Шапшнев (читает объявление). «Сегодня розыгрыш государственного выигрышного займа. Можно приобрести билет с перестраховкой за рубль шестьдесят копеек. Каждый должен испытать счастье. Все – на площадь Лассаля».
Бирюков. Кольцова, Любовь Александровна, из третьего номера, задолжала за четыре месяца с пенями шестьдесят семь рублей семьдесят восемь копеек, – надо бы пристращать.
Шапшнев. Стращал, Михаил Михалыч.
Бирюков. Деньги, деньги нужны. (Зовет.) Товарищ Левкин.
Левкин (садится па крыше). Есть.
Бирюков. Будет тебе спать-то.
Левкин. Ну и фиолетовые лучи на этой крыше! Как кипятком дерет. Третья шкура слезает. Бирюков. Едем на взморье.
Левкин (соскакивает с крыши и бежит мимо Журжиной на набережную). Сейчас, за веслами сбегаю.
Бирюков (Шапшневу). Постращай. А то ведь никто не платит. Ну и жители! (Уходит за Левкиным.)
Шапшнев. Шапшнев стращай, Шапшнев клейстер вари, и все с Шапшнева спрашивают, и всё Шапшнев не угодил, от Шапшнева дух тяжелый. (Стучит в окно Любы.) Гражданочка!
Журжина (по поводу Левкина). И бежит по двору голый мужчина, как это понять, извините, Федор Павлович. В прошлое воскресенье пошла я на Крестовский, на плешь, на самый песок. Раскинулась я с ревматизмом. И что же, Федор Павлович, выходят из воды две мущины, совершенно голые, ну, совершенно. Ну, такие могучие, представьте себе, выходят, и я тут одна на песке. Вы понимаете, Федор Павлович, я зажмурилась, ну, совершенно как в обмороке. Как это понять?
На соседнем дворе играет шарманка.
Шапшнев. Нет там никого. Когда это она уйти успела?
Июдин (читает объявление). Выиграешь черта с два.
Из дома выходит Семен Визжалов, направляется к объявлению.
Семен. Граф Табуреткин вышел на двор из своего роскошного особняка и, заметив столпление народа, воскликнул: граждане, чем интересуетесь? Здравствуйте, Иван Кузьмич!
Шапшнев. Здравствуй, сволочь!
Семен. Разрешите полюбопытствовать… (Читает объявление.)
Июдин (оглянув Семена). Да, тут нужно отойти подальше.
Шапшнев. Ты что же, сукин сын, опять в четвертом номере замок ломал?
Семен. Когда?
Шапшнев. Вчера ночью.
Семен. Кто, я? Граф Табуреткин? И тут граф, выйдя из последнего терпения, как развернется… Это не я ломал. В своем районе я никогда себе этого не дозволяю.
Шапшнев. А вот я сейчас схожу за милиционером.
Семен. У графа было восемнадцать приводов, но ни одного вещественного доказательства. Прощайте, Иван Кузьмич.
Шапшнев. Прощай, сволочь.
Из дома выходит Хинин, взволнованно.
Хинин. Что такое? Что за объявление? Опять повышение квартплаты? Заранее говорю – не плачу… Судитесь…
Семен. Будет вам трепаться-то, Валентин Аполлонович.
Хинин. А, граф Табуреткин. Здравствуй, Семен. Ну, как? Воруешь?
Шапшнев. Когда же это его профессия.
Семен. Жизнь графа была покрыта неопределенным мраком… Вот, например… (Выхватывает колоду карт.) Колода карт. Никакой мистификации, – удостоверьтесь. Одно голое счастье. (Присаживается, раскладывает три карты.) Вот червонная дама. Удостоверьтесь. Гривенник ставка. Угадаете между трех карт червонную даму, – ваше.
Шапшнев. Ну, знаешь, за это…
Хинин. Брось. В трынку не играю.
Семен. Ставка – гривенник серебром. Ваши два шанса, мой – один.
Шапшнев. Знаешь, за это тебя не погладят. (Присаживается, играет.) Вот эта.
Семен. Угадали. Ваше.
Хинин. А ну-ка я. (Бросает гривенник.) Эта.
Семен. Угадали. Ваше.
Шапшнев. Иду на двугривенный…
На набережной появляется Люба, Алеша с тачкой спускается с баржи.
Люба. Алеша!
Алеша. Ну, что? Вышло место?
Люба. Ничего не вышло. И разговаривать не хотят.
Алеша (перевернул тачку, подошел к Любе). Так как же теперь? (Поправляет очки.)
