древность, которую узнал Глен. Наручи усиливающие магическое действие. Тоже по-своему пакость, усиливали они резонируя с источником. И в какой-то момент источник так с ними «срастался» что, стоило какое-то время их не использовать, он начинал «гаснуть». И чем дальше, тем меньше этот временной отрезок становился, пока несчастный маг не оставался наедине с необходимостью каждых две секунды что-то творить. Большинство сходило с ума задолго до этого момента.
В одной из коробок обнаружился непонятный обруч, тоже скорее всего одна из древностей, от которых отказались по причине рисков ее использования.
Вике начало казаться, что в этих находках есть какой-то смысл. И что если хорошенько подумать, она его уловит. Но в следующей коробке нашлась часть горничной, Нира бурно обрадовалась, и ощущение растаяло, словно его и не было.
— Забираем с коробкой? — деловито спросил Глен.
— А вдруг заметит? — засомневалась Нира, которой почему-то казалось, что унести части горничной нужно незаметно для хомяка. Хотя казалось бы, ну какое право он имеет предъявлять после этого какие-то претензии? — Надо куда-то сложить…
— Сейчас, — пообещал Глен, исчез в мраке склада, пошуршал немного бумагой и вернулся с простыней в одной руке и распотрошенной упаковкой, из которой сиротливо свисала наволочка, в другой.
Некомплект белья они в итоге спрятали в коробку, из которой вытянули части горничной. Открыв другие ярко светящиеся коробки они нашли другие части горничной, несколько древних раритетов и потрепанную записную книжку, которую Вика велела забрать тоже, потому что у нее было предчувствие.
В светящихся менее ярко коробках и ящиках ничего интересного не оказалось. Бумажная труха, иссеченная то ли мышами, то ли распавшимися защитками. Аккуратно сложенные заготовки на амулеты, которые сейчас никому не нужны. Куча пустых бутылочек. Какие-то старые тряпки, склеившиеся тетрадки, наверное с зачетными экзаменами учеников и прочая дребедень.
Пустые ящики и коробки они постарались сложить точно так же, как они и стояли. Прикрыли остальным хламом, полюбовались.
— Вряд ли Пичур помнит, как оно точно стояло, — решил наконец Глен. — Тем более, может оказаться, что он сюда раз в год подходит. И вряд ли он имеет отношение к тому, что в этих коробках оказалась горничная.
Нира пожала плечами.
Вика подумала о том, куда делось все то, что изначально лежало во всех разграбленных коробках и ящиках. Точнее, постаралась подумать. Мысли почему-то соскальзывали на странноватую картинку, как кто-то неизвестный растаскивал в стороны древнюю мебель, рубил ее на дрова, а на ее место ставил коробки. Мыслям, видимо, хотелось чего-то интересного.
А человека, который стоял в тени под деревом и наблюдал торжественный вынос простыни с частями горничной, почему-то не замели никто. Ни Глен с его нюхом. Ни Вика с ее ощущениями. Ни Нира.
Человек постоял. Подождал, пока они уйдут, а потом шустро побежал к складу. И дверь он открыл, как свою собственную. А потом безошибочно пошел к закутку между наружной стеной и жилой зоной. Немного там постоял, раскинув руки и растопырив пальцы. После чего покачал головой и проворчал:
— И я же не хотел этого делать. Даже жаль немного. Но теперь придется отвлекать и скрывать произошедшее, это кто же из них такой догадливый? А все из-за проклятой сумки, не могли ее перепрятать, идиоты. Так бы и не задумались о такой возможности… Впрочем, может так даже лучше… если подумать, то точно лучше.
глава 19
Глава 19
Великий охотник на монстров
Несмотря на ночные приключения, проснулась Нира очень рано и первым делом заглянула под кровать, чтобы убедиться, что найденные части горничной никуда не делись.
Состояние у девушки было странное. Просветленное такое, до звона. А в этот звон вплетались растерянность, непонятное тепло, котенком свернувшееся у солнечного сплетения — того самого места, которое древние философы считали сосредоточением магии — и морского шума, с изредка кричащей чайкой и теплой улыбкой, маячащей на горизонте.
И вот как такое состояние могло сподвигнуть на трудовые подвиги, Вика даже не представляла. Ей, например, вдруг захотелось лета, моря, самодельного лимонада на меду и возможности лениться минимум неделю. А Нира ничего, бодро-заторможенная, но улыбчивая.
Причем, работать Нире хотелось даже во сне. Вика умудрилась этот сон подсмотреть. И в нем девушка листала огромную книгу сидя в кресле, рассматривала различные схемы соединения. А на полу, на простыне, лежали найденные детали, и котик, на этот раз в штанах, полурасстегнутой рубашке, но босой, сидел рядом с ними, попивал чай и вовремя поддакивал, хотя вряд ли научился разбираться в хозяйственных амулетах. В общем, хороший был сон. Единственное, что Вику несколько сбивало с толку, это то, что Нира в этом сне ощущалась спокойной и весьма довольной жизнью женщиной, а не привычно-сомневающейся в себе девчонкой. Она, кажется, в том сне даже красавицей себя ощущала и этак внутренне светилась, а этого с Нирой в реальности не случалось ни разу.
— Может это намек от моего дара? — спросила саму себя Вика.
— А? — рассеяно отозвалась Нира.
— Вот думаю, может выдать тебя замуж, — хихикнула Вика. — Даже знаю, за кого.
— Ой, — отмахнулась Нира и выволокла простыню. Глубоко вдохнула, как перед прыжком в воду и решительно стала распутывать узел. — Нужно будет поискать в библиотеке «Хозяйственные сборные изделия». Они тут наверняка есть. Может даже по ним Глен с кем-то пытался горничную наладить.
И Вика опять вспомнила большую книжку со схемами сборки. И довольную жизнью Ниру. И босого котика, почему-то с самого утра ошивающегося в ее комнате. А ведь во сне было утро. Ранее, такое же, как сейчас.
Узел в конце концов поддался, и Вика Ниру даже поздравила, хотя ей не было никакого дела до деталей. Она пыталась понять дар или не дар. Потому что если дар…
Нира стала аккуратно раскладывать части горничной по кучкам. Выудила записную книжку, непонятно зачем прихваченную из логова хомяка, рассеяно ее пролистала, убедившись, что там что-то написано, причем настолько ужасным почерком, что придется расшифровывать, если захочешь прочесть. А читать Нире не хотелось, поэтому она хмыкнула и сунула ее к своим конспектам и книгам и забыла. У нее были части настоящей горничной, а это гораздо интереснее каких-то непонятных записей.