с интересом разглядывая в момент повзрослевшего парня.
Да, все-таки у Горина с Арским намного больше общего, чем мне раньше казалось. Оба — самцы-доминанты, разящие наповал харизмой и мощной энергетикой одновременно.
— Но… я… Вы… ой! — сдувается блондинка и вот теперь ее странно бегающий взгляд мне тоже не нравится. — Прошу прощения… но Виктор Алексеевич, правда, занят.
— Ничего, мы не помешаем, — Денис приобнимает меня за талию и подталкивает вперед.
Делать нечего.
Да и деваться некуда. Особенно когда перед самым носом, лишь для проформы стукнув один раз о косяк, распахивают дверь и…
— Сюрприз!
Пи@дец!
Произносим мы с Гориным вместе.
Он вслух. Я молча.
А все потому, что над сидящим в начальственном кресле Арским нависает Оленька. Хорошо нависает, чуть ли ему ни под самый нос свои прелести, вываливающиеся из низкого декольте платья в облипку, подсовывая. Правда, к чести мужа, тот это безобразие не видит — сдвинув брови, внимательно читает какой-то документ.
Но на приветствие реагирует моментально. Вскидывает взгляд и…
Как там говорят: тону в его глазах?
Ой, тону! Да еще как тону, но молча, не подавая признаком потопления.
А после на Марковой фокусируюсь. Брюнетка резко оборачивается, замечает меня, хищно улыбается и на пару сантиметров прижимается к моему мужу ближе.
Ссучка крашеная!
По телу пробегает горячая дрожь отвращения. Качаюсь вперед-назад. Пальцы сводит судорогой.
Хочется…
Нет, не убежать.
Проредить идеальную шевелюру принцесски-мерзавки, чтобы держалась подальше от занятого мужчины.
Моего мужчины.
Сжимаю кулаки, в момент забывая, что я — девочка хрупкая и нежная, прищуриваюсь, но…
— Привет, родная, я по тебе пи@дец как скучал, — не отрывая от меня взгляда, Виктор сдвигает Маркову в сторону и целенаправленно начинает надвигаться.
И всё.
Тоннель.
Я на одном конце, он на другом. И больше никого вокруг. А расстояние сокращается рывкам.
Шаг — рывок.
Шаг — рывок.
Шаг.
Вместе.
— Привет, — успеваю пискнуть, прежде чем мой рот затыкают поцелуем. Требовательно-наглым и бессовестно-напористым.
Сладким. М-м-мм.
Вот он рай.
— Ты поэтому посреди планерки встал и, не сказав ни слова, сбежал? — оторвавшись от моих губ, хмыкает Виктор, обращаясь к Денису.
В отличие от моего сбитого дыхания, он чувствует себя просто прекрасно. И не скрывает этого, сияя широкой улыбкой. Но меня больше радую руки мужа, которые не позволяют отстраниться и лишь теснее прижимают к горячему телу. Еще и узоры замысловатые на пояснице выводят.
— Решили устроить сюрприз, партизаны? — макушку опаляет горячее дыхание.
— Ну ты же рад? — ухмыляется Горин и мне подмигивает.
Вот же заговорщик фигов.
Хотя с таким точно можно ходить в разведку. Он своих не сдает.
— Я рад? — Витя приподнимает бровь. — Да нет, я счастлив. Это лучший сюрприз, какой мне могла сделать жена.
Лучший?
Морщу нос и улыбаюсь, вспоминая, с какими горящими предвкушением глазами запихивала все четыре полосатых теста в рюкзак. Ага, они у меня тут, рядышком.
Так что скоро проверим правдивость его слов.
— Василий Иванович, прошу меня извинить, но на сегодня встреча закончена. Семья превыше всего, думаю, Вы понимаете, — не разжимая рук, Арский поворачивается в сторону дивана у дальней стены, куда я до этой минуты не смотрела.
