— Ты её ненавидишь? — раздался голос.
Шанти вздрогнула, замедлилась. Она хотела повернуться, но было уже слишком поздно, и её жезл сам собой ударил Артура о голову, и голова эта лопнула, как арбуз, и жезл впитал её целиком.
Обезглавленное тело мужчины свалилось на колени.
Шанти немедленно повернулась, но юноша исчез, так и не дав ответа на вопрос. Девушка опустила голову, и тут на землю свалились и открылись серебристые часики.
Время обернулось вспять.
И снова Шанти взмахнула своим жезлом, но вдруг остановила удар, отвела плотоядную сталь от головы мага и прислушалась.
— Ты её ненавидишь?
— Нет.
— Почему? Она убила тебя, убила твою сестру…
— Она этого не хотела.
— Откуда ты знаешь.
— По глазам…. Она была вся в слезах.
Произнёс юноша, и образ прошлого развеялся.
Шанти упала на колени.
Последние звёздочки вошли в её тело. Девушка вздохнула и стала деревенеть. Руки Шанти будто бы оставила влага, и они стали гладкими, как будто сделанными из начищенного дерева. Всё её тело тоже сделалось кукольным, и лицо. Шанти упала на земле и превратилась в совершенную белую куклу.
Глаза девушки оставались живыми дольше всего остального деревенеющего тела. В последний раз они отразили голубые небеса, а потом побелели.
И закрылись.
Шанти погрузилась в глубокий, мирный сон.
220. В руинах среди Пепла
220. В руинах среди Пепла
Когда Шанти рассказывала о своих безумных планах, когда она расписывала вечный сон для всех Порождений смерти, она говорила именно про это.
Артур подобрал кукольную девушку на руки. Весила она тоже, как самая настоящая кукла. Её сердце застыло в абсолютной пустоте. Казалось, стоит ему ударить хоть один раз, и всё тельце девушки содрогнётся, — но сердце молчало. Проснётся оно когда-нибудь или нет, сказать точно не мог никто.
Когда у вампира высыхают вены, он погружается в спячку. И чтобы выйти из неё недостаточно просто снова пропитать его кровью; спящий вампир пребывает на границе между существованием и небытием. Вырвать его назад, в мир живых, совсем не просто. Шанти может спать год, или три, или целую вечность. Именно из-за страха перед этой вечностью, страха, что её сестра никогда не проснётся, страха смотреть на неё каждый день и однажды, спустя тысячи лет, вообще перестать её воспринимать как что-то настоящее, а не как простую куклу… — из-за вот этого вот страха и своей слабости Кровавая Императрица не давала Шанти уснуть.
Женщина держала свою сестру на самой грани, обрекая её каждый день на страшные, невыносимые муки голода, и всё потому что боялась. Кровавая Императрица была слабой, жалкой женщиной, и всё-таки…
Иногда именно слабость способна сохранить жизнь, в то время как сила её только разрушает. Артур всегда ненавидел слабость, во всех и особенно в себе, — он считал её уродством.
Как уродливы были горбатые спины живущих на пограничье смерти, тех, кто каждый год варил себя в жертву стервятникам; как убоги были жители лачужек, выстроившихся, как могилы, перед черным замком, и тоже приносивших жертвы; как убоги были люди, которые когда-то падали ниц при одном виде эльфа…
Всё это Артур считал уродством и воротил от этого нос.
Но по отношению к Императрице мужчина, как ни удивительно, не чувствовал отвращения. Она была жалкой, разумеется, и даже не добилась ничего особенно значимого. Всё, всё с самого начала было по вине её слабости. Её можно было винить, осуждать, но… Её слабость не казалась Артуру отвратительной.
Просто потому что.
С Шанти на руках мужчина пошёл по серому полю боя, под голубыми небесами. Вся земля была усыпана прахом. Холодный ветер игрался с ним и резвился. Появлялись пепельные горы, пепельный рельеф на земле. Пепел настилался на ноги Артура, и каждым своим шагом мужчина сбрасывал его назад. Вскоре маг заметил на горизонте серебристый огонёк и медленно пошёл на него. Артур мог примчаться почти сразу, он мог взлететь, но сейчас ему этого почему-то не хотелось; мужчине было приятно просто пройтись по пеплу, никуда не спеша.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И вот, размеренным шагом, Артур подошёл к сверкающей серебряной безделушке. Это был мужчина в серебристой броне, весь пыльный, с совершенно серым лицом. Релик взглянул на Артура, двигая только глазами, и выдохнул немного праха.
