Читать интересную книгу Седьмой сценарий. Часть 2. После «путча» - Сергей Кургинян

Второй сценарий — извращение понятия свобода — это сценарий «фауна», или разбойная шайка. В этом случае независимая и, естественно, не желающая трудиться личность начинает подчинять себе другие неличности, ссылаясь на то, что абсолютного равенства в мире нет и что на одном полюсе дрожащая тварь, а на другом — те, кто право имеет. Вероятен ли такой сценарий? Более чем. Соединяем ли он с первым? Конечно и безусловно. Имеются ли другие альтернативы? Да, имеются.

Третий сценарий — это создание других добровольных форм отчуждения свободы от большинства членов общества и передача ее в руки вождей. Такой сценарий можно назвать «ностальгией», когда долгое профанирование понятия «свобода» приводит к тому, что в обществе возникает жуткая аллергия по отношению к этому слову и «ностальгия» по диктатуре. Возможно, что мы буквально в нескольких шагах от реализации подобных сценариев, в худших их разновидностях. Но если общество преодолеет и этот соблазн, то какой же принцип свободы откроется ему при реализации четвертого сценария? И будет ли в условиях высшей собственности свобода высшим идеалом для человека, или же его заменят ответственность, чувство долга, идея высшей целесообразности и прочие соблазны и искушения? Нет, свобода останется, говорим мы, и вовсе не перестанет быть высшим идеалом и высшей целью. Но эта свобода будет свободой выстраданной и осмысленной. Что мы имеем в виду и что это означает на практике? Прежде всего, это означает, что мы пытаемся дать себе отчет в источниках нашего порабощения. Чем порабощен человек? И в чем он свободен? Вся история человечества, все мифы и легенды говорят о том, что наиболее мучительно человек воспринимает порабощение природной необходимостью, символом которой является смерть, как итог жизни и деятельность, как абсурд, ставящий под сомнение осмысленность человеческого бытия. Как развивалась эта идея необходимости освободить человека от природного зла и в чем видел и продолжает видеть род человеческий возможность такого освобождения? Рассмотрим этапы, которые проходит человечество в своей борьбе с природной необходимостью. В самом деле, ведь наша задача состоит не в том, чтобы прорисовать контуры каких-то новых утопий, а в том, чтобы увидеть траекторию развития, движения исторических субъектов во времени и пространстве и предугадать дальнейшие пути, выявить спектр дальнейших возможностей, предоставив все остальное свободной воле и свободному выбору.

Итак, первый этап — это небытие, это неразделенность человека, его невыделенность из природного мира, его слитность с ним и непонимание им своей отличности от всего, что есть не он. В соответствии с этим человек не ощущает, не осознает и не переживает своей смертности. Многие называют такое неведение блаженным, а такое дочеловеческое состояние — пределом всех мечтаний. Это сценарий «флора», который, возможно, и станет уделом множества людей, использовавших свою свободу для того, чтобы забыться и отречься от своего человеческого бытия. Но мы не верим, что это отречение может быть подлинным, а это погружение в небытие правдивым. Мы видим в этом глубокую ложь и не можем принять такой путь в качестве одного из вариантов свободы, ибо внутри него тот же страх смерти, то же сознание своей бренности, то же отсутствие высшей космической экзистенциальной исторической подключенности. В конечном счете спор против этого варианта есть открытый спор, где рано или поздно неизбежна апелляция к сверхчувствительному опыту в качестве последнего аргумента.

На втором этапе происходит отделение человека от всего, что его окружает и врастает в него, лишая его личности. На этом этапе человек начинает осознавать, что есть он и есть мир. И это сознание есть, по-видимому, нечто первичное и таинственное в том, что мы называем процессом эволюции на всех его уровнях. Итак, человек начинает осознавать, что он есть, он ощупывает мир, определяет его свойства, радуется своим открытиям, пугается своей беззащитности и рано или поздно наталкивается на факт своей конечности, своего скорого и неизбежного небытия. И тут начинается новый этап.

На третьем этапе человек начинает осознавать и примерять на себя свою фатальную неподчиненность миру природы. Он начинает осмысливать ее в различных формах. Идея личного бессмертия рождается и закрепляется в прарелигиозных обрядах, мистериях, мифах и ритуалах, где нет еще богов, но уже есть мир плотный и неплотный, материальный и нематериальный. Рождение тонкой реальности, ее осознание, ее прощупывание, понимание ее как пространства ухода от несвободы (возможно, правда, в еще большую несвободу — фундаментальная гамлетовская проблема «страны, откуда ни один не возвращался»). Это отделение света от тьмы своим материальным первобытным аналогом, имеющим деление пространства на ночь и вырванный из нее клочок света, освещаемый огнем костра, вокруг которого собралось первобытное племя, — имеет фундаментальный гносеологический, а возможно, и космический характер. Путешествие в тьму, борьба с нею — это фундаментальный исторический, общечеловеческий мир, существующий фактически на пракультурном уровне и отражающий фундаментальную человеческую реальность, ее, но и не только ее.

Четвертый этап. Человек заявляет о своей свободе от природной реальности. Он бросает ей вызов. Он испытывает себя как носителя трансприродного смысла и содержания. Начатый знаком распятия, имеющим гораздо более древний и глубокий смысл, но сконцентрированным в христианстве, где проблема свободы имеет качественно, новое измерение и обретает качественно новый смысл, новый Эон, новый этап человеческой истории, ее собственно исторический этап, начинается между Прометеем и Христом и длится поныне, хотя и приближается к своему завершению. На этом этапе человек противопоставляет себя природе как злу и испытывает себя как концентратор и конденсатор надприродных энергий. Образ рыцаря и монаха, проходящий через средневековье, в действительности, как справедливо полагает Бердяев, является концентратором тех энергий, которые лишь развернули поле потенциальных христианских энергий в поле энергий кинетических, связанных с развитием техники и рождением новой технической цивилизации.

Пятый этап. Начавший борьбу человек, ощутив себя носителем высоких энергий, бросает вызов природе и обращает свои усилия на борьбу с нею от своего собственного лица. В этом суть науки нового времени, в этом ее великое искушение. На этом пути происходит очевидный срыв человека, борющегося с природой во имя высшей цели — снятия природной необходимости и обретения личного бессмертия и его падения, его грехопадения. Суть этого грехопадения состоит в том, что человек начинает ставить целью уже не высшую свободу от природы, а лишь комфорт — в его более изощренных и более самоубийственных модификациях. Опыт истории говорит о том, что поставивший в качестве своей цели комфорт человек неизбежно погибает, вырождается, ликвидируется как отступник, как изменивший своему предназначению, как предавший свой высший долг, как отбросивший невыносимое для него бремя свободы.

Этап шестой. Поставленные на службу комфорту техника и сопряженная с ней социальная технология, то есть адекватная этой технике (производительным силам) социальная организация общества, низведенная до так называемых производственных отношений, совместно порабощают человека, создают для него не природную, но столь же чуждую ему среду, в которой он столь же не свободен, которой он сам в той же мере порабощен. Осознание этой ловушки произошло, а точнее, совпало по времени с тем, что мы называем марксизмом, хотя и содержалось при этом во многих других учениях той эпохи.

Идея, не реализованная в коммунизме, но заметная в нем в качестве потенции, как раз и состояла в том, чтобы вернуть человека к его подлинным целям, придать новое напряжение истории, восстановить единственно освобождающее человека движение вверх. Суть теологии, лежащей в основе коммунистической доктрины и искусственно от нее отсеченной, состоит в том, что нет всемогущества и нет предопределенности в победе добра над злом, а есть лишь борьба и вера в историю. Эсхатология коммунизма переносит последнее событие истории в ее конец, отрицая при этом фундаментальность всех предшествующих событий. Там, в конце Света, где мертвые будут сражаться вместе с живыми, а боги вместе с людьми, там, и только там, решится исход космической и всемирной мистерии. Суть и смысл человеческой жизни — пик бессмертия, дарованный человеку, — есть это историческое бессмертие, состоящее в том, что он является участником всемирной и всевременной мистерии, участником, имеющим право на то, чтобы решать вопрос о конце истории. Решать, но не предрешать. В этом суть той напряженности, которая содержится в коммунистической эсхатологии.