Озабоченные своим будущим, уцелевшие прослойки американского среднего класса 90-х вкладывают свои сбережения в акции и другие ценные бумаги. Даунинг и Фокс инвестируют, помимо прочего, в Coca-Cola и тихо радовались своему счастью во время проведения Олимпийских игр под знаком этого гиганта по производству безалкогольных напитков. За те шестнадцать дней, что длились игры столетия в Атланте, курс акций Coca-Cola поднялся на Уолл-стрит на 4,2 процента [6].
20 миллионов американских семей играют в биржевую рулетку, вкладывая деньги как минимум в один из более чем 6000 спекулятивных фондов, которые вправе распоряжаться по своему усмотрению ни много ни мало 6 триллионами долларов по всему миру. Если еще двадцать лет назад 75 процентов /221/ личных сбережений в Соединенных Штатах держались на сберегательных счетах или в ценных бумагах с фиксированным доходом, как это обычно делается сегодня в Европе, то в 90-е годы это соотношение стало обратным: теперь три четверти сбережений участвуют в биржевых спекуляциях. Действуя подобным образом, вкладчики дают управляющим фондами возможность повсеместно оказывать давление с целью урезания зарплат и сокращения штатов, зачастую в тех же самых компаниях, где эти мелкие инвесторы до сих пор работают [7].
Тем не менее для каждого отдельно взятого индивидуума «спекуляции на бирже становятся нормой бережливости». Так один из коллег-журналистов Фокса начинает свое эссе, опубликованное во влиятельном американском журнале «Харперс мэгэзин» [8]. Увидев свет через 15 лет после начала «рейганомики», статья Теда К.Фишменаа из Чикаго проливает больше света на экономическую ситуацию и состояние умов чувствительного к политической конъюнктуре и почти исключительно светлокожего зажиточного слоя населения, нежели бесчисленные статистические данные и исследования.
«Несмотря на то что я белый женатый мужчина тридцати семи лет, принадлежащий к Лиге плюща {выпускник одного из элитарных университетов}, и, таким образом, по любым меркам, пользуюсь чуть ли не всеми преимуществами, которые только можно иметь в американском обществе, я не уверен, что все это гарантирует мне уход на пенсию с состоянием, достаточным для поддержания моего нынешнего уровня жизни. Единственным средством, которое может позволить мне накопить нужную для этого сумму, я считаю фондовый рынок. Так что я один из 51 миллиона биржевых игроков. Я ежемесячно вкладываю деньги в четыре взаимных фонда и в семи других имею долгосрочные инвестиции, распределение которых время от времени ”регулирую“».
Сегодня, однако, давно уже не 80-е годы, когда, как пишет чикагский эссеист, переживавший бум фондовый рынок «выезжал на определенном рейгановском оптимизме: люди, у которых были деньги, считали, что им будет позволено существенно их приумножать, по крайней мере временно. Нынешним же рынком движет страх».
«Я рад каждому новому другу»: в 70-х эту фразу, написанную черными буквами, часто можно было видеть на спине ярко- оранжевой /222/ тенниски, которую любили носить учащиеся калифорнийских средних школ. А спереди, на груди, был изображен сияющий Чарли Браун, персонаж мультфильма «Реаnuts». Тогдашние дети повзрослели и стали обеспокоенными родителями, их беззаботный смех по большей части остался в прошлом, а что до друзей, то их теперь находить труднее, чем когда-либо. Хваленое американское общество свободной конкуренции пожирает своих детей, и скудные доходы поколения «бэби-бума» означают, что сегодня звезде «Peanuts» радоваться особенно нечему.
Ежедневно миллионы семей чувствуют, как у них поднимается температура, когда индекс Доу-Джонса меняется на несколько пунктов, и нередко они часами обсуждают возможные последствия со своими управляющими фондов и биржевыми маклерами. Почти каждый игрок знает, что в выигрыше в конце концов останутся лишь немногие, часто за счет друзей, вложивших свои деньги не в те акции или облигации. Так что теперь Чарли Брауну и впрямь одиноко.
Если уж выпускники колледжей, такие как Даунинги, Фоксы и Фишмены, оказались в столь затруднительном положении, что думают, что их будущее благосостояние можно обеспечить только посредством биржевых спекуляций, то что остается делать тем американцам, которые не настолько молоды, привилегированны и здоровы или просто не светлокожие?
