— Да проще простого! — воскликнул Ромка. — Мой прадед мне рассказывал, что они очень долго не могли понять, откуда Гильдии столько известно о волшебном мире. Знаете, ведь не было более успешной организации против магов, чем Гильдия, во всем мире на протяжении многих веков.
Белка опять шмыгнула носом, но не заплакала под предупреждающим взглядом Ромки.
— Так вот, — продолжил Ромка, — потом они все-таки узнали, что среди волшебников были предатели. Они переходили на сторону людей, потому что считали, что их больше и они сильнее. Хотя Гильдия и была тайной организацией…
— А почему? — спросила Белка.
Ромка оттопырