украшений. Яна присела на краешек постели, посмотрела на него без малейшей укоризны – на ее лице не было и тени озабоченности, одна легонькая насмешка, как всегда в случаях такого его пробуждения. Это позволяло сделать некоторые умозаключения, Сварог оказался на них способен, хотя из всего организма, обездвиженного жутким похмельем, двигаться могли только глаза. Портьеры обоих окон оказались плотно задернутыми, он не мог определить время. Проговорил слабым голосом:
– Который час?
Губы тоже, вот радость, могли двигаться.
– Без трех минут полдень, – ангельским голоском сообщила Яна.
– Значит, все спокойно? – спросил Сварог (оказалось, он способен испытывать радость и облегчение).
– Совершенно, – сказала Яна. – Прошло уже почти одиннадцать часов, а Семел не дает о себе знать. Может, там и на самом деле больше нет тех, кто способен управлять сложной машинерией? Остались только автоматические системы, согласно программам исправно сбивающие вошедшие в атмосферу чужие аппараты, но не имеющие приказа на ответный удар? Крепость королей тысячи лет работала самостоятельно...
– Бесполезно ломать голову, – выговорил Сварог, поморщился от этаких усилий.
– Трещит головушка? – поинтересовалась Яна.
– Еще как...
– Тебе принести нэльга или напоить эликсиром?
Душа просила доброго нэльга, но сейчас для такого лекарства категорически не время...
– Эликсир, – сказал Сварог.
Яна принесла хрустальный графин с розовым эликсиром, налила в серебряную стопку и, осторожно приподняв голову Сварога, влила в него отрезвительное питье, не пролив ни капли – имелся некоторый опыт. Эликсир холодным щекочущим шариком прокатился по горлу, по телу от пяток до макушки прошла теплая волна, и Сварог как обычно почувствовал себя так, словно пил вчера только прохладительное. Сел на постели и огляделся. Лежал одетый, только сапоги стояли рядом с постелью.
– Память немного подводит? – заботливо спросила Яна. – Конец застолья не помнишь?
– Не помню, – сознался Сварог.
– Ничего страшного. Ты твердил, какие мы с Кани счастливые, потому что нам никого не приходится посылать на смерть, потом подозвал Мяуса и принялся его лобызать, уверяя, что он тоже счастлив. Не удержал его, и Мяус кувыркнулся на пол, что перенес стоически.
– Ну да, ему от прежнего хозяина и не такое приходилось выносить, – сказал Сварог. – А потом?
– А потом я проявила коварство, – лукаво глядя, призналась Яна. – Я тебе подсунула большой стакан «мозгобоя», ты его браво осушил и вырубился. Иначе еще долго сидел бы и талдычил свое все более нечленораздельно. ..
– Садистка... – проворчал Сварог.
«Мозгобоем» здесь именовалось то, что на Земле звалось «ершом» – водка с нэльгом. Единственный, кто мог долго хлебать его баклагами, – принц Элвар.
– Опытный лекарь, – поправила Яна. – Потом кликнула Золотых Истуканов, и они торжественно унесли тебя сюда. Сняла сапоги, конечно...
– Очаровательно, – сказал Сварог чуть сварливо. – Сапоги с меня снимает не кто-нибудь, а Императрица Четырех Миров. Пыжусь от гордости, боюсь лопнуть...
– Ну, милый... – ослепительно улыбнулась Яна. – Строго говоря, я сейчас не более чем королева Хелльстада. Хотя дядюшка Элвар как-то рассказал, что император Таурман, мой прадедушка, часто заканчивал свои застолья именно так. Была даже придворная должность лейб-носителей, за нее придворные интриговали и враждовали. Они и только они несли императора в спальню. А прабабушка его разувала, хотя некоторые и порывались ввести еще должность лейб-разувальщика.
– Я всегда знал, что у тебя здоровая наследственность... – сказал Сварог. – Канилла улетела?
– Даже не позавтракав, только кофе выпила. Ей не терпится заняться зондами, места себе не находила. В остальном, как рапортуют военные, за время моего дежурства никаких происшествий не произошло.
– Ты что, не ложилась?
– Какой тут сон... Ах, да! – спохватилась она. – Тебя кто-то вызывал еще на рассвете, но я не обеспокоилась – это не происшествие, ты мне все объяснил про сигналы вызова...
Она грациозно встала, прошла к столу и вернулась с «портсигаром» в руке. И в самом деле, не было причин для беспокойства. А вызов... Судя по тому, что он последовал на рассвете, речь шла не о пустяках.
Сварог включил «портсигар» – ага, Интагар. Он и до того не выходил на связь по пустякам – а коли уж потревожил Сварога на рассвете, когда обычные люди десятый сон досматривают...
Когда Интагар появился на экране, его лицо отражало некоторую растерянность – чувство, почти несвойственное верному бульдогу.
– Я так понимаю, ничего не случилось? – спросил Сварог без тени тревоги или беспокойства.
– Ровным счетом ничего, государь. Скорее уж подходит слово «произошло», – Интагар покрутил головой, что у него означало нешуточную растерянность. – Все спокойно, все под присмотром, но я в толк не возьму, что оно означает. Такого прежде не случалось... Ваше величество, если только у вас нет неотложных дел, не могли бы вы прилететь? Задачка не по моему разумению, у меня мозги перепутаются, если буду и дальше ломать голову...
– Сейчас прилечу, – сказал Сварог, не на шутку заинтригованный, и отключился.
Достал из воздуха большую фарфоровую чашку кофе, коричневую в золотых цветочках, моментально разделался, отправил в небытие и взялся за правый сапог.
– Интересно... – сказала сидевшая рядом на постели Яна, все видевшая и слышавшая. – Сколько его знаю, первый раз таким вижу. Интагар и растерянность – совершенно не вяжется...
– Особенно если учесть, что «все спокойно, все под присмотром», – поддакнул Сварог, взявшись за левый сапог.
Растерянности в министре тайной полиции уже не чувствовалось, он докладывал прилежно и бесстрастно, как обычно:
«Ранним утром в порту пришвартовался лоранский пароход „Косатка". Я чуть погодя связывался с людьми из Морского бюро. Пароход этот им известен, обычный пассажирский, для „чистой публики" – дворян, Сословий из двух высших Гильдий. Самый обычный маршрут: из порта Колантон по морю, через Аки по Ителу. Каюты рассчитаны на пятьдесят пассажиров, но на берег, согласно списку, сошли только пятеро: некая лоранская герцогиня Талита Коури, две ее камеристки и двое молодчиков – эти значатся лакеями, но, по докладу моих людей, гораздо больше смахивают на хватких телохранителей – впрочем, у путешествующих знатных особ это не редкость. Подорожная в полном порядке, слуги в нее вписаны, печать снольдерского посольства в Лоране наличествует. На первый взгляд, бумага не носит признаков подделки. Пароход не принимает в Латеране пассажиров, их просто нет – но капитан заявил, что будет отстаиваться в порту по обычной формуле „до изменения обстоятельств". Речному праву