В статье, опубликованной в «Нью-Йорк таймс» в начале февраля 1996 года, говорится, что несколько миллионов из 18,2 миллионов конторских служащих должны принимать во внимание, что в ближайшие годы их заменят компьютеры [9].
В тот же самый день, когда ранним утром эта шокирующая новость появилась на газетно-журнальных прилавках рядом с жилыми домами и офисами, вступила в решающую стадию длившаяся несколько недель забастовка нью-йоркских коммунальных работников — лифтеров, уборщиц, домработниц и т.д. Ранее ассоциация работодателей потребовала снизить на 40 процентов начальную зарплату всем новым работникам. Швейцары, чей труд прежде оплачивался неплохо, стали бы тогда зарабатывать всего лишь 352 доллара в неделю [10]. Профсоюз работников сферы обслуживания не мог на это согласиться, опасаясь, что в этом случае работники со стажем будут вскоре уволены и заменены низкооплачиваемыми новичками.
Тогда работодатели договорились нанять сразу более 15 000 штрейкбрехеров, /223/ которые были бы только благодарны, получая девять долларов в час.
В Нью-Йорке, который прежде всегда считался «городом профсоюзов», где штрейкбрехерам делать нечего, всплеска общественного недовольства на этот раз не произошло, несмотря даже на то, что многие работники так и не были приняты обратно и противостояние завершилось мировым соглашением о снижении начальной зарплаты на 20 процентов. Слишком многие американские граждане были сражены доводом, что было бы лучше использовать в качестве рабочей силы голодных с улицы.
Конечно, Соединенные Штаты никогда не воспринимались как однородное или даже солидарное общество, но это?.. Атака на весь средний класс превращается в пожар, который уже охватил значительную часть указанной передовой прослойки мирового сообщества. Неразрешенные расовые конфликты, хорошо известная проблема наркомании, не менее известный уровень преступности, развал когда-то знаменитых средних школ, где учителя работают за зарплату, на которую не согласится ни одна домработница в Германии! Конца распаду не видно, а значит, революция тех, кто на вершине, против тех, кто на дне, продолжается.
А у тебя, Европа, дела идут лучше? Всякое самодовольство где-либо между Лиссабоном и Хельсинки было бы совершенно неуместным. К счастью, инвестор и бизнес-консультант Гленн Даунинг не прав, полагая, что старый континент Европа, откуда родом прародители нынешних планировщиков «американской мечты», держит курс на самоубийство. Но как Европе держаться своих корней, если сбывшийся американский кошмар внезапно возвращается, подобно бумерангу?
Конец германского единства
Отказ от идеи вовлечения как можно большей части среднего класса в процветающие национальные экономики идет рука об руку с растущей дезинтеграцией общества.
В Германии по меньшей мере четверть населения распрощалась с процветанием; нижняя прослойка среднего класса медленно, но верно скатывается к нищете. С особенным безразличием общество, до сих пор являющееся богатейшим в Европе, относится к своей молодежи, и миллион детей уже живет на /224/ социальные пособия [11]. Исследователь молодежных проблем из Билефельда Вильгельм Хайтмейер предостерегает:
«Одна из жизненных целей молодых людей всегда состоит в том, чтобы превзойти или, по крайней мере, сохранить социальный статус семьи, в которой они выросли. Но в наши дни это очень трудно, потому что практические условия на рынках труда и образования предельно жесткие. Эта неуверенность в перспективах на будущее постепенно охватывает все социальные слои. И одним из способов психологически справляться со стрессом и конкурентной борьбой является насилие» [12].
Начиная с 1989-90 годов немецкие статистики зарегистрировали резкий подъем уровня преступности среди детей и юношества. Вопреки обычным объяснениям этого явления «снижением нравственных стандартов», Хайтмейер утверждает, что «молодые люди, о которых идет речь, вовсе не отвергают, а, наоборот, с лихвой претворяют в жизнь идеалы «радикального общества свободного рынка» [13].
«Вымогай, грабь, избивай ради сиюминутного удовольствия. Кругом полно соперников», — так «Берлине тагесцайтунг» с присущей ей резкостью характеризует отношение молодого поколения к жизни [14]. Член СДПГ Вильфрид Пеннер, председатель комитета Бундестага по внутренним делам, видит объяснение в том, что «родители не занимаются воспитанием». Но миллионы родителей могли бы на это ответить: много ли у нас времени на воспитание, если мы вынуждены работать с двойной отдачей и полностью измотаны стрессом? Кроме того, сколько детей до сих пор живет с обоими родителями?[15].