Она засмеялась.
– Кэт!
– О любимый, любимый!
Она упала в его объятия и крепко прижалась губами к его губам. Маркус замер на месте, не в состоянии поверить происходящему. Он попытался расцепить ее руки, но куда там. Пришлось оставить попытки.
Катрин почувствовала, что он начинает отходить, и снова поцеловала его, на этот раз нежно, соблазнительно, так, что он не выдержал и взмолился, отворачивая лицо:
– Кэт!
– М-м?
– Не целуй меня так.
– Как «так»?
– Сама знаешь.
– Так?
Она расстегнула ему рубашку и принялась поглаживать грудь.
– А так тебе нравится? – ворковала она. – Мне хочется делать это долго-долго.
– Тут не место… ох!.. Кэт, не возражаешь, если мы перейдем на кровать?
Она направилась к кровати, охваченная желанием, как и он. Сознание того, что она желает его, сама проявляет инициативу, наполнило Маркуса ликованием.
Ее губы были нежны, и горячи, и пьянящи. Она была полна страсти – неопытной, ждущей единственного мужчины, который выпустил бы ее на волю. Но она сама должна была решиться, чтобы не сожалеть потом о случившемся.
– Кэт, ты уверена, что хочешь этого? Лучше подумай сейчас, потому что через минуту у тебя не останется выбора.
Она томно потянулась. В жизни она еще не была ни в чем так уверена, как в этом своем желании. Она понимала, что не в состоянии прислушаться к голосу разума после всего, что пришлось пережить сегодня. Но было кое-что еще, что сейчас рождалось в ней: она хотела вознаградить его за все.
– Маркус, оставь разговоры и покажи мне, чего я была лишена все эти годы. Ты старался тогда, в Испании, меня соблазнить. Прекрасно. Так соблазни меня теперь.
– Я не старался соблазнить тебя, – возмущенно сказал он.
– Старался по-своему. Так продолжай.
Он засмеялся и опустил ее на кровать. Она лежала неподвижно, преисполненная радостного и тревожного ожидания, и Маркусу страстно захотелось не обмануть его.
– Маркус… – начала она, и голос ее пресекся.
Сняв с нее ночную рубашку, он начал раздеваться сам. Он не подозревал, насколько соблазнительным будет ее обнаженное тело, полная, совершенной формы грудь. Он легко коснулся пальцем одного соска, и Катрин тут же трепетно откликнулась на его прикосновение. Не в силах удержаться, Маркус припал к нему губами. Она изогнулась, ускользая от его губ, раздвинула ноги в неумелом приглашении, и он заскрежетал зубами, борясь с желанием тут же взять ее. Заставляя себя сдерживаться, не торопиться, он скользнул пальцами по рыжевато-золотистому треугольнику, приоткрыл врата в мир наслаждения и остановился на пороге. Катрин застонала и выгнулась навстречу его ласке.
Маркус откинулся, чтобы посмотреть на нее, и встретил взгляд широко раскрытых и блестящих глаз, услышал ее частое дыхание. Ее пальцы впились ему в плечи.
Он тихо засмеялся, довольный тем, как его прикосновение мгновенно пробудило ее чувственность.
– Ты создана для любви, и это прекрасно, – сказал он. – Не надо смущаться. Посмотри на меня, Кэт, я всего лишь мужчина.
Она приподнялась и позволила себе окинуть его взглядом. Если ее тело было белым и нежным, то его – смуглым и мускулистым. Мощным – первое слово, какое пришло ей на ум. Широкие плечи, узкие бедра. И внушительных размеров мужское достоинство, устремленное к ней из угольно-черных завитков.
– О, Маркус! – тихо охнула она. – О, Маркус!
Он уловил смущение в ее глазах, услышал желание в ее прерывающемся голосе и понял, что больше не в силах сдерживаться. Маркус уложил ее на кровать, сам вытянулся рядом.
Больше не контролируя себя, он начал ласкать Катрин, стремясь воспламенить ее. Он не собирался давать ей возможность задуматься, пойти на попятный. Когда она затрепетала под ним, каждой клеточкой своего тела призывая его заполнить томительную, болезненную пустоту, он совладал с собой и подождал, когда Катрин откроет глаза, чтобы убедиться: они оба хотят этого.
– Ах, Кэт, – сказал он, приник к ее губам жадным поцелуем и овладел ею.
Она дернулась и вскрикнула от боли. Скрипнув зубами, Маркус заставил себя замереть, не обращая, впрочем, внимания на ее руки, пытавшиеся оттолкнуть его. Почувствовав, что лоно ее увлажнилось и готово принять его, он глубоко вошел в нее.
Катрин протяжно застонала, и он нежно поцеловал ее.
– Все хорошо, – успокаивающе прошептал он. – Все хорошо…
Его слова не успокоили ее. Маркус увидел это по ее глазам, но не дал времени что-то сказать. Он задвигался, сначала медленно, потом все быстрей, когда почувствовал, что она начинает отвечать ему, инстинктивно разжигая его страсть. Ему хотелось все делать медленно, доставляя ей наслаждение, чтобы в следующий раз она стремилась к соитию, но тело не повиновалось – слишком долго он ждал этого момента. И Маркус перестал сдерживаться.
Одна за другой накатывались на нее волны наслаждения и боли. Она словно вознеслась на такую высоту, откуда уже не видела себя.
Пылко целуя ее, Маркус подхватил ее снизу, крепко прижал к себе и неистово брал, снова и снова, пока наконец не начал конвульсивно содрогаться, исторгая накопленную силу.
Наступила долгая тишина; Катрин лежала, словно окаменев, не в силах ни пошевелиться, ни столкнуть его с себя. Она чувствовала себя раздавленной, разбитой, но главное – не оправдались надежды, так дразнившие воображение. Она преступила все запреты, которым следовала всю жизнь, ради того, чтобы изведать то, чего, как оказалось, не существует… и теперь, когда чувства вернулись к ней, была в смятении и сгорала со стыда.
Как это случилось? Что она может сказать ему? Она лежала в унизительной позе, раскинув ноги, придавленная Маркусом. Она погубила себя, и все из-за того, что хотела угодить ему! Катрин ничего не понимала. Соблазн исходил не откуда-то извне, не от кого-то, а гнездился в ней самой.
Маркус приподнялся на локтях, чтобы уменьшить тяжесть своего тела. Он чувствовал, как его лицо расплывается в довольной улыбке. Когда она облегченно вздохнула, он стал нежно целовать ее, приговаривая:
– В следующий раз будет лучше, вот увидишь.
Блаженное состояние, однако, было внезапно нарушено резким тычком в ребра. Охнув, он выпустил ее и перекатился на бок. Катрин, не теряя времени, соскочила с кровати. Увидев следы крови на своих бедрах, она всхлипнула и кинулась к халату, надела его, завязала пояс и повернулась к Маркусу.
Он смотрел на нее, опершись на локоть, и не пытался прикрыть свою наготу. Пробормотав что-то, Катрин нашла среди его разбросанных вещей рубашку и швырнула ему.
– Неужели у тебя нет ни капли стыда? – прошипела она.
Он поднял брови и мягко ответил:
– Кого мне стыдиться? Тебя? Можешь мне не верить, но придет день, когда и ты не будешь стыдиться своей наготы.