Читать интересную книгу Старуха 4 (СИ) - Номен Квинтус

— Мне все же хочется, чтобы мои дети росли в счастливой и мирной стране.

— Всем этого хочется. И ты права, чтобы жить в мире, нужно быть очень хорошо к войне готовым. И мы, хочется надеяться, к войне уже успели подготовиться. И твоими стараниями, и… По крайней мере — это я говорю только чтобы тебя немного успокоить, а о всем прочем уж тебя точно предупреждать не надо… тридцатого декабря специалисты товарища Хлопина произвели на полигоне Юганлор испытания своего изделия. Успешные испытания… кстати, тебе за это будет присвоено звание Героя Соцтруда.

— А мне-то за что?

— Как говорил твой сосед, если бы одна на редкость самоуверенная девчонка не вынудила бы его скупить бы весь доступный уран в мире, то это испытание случилось бы лет на пять позднее. И у нас не было бы урановых электростанций. Ни нынешней двадцатимегаваттной, ни на сто двадцать мегаватт, которую собираются запустить уже в начале марта. Но это я тебе просто заранее сказал, постановление выйдет ближе к концу месяца, там список большой получается. Кстати, там в списке еще одна Вера Андреевна есть, из Сергиева Посада — она еще для противолинкорных бомб разработала свой вариант октогеновой взрывчатки, стабильный. Товарищ Хлопин говорил, что без нее — и без женщины этой, и без взрывчатки, так чисто имплозию провести не удалось бы. Ты знаешь, что такое имплозия? А то все слово произносят, а объяснить толком…

— Знаю, это…

— Не сейчас, а раз знаешь, то ответь: эта работа ордена Ленина заслуживает?

— Более чем.

— Ну и хорошо. А на нас британцы и американцы постараются натравить Гитлера. И это понятно, а ты еще и причины понятнее объяснила. И остается один вопрос: когда?

— Вы хотите ответ у меня получить?

— А от кого еще-то? У нас в стране ведь нет других толкователей мыслей этого Гитлера… нет, конечно, этим другие люди занимаются. А ты занимайся своими делами, у тебя же сессия начинается? А вытащить из студента знания — дело всяко не простое… Спасибо! И если что…

— Я помню. До свидания…

С Центральной музыкальной школой Лаврентий Павлович все же не стал тянуть до мая, и «квалификационные экзамены» провел уже в январе. По результатам этих экзаменов были сделаны серьезные такие «оргвыводы», почти полностью поменялся в ней состав преподавателей и совсем уже полностью сменился состав учащихся. Вера, узнав об этом, лишь про себя усмехнулась: в «первой жизни» школу перетрясли (точно таким же образом) лишь в пятьдесят девятом — и уже через пять лет некоторые ее выпускники стали широко известны и в стране, и за рубежом. Об этом Вера Андреевна узнала от сына заведующей пушкинской музыкальной школой Елизаветы Цыбиной Павла, который «тогда» работал конструктором ракетной техники и был хорошим знакомым мужа…

Но вообще-то забота о музыкальной культуре у Веры была где-то в последних строках списка ее приоритетов, а в верхних строчках этого списка были совершенно другие проблемы. И решать эти проблемы, по ее мнению, нужно было очень быстро. Но здесь все упрощалось тем фактом, что Лаврентий Павлович, осознав, зачем, собственно, он скупал для Старухи уран по всему миру, к некоторым ее просьбам относился… с уважением, все еще соблюдая правило НТК «… и не спрашивай, зачем». Вера даже примерно не представляла, во что обошлось товарищу Берии создание «совместного шведско-боливийского горнодобывающего концерна», и тем более не знала, имеет ли к этому концерну какое-либо отношения хотя бы один швед. Но её это вообще не волновало, так же как и каким образом эти шведские боливийцы перевозили в СССР накопанный в Боливии литий — а вот то, как работает завод по ртутному разделению изотопов этого интересного металла, ее сильно заботило. Главным образом, в части обеспечения этого завода всем потребным для его работы, поскольку сам завод вообще-то подчинялся Саше Новосёловой.