Ого, оказывается тут и Марков собственной персоной присутствует. И теперь сидит, и изучает меня внимательным взглядом.
Только как бы он не пыжился, его милой дочурке ничего здесь не обломится. Вскидываю подбородок и также прямо рассматриваю мужчину в ответ.
Кажется, он меня понимает без слов, потому что кивает и поднимается на ноги.
— Конечно, Виктор Алексеевич.
— И еще момент, — голос супруга звучит ровно, но жесткие нотки в нем улавливаются без труда, как и сталь в мимолетном взгляде, который он бросает в сторону Ольги, — пожалуйста, на переговоры не приводите с собой посторонних. Это лишь снизит вероятность успеха в наших совместных делах.
Еще один согласный кивок, рукопожатие, и гости вместе с Денисом отправляются на выход.
А я…
Я еле сдерживаю порыв, чтобы не придать Оленьке ускорение пинком под зад.
И нет, я не бешеная истеричка. Это гормоны шалят. Ага.
— Я целую секунду думал, что ты развернешься и сбежишь, — поправив свалившийся мне на глаза локон, Витя, сканирует меня внимательным взглядом.
Мы сидим в его кресле. Точнее, Виктор в кресле, а я у него на коленях. И словно насыщаемся близостью, восполняя пробелы тех дней, когда были вдали друг от друга.
— Вот еще, — фыркаю, никуда я не денусь. У нас же с тобой сделка. Забыл?
— Не забыл, — улыбается, подушечками пальцев скользя по бровям, скуле, губам. — А если бы не она?
Морщу нос.
— У меня есть твоё кольцо со словами.
— И ты в них веришь?
— Я тебе верю.
— И то, что я тебя люблю, знаешь?
— Чувствую, — киваю. — Что тебя волнует, Вить?
Заглядываю в темно-серые глаза, где переливается гремучая смесь эмоций. Не спокойный он совсем. Ох, какой неспокойный.
— Не хочу, чтобы между нами оставались тайны.
— И? — хмурю брови.
Неужели снова что-то случилось?
Придерживая меня одной рукой за спину, второй Арский тянется к верхнему ящику стола и достает знакомый договор.
— Читай.
Читаю.
И чем дальше скользит по строчкам мой взгляд, тем шире становится улыбка.
— Ви-тя, это не тот текст онли-сделки, который ты мне озвучивал, пытаясь запугать, — прищуриваюсь спустя пятнадцать минут.
— Ну да… немного не тот, — кивает супруг с серьезным видом.
— Совсем не тот, — упорствую. — Это обычная доверенность на возможность представлять мои интересы во всех инстанциях, пока идут суды над Игнатовыми.
— Угу.
— В чём подвох? — смотрю на натянутого струной мужа.
— Ни в чем, — звучно выдыхает и заключает мои щеки в «чашу» из своих ладоней. — Я просто хочу, чтобы ты знала, что ничего мне не должна. Абсолютно ничего. Понимаешь?
— Понимаю.
Вновь тону в его глазах.
И обожаемом сочетании аромата мандарина и корицы.
— И я не обираюсь ничего от тебя требовать. Ясно?
— Ясно, — вытягиваю губы трубочкой, чтобы так сильно не улыбаться. — Значит, буду просто тебе доверять, просто любить и… — вытаскиваю из рюкзака четыре разных теста на беременность и выкладываю их поверх «договора», — просто рожать наших детей.
Оказывается, иногда и у мужчин пропадает дар речи.
Зато в этот момент очень громко говорят их глаза, которые смотрят на тебя, как на сокровище.
Громко говорят их губы, которые дарят самую светлую и счастливую улыбку на свете.
Громко говорят их руки, которые, чуть подрагивая, накрывают совершенно плоский еще живот.
Громко говорит их сердце, которое сбивается, а после начинает биться с твоим в унисон.
Счастье любит тишину.
Я точно знаю…