Люба. Ничего не знаю. Камни выгружать?
Алеша. Бросьте. Надорветесь.
Люба. А почему вы не надорветесь?
Алеша. Мне что… Только есть очень хочется, – в три или четыре раза против нормального… С утра и до ночи думаю о чайной колбасе.
Люба. Больше ни о чем не думаете?
Алеша (взглянув на нее). Вы про что?
Люба (зловеще). Скоро узнаете – про что. Пожалеете…
Алеша. Надо спокойно относиться ко временным затруднениям… Я думаю: почему бы зам не сдать половину комнаты спокойной жиличке?..
Люба. Может быть, вы еще о чем-нибудь думали?
Алеша (посмотрел на нее). Вы про что?
Люба (рассердилась). Да ни про что я…
Алеша. Я уже предпринял некоторые шаги, но кого ни спросишь, все разъехались на дачу. Будто это какая-то европейская буржуазия, – на дачу…
Люба. Бывает же такое счастье у человека, – в кармане – бац – два или три червонца… Это значит: море, песок, ветер… (Кричит.) Не дача, а – песок и море, и у меня – белое платье. А вы как думали?.. И чтобы мне говорили слова… А не про чайную колбасу.
Алеша. Какие слова?
Люба. А вот такие, – каких нет в ваших книжках.
Алеша (подумал). Вы про что?
Люба. Вот вы, должно быть, многого добьетесь в жизни, – сразу видно…
Алеша. Я тоже так думаю… (Поправляет очки.)
Люба. Из одного города приехали, с одной улицы… Вы-то, что же, – много умней меня, много лучше?
Алеша. Вы, Люба, горячее… Зато у меня больше выдержки…
Люба. У вас все складно выходит… У меня ни черта не выходит. Никогда не выйдет… (Отходит.)
Алеша. Люба… возьмите у меня денег…
Люба. Испугались? А? (Внимательно глядит ему в глаза.)
Алеша. Вы про что?
Люба. Не испугались? Эх, вы…
Алеша. Цыганский пот прошибет с вами разговаривать. Загадки, вопросы. Возьмите три рубля…
Люба. У вас не возьму.
Алеша. Почему? Я же как товарищу.
Люба. Не хочу.
Алеша. Сложно. (Опустив голову, рассуждает.) Очевидно, психология женщины много запутаннее, чем психология мужчины… В то время, когда мы сосредоточиваем всю энергию на достижение одной…
Люба ушла. Он поднял голову.
Ушла… да… Я редкий осел… (Взял тачку, покатил на баржу.)
Шапшнев (бросив карту, пошел навстречу Любе). Погодите-ка, гражданка.
Люба остановилась, нахмурилась.
Я к вам с большой неприятностью.
Люба. Ну?
Шапшнев. Что же вы, – будете наконец платить за квартиру? Это безобразие надо кончить.
Люба (встряхнула головой). Сейчас – нет.
Шапшнев. Граждане, вы слышали.
Подходят Июдин, Хинин, Семен и Журжина.
Июдин. Позвольте, позвольте, в чем дело. Насчет квартплаты?
Шапшнев. Нагло отказывается. А виноват всегда Шапшнев, – почему не стращает.
Семен (спокойно). За это гражданочку мало в клочки разорвать.
Июдин (Любе). А на какие средства, я спрашиваю, мы будем ремонтировать крышу, которая течет?
Журжина. В шестнадцатом номере, – это у них привычка, – откроют кран в ванной и сами уйдут на весь день. И вся вода через потолок на мою кровать, и воды по щиколотку.
Шапшнев. Погоди, мы не про то.
Хинин. Граждане… Я, как представитель искусства, как артист, как трудящийся, выражаю самый решительный протест. Заматывание квартплаты надо кончить раз и навсегда. Нужно дать отпор.
Семен. Будет трепаться-то, Валентин Аполлонович…
Хинин. Гражданин Визжалов, прошу не перебивать… В моей квартире начали ремонт, развалили обе печки, и ремонт прерван на неопределенное время. (Указывал на Любу.) Из-за подобных безответственных личностей у нас не хватает денег на ремонт… Товарищи, задачи революционного строительства – бороться за каждую копейку квартплаты.
Шапшнев (широко улыбается). Правильно.
Семен. Этот вбил гвоздь.
Июдин (Любе). Нынче не девятнадцатый год. Каждое ведро помоев, которое вы изволите вылизать в мусорную яму, обходится жилтовариществу в одну девятую копеечки.