами и конвоиры, одетые в камуфляжную форму, с резиновыми дубинками. Всем прибывшим приказали бегом выйти из машины и направиться в специально отведенные комнаты.
Сначала всех завели в большое помещение и поместили в клетку — что-то вроде стакана. Потом стали вызывать каждого в отдельности и заполнять тюремные документы: вписывали имя, фамилию, год рождения, домашний адрес, за каким следственным отделом числишься. Данные в эти документы обычно вписывали из сопроводительного письма. Потом фотографировали, снимали отпечатки пальцев. Вся процедура заняла много времени. Затем, после окончания регистрации, всех заставили раздеться и направили на медосмотр. Врач тщательно осматривал каждого, выяснял, нет ли каких-либо заболеваний, ушибов. Многие арестованные, доставленные из других отделений милиции, были тут же зарегистрированы как имеющие побои — тюрьма не хотела брать на себя ответственность за чужую «работу». Затем снятую одежду погрузили на каталку и повезли прожаривать, а заключенных повели в баню.
Баня — это слишком громко сказано. Так называлось небольшое помещение в подвале, на потолке — трубы с сетками, откуда лилась холодная вода. Сюда загоняли сразу по двадцать человек, давали на всех пару кусков стирального мыла — и мойся как хочешь. Через пять минут — на выход.
После бани всех загнали в другое помещение, где на полу была разбросана горячая одежда. Каждый начал рыться и выискивать свое. Кто находил, кто не находил… Надевать теплую и влажную одежду было неприятно, но выхода не было — время ограничено.
Затем прибывших повели в так называемую «сборку» — специальную камеру для новичков-первоходов. Обычно в такой камере содержалось 15, 20, а иногда и до 30 человек.
Камера представляла собой квадратное помещение не более 30 квадратных метров, с двумя зарешеченными в два ряда узенькими окнами, через которые был виден лишь клочок голубого неба. В углу помещалась параша — унитаз, рядом — умывальник с холодной водой. Недалеко стояли кровати — «шконки».