— Потери? — спросил маг.
Релик приподнялся и огляделся, опираясь локтями о землю.
— Все, получается, — спокойно констатировал Артур.
— Все… — повторил Релик и улёгся назад, в пыль, а потом закрыл глаза.
Из многотысячного войска, которое он привёл в земли смерти, в живых не осталось никого. Раньше бы Артур почувствовал облегчение, ведь это значило, что ему не нужно было заниматься логистикой и вести их всех назад; теперь, однако, когда все соответствующие обязанности были на его генералах, мужчине было просто всё равно.
— Почему я выжил? — вдруг спросил юный маршал, потерянным голосом.
— Она защитила тебя, — ответил Артур.
— Она? — Релик снова открыл глаза. Он посмотрел на белоснежную куклу в руках мужчины.
— Её сестра, — поправил Артур, а потом добавил, не столько утверждая, сколько думая вслух:
— Она забрала у старика… Грюнвальда жизнь. Поэтому теперь сохранила твою. Считай это… Компенсацией.
Релик немедленно вздрогнул и начал подниматься, но снова голос Артура его прервал:
— Сама она погибла.
Релик поморгал и опять медленно улёгся на прах
— Я полежу, — прошептал юный марш.
— Можешь не торопиться, — кивнул Артур и пошёл дальше.
Вскоре маг заметил на горизонте кроличье ушко. Маргарита сидела со скрещенными ногами посреди праха. Она печально улыбнулась Артуру и опустила голову. Рядом с нею была Аркадия; служанка обнимала ноги и смотрела вдаль, в наполовину серый, наполовину холодный и голубой горизонт.
Артур встал за спиной девушки и начал молча смотреть вместе с ней; когда ты кого-то теряешь, помочь может только время. Артур был Магом Времени, и кроме как замедлять, мужчина также мог ускорять его течение. Обычно он этим не пользовался, потому что у этой способности не было так уж много применений — в бою она вообще была вредной — но теперь у мага появился соблазн промотать для Аркадию пару недель, например, чтобы она сразу оправилась — мужчина вовремя себя одёрнул.
Потом он немного подождал. Вскоре Аркадия сама поднялась на ноги и, не поправляя платье, встала рядом с ним. Голова девушки была немного опущена, она смотрела в землю. Аркадия казалась медлительной и потерянной, но когда Артур открыл портал, девушка вошла в него первой. Мужчина тихо вздохнул и посмотрел на свою дочь:
— У меня кое-какие дела, — улыбнулась девушка. Артур не настаивал. Он кивнул и сам ушёл в трещинку, после чего она закрылась. Маргарита улыбнулась, встала, размялась, принюхалась и уверенно пошла на солнце. Гигантский пламенный диск поднимался в зенит. Вскоре Маргарита заметила небольшой столбик белого дыма среди завихрений пыли и ускорилась. Девушка зависла над Альфией, которая дымила, лёжа на земле, свою сигару.
Пышное платье девушки было рваным, и ещё у неё не было одной ноги, правой, и одной руки, причём вторая рука была сломана
— Чего? — спросила Альфия, когда девушка вытянула у неё из зубов сигару.
Маргарита не ответила и взяла сигару в губы. Девушка немножко подымила, смакуя не столько белый дымок, сколько саму сигару, к которой только что прикасались губы Альфии, и довольно ухмыльнулась.
Альфия прыснула.
— Есть ещё её мясо?
— Только просроченное, и на письма она не отвечает. Ну ничего, Альфик, будет добираться на своих, — сказала Маргарита, и одним махом взяла Альфия на руки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А-та-та… Знаешь Альфик, для своего роста ты…
— Замолкни.
— Молчу-молчу~ Кстати говоря, а где… А. Вот где.
Маргарита взглянула на Эли; девушка в костюме дворецкого, — белая рубаха и зелёный жилет, — тоже лежала в прахе и у неё тоже была сломана одна нога. Левая. Эльфийка взглянула на Маргариту, а потом на Альфию, и опустила голову.