— С вами все в порядке, ваше высочество? — спросил Луи.
— Не волнуйтесь, продолжайте.
— Каким образом Пари заставил сотрудничать нечестивца с ним, мне неизвестно. После пира наша главная зацепка исчезла. Пари отплыл из города на своем корабле. Куда, точно сказать не могу.
— Информатор…
Все уставились на Криспа.
— Возможно, он один из информаторов, — пояснил он.
— И вы об этом не знали? — спросил Луи.
— Невозможно знать обо всех информаторах.
Долгое молчание.
У Криспа разрывалась голова.
— Журнал сделок графа Норгера пропал, точнее, особый журнал сделок графа и магистра ордена Алой Гарды, — заговорил Слива. — Мальчишка не смог выкрасть, выкрал нечестивец. Пари покидает город в тот же день. Покинул ли нечестивец его вместе с ним?
— Нет, он жаждет мести, — произнес Крисп. — Ждет момента.
— Тогда, ваше высочество, лучшим решением станет приманка.
Луи расцвел и закивал головой.
— Ваше высочество, это лучший способ! Вы обязаны помочь нам.
Поездка
Гонгена повели к повозке. Старой и грязной. Зловоние исходило от нее не хуже тюремного. Повозка затаилась между двумя старыми домами. Небольшая, незаметная улочка. Это вход в здешние трущобы. Трущобы пятого кольца. Возле телеги ожидало два человека. Оба низкого роста, глаза заслезившиеся, щеки обветрены. Лица ополосованы шрамами.
После приветственного удара под дых Гонгена закинули в новую темницу. На телеге была стальная клетка для рабов. Попытка помешать закрыть ее дверцу не увенчалась успехом. К тому же, вышла боком. Гонгена лишили еды до утра.
Из тени вышел Томас Блум с омерзительной улыбкой на лице. Он подошел к повозке и парочку раз стукнул по стальным прутьям.
— Надежная клетка для ненадежного человека, — сказал Блум.
— Я оторву твою башку, выдавлю глаза и съем. Клянусь, — процедил Гонген.
Все вокруг заржали. Особенно сильно хохотал тот, что закрывал клетку.
— Раздавать клятвы — ваша страсть, — ухмыльнулся Блум. — И не сдерживать их тоже.
— Выпусти меня, дай меч и посмотрим, кто чего стоит! — рявкнул Гонген и вцепился в прутья.
— Зверь! — крикнул кто-то из сопровождавших.
— Зверей на цепи принято держать, — добавил одноглазый. — Или резать.
Беспомощный, жалкий, замерзший, голодный. Только недавно ходивший в рыцарях. Зачем ему надо было не подчиняться приказу магистра ордена? Сожаление сменялось гневом и наоборот.
— Отпусти меня… Прошу… Молю тебя, отпусти меня! Обо мне никто никогда не услышит! — взмолился Гонген.
Кто-то начал все так же ржать, кто-то презрительно кривиться. Только сэр Томас Блум безразлично наблюдал за падением великого Гонгена Смертоносца, лучшего мечника Масмара, ветерана двух войн. Гонген ненавидел себя. Любой другой рыцарь отдал бы жизнь, чтобы не опорочить свое имя. Но Гонген умирать не хотел.
— Оказался простым человеком, таким же, как и все, — произнес Томас Блум и махнул рукой после недолгого молчания. — От тела избавьтесь в болотах близ Топи.
Стало тяжело дышать. Гонген не мог вымолвить и слова. Головорезы запрыгнули на телегу, один из них хлестнул ветвью лошадей. Повозка заскрипела.
За городом силы и вовсе покинули старого воина. Пальцы замерзли, а голод и боль лишали воли. Ничего не оставалось, кроме смирения. При криках или попытках завести разговор надзиратели доставали свои кинжалы и гоняли бывшего рыцаря от одной стенки к другой.
Долгое время они ехали вдоль леса. Несколько ответвлений вглубь мрачных чащоб пропустили. На вопросы Гонгена об этом головорезы отвечали кинжалами и плевками.
Остановились под утро. Выбрали место рядом с трактом среди нескольких больших круглых валунов. Разожгли костер, поставили котел. Одноглазый нарезал картошки, моркови, мяса. Позже подлил воды и сыпнул ложки три соли. Один, тот что ранее вел с Одноглазым Гонгена к телеге, вернулся из леса с добычей. Попал стрелой в голову зайцу. Соратники тут же принялись засыпать хвалебными речами охотника. Освежевали тушку. К тому времени похлебка приготовилась. Сняли котел, положили на траву. Насадили тушку зайца на палку, установили скромный вертел над костром. Одноглазый внимательно следил за мясом и переворачивал его довольно часто.
К удивлению Гонгена, накормили и его. Дали плошку похлебки и ложку. Плошка лежала рядом с клеткой. Гонгену приходилось аккуратно черпать горячий бульон, чем изрядно веселил остальных.
— Вот, держи. — Вручил ножку прожаренного зайца Одноглазый. — Не будешь рот раскрывать и дальше, то будешь есть. Уяснил?
Гонген медленно кивнул.
— Договорились.
К полудню потеплело. Солнце, закрытое белесой пеленой облаков, окрашивало все в серые тона. Лес вскоре остался позади. Дорога вела через равнины, заселенные каменными островками. Возле этих анклавов часто появлялись животные.
Следующий привал. Вечером. Сделали на открытом пространстве, хотя в округе было полно скоплений валунов, в которых можно укрыться от ветра. Охотник поймал несколько змей. Одноглазый развел костер из полений, которые прихватили еще утром. Бревна скрывали Гонгена на половину.
— Здесь точно безопасно? — спросил один.
— Да, — ответил Охотник. — Эти твари обитают среди камней. Видишь? — Потряс двумя змеями с отрубленными головами. — На две меньше.
Одноглазый снял с них кожу и насадил на палки мясо. В этот раз Гонгену позволили выпить не воды, а эля из бурдюка. Старый рыцарь не вымолвил и слова. Он понимал, что что-то идет не так, и это к лучшему. Блум приказал убить его у Топи. Но Топь давно позади. Лучше слушаться этих людей во всем. Оставили Гонгена в живых они не для забавы ради.
— Я хочу выйти, — сказал Гонген.
Блеснула сталь в руке одного из головорезов.
— Вы же не хотите вони моего дерьма, — поспешил договорить.
Клетку открыли. Гонгена отвели к ближайшим валунам.
«Четверо. Разбить четверых».
Охотник стоял рядом полуоборотом. Искоса поглядывал на сидячего Гонгена. Боится. Старый воин долго думал над решением. Если он убьет одного, выйдут тотчас трое. Драться против троих — смертный приговор. И все же, не известно, что ждет его впереди. Рабство? Вполне вероятно. Вместо простого убийства продать в рабство. Получить денег не только от Блума, но и от рабовладельца. «Поэтому и кормят,» — смекнул Гонген.
Взгляды их пересеклись. Охотник презрительно хмыкнул и отвернулся. Уставился на лагерь. Гонген незамедлительно прыгнул к головорезу. Он повалил Охотника, и они покатились кубарем по склону, вцепившись друг в друга мертвой хваткой. К концу падения старый воин оказался сверху. Охотник раскрыл рот, но увесистый кулак прилетел ему в лицо. Рука головореза потянулась к ножу. Удар. Еще удар. Треск. Всхлипывание. Кровь брызгами разлеталась в разные стороны. Вскоре лицо Охотника превратилось в кровавое месиво. Он хрипел и булькал. Глаз не видно — все залито кровью. Рука обмякла, нож упал на траву, так и не достигнув цели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});