А основной продукт, получаемый на этом заводе — обогащенный до девяноста девяти с половиной процентов литий-семь — целиком отправлялся в авиапромышленность (что позволило, допустим, облегчить конструкцию МП-8 на полторы тонны и теперь самолет мог пятитонную бомбу перевезти на три с половиной тысячи километров). Ну а о том, куда девать «отходы» этого производства, Лаврентию Павловичу рассказал уже Виталий Григорьевич…

Но это были лишь дела, о которых Вера знала, что «это сделать надо», но делали их другие люди. А некоторые дела — касающиеся именно высокомолекулярных соединений — касались уже непосредственно её, и делать их приходилось уже Вере. Тоже не совсем самой, а всему коллективу Института этих самых соединений. И одним из важнейших дел была отработка технологии изготовления резины (и тракторных шин) из корейского бурого угля.

Товарищу Киму в деле укрепления и развития народного хозяйства очень сильно помогал товарищ Сталин — и для того, чтобы народ в Корее хотя бы смог себя прокормить, передал в дружескую страну сразу двадцать тысяч тракторов. Много, но для Кореи с ее двадцатью пятью миллионами жителей это было явно маловато. Поэтому НТК выстроил в Лесозаводске небольшой тракторный завод, почти всю продукцию отправляющий в Корею и Маньчжурию — но товарищ Ким разумно предположил, что поставок из СССР Корее явно не хватит, а трактора еще и ломаются со временем — и приступил к строительству сразу двух тракторных заводов у себя в Корее. Но если со сталью у него было все довольно неплохо (еще японцы там несколько металлургических заводов выстроить успели), то вот с резиной было совсем плохо: капиталисты, владеющие огромными плантациями гевеи, каучук ему продавать категорически не желали — а делать трактора на манер допотопного «Фордзона» с железными колесами было «экономически нецелесообразно». Просто потому, что изрядная часть территорий была занята горами, а горные каменистые дороги такие колеса просто мгновенно портят. Можно, конечно, трактора в горы и не пускать — но тогда начинаются проблемы с вывозом полезных (и очень нужных всем) ископаемых…

Но с резиной в СССР проблемы все были уже давно решены, и Вера — по просьбе Валентина Ильича, которому задачу поставил уже лично Иосиф Виссарионович — адаптировала технологию производства бутадиенстирольного каучука под корейское сырье. То есть дивинил из бутана, получаемого по процессу Фишера-Тропша, сделать проблем не было, там любой уголь годится, а вот отладить производство стирола оказалось гораздо сложнее. И, хотя в Ушумуне химики работать с бурым углем умели очень неплохо, у них технология при использовании угля из корейских месторождений выглядела не очень, да и стирол получался «излишне дорогим» по мнению Веры — так что в Лианозово был доставлен целый состав с корейским углем и химики под Вериным руководством пытались разобраться, что же в Ушумуне у ребят получалось «не так».

Разобрались: все же в Ушумунском угле было прилично так серы и особенно серных соединений, а корейский бурый уголь оказался «слишком чистым». Что было даже хорошо, а цена выходила завышенной просто потому, что две промежуточных стадии по очистке светильного газа оказались вообще ненужными — точнее, одна ненужной, а одну требовалось поменять, чтобы газ освобождать от действительно вредных для катализатора, но абсолютно других, нежели в Ушумуне, примесей. Правда, при этом уже серы, нужной для производства резины, получалось очень мало — но эту проблему решить было уже совсем просто…

Когда в начале февраля Вера сказала Валентину Ильичу, что проблема с резиной для Кореи решена, эту информацию и до корейского вождя донесли исключительно быстро, и четырнадцатого февраля в Москву прилетел лично товарищ Ким с группой корейских специалистов, которым предстояло заняться производством шин. А Вере пришлось устраивать для них экскурсию по Лабораторному заводу. Именно Вере: все же она — человек, занимающий немалую должность, а приехал все же руководитель дружественного государства…

Экскурсия Веру рассмешила чуть ли не до слез: как-то так получилось, что все корейские специалисты из других языков прилично знали только японский, так что Ким Ирсен поработал переводчиком. И в корейской делегации это почему-то никого не смущало. А Веру смешило лишь то, что почти каждый раз, переводя очередной вопрос специалистов, корейский вождь начинал фразу со слов «я химии не знаю и не совсем понял, что спрашивает товарищ, но вы-то химик, поэтому постарайтесь сами разобраться в том, что он хочет выяснить. А я постараюсь понять и перевести то, что вы ему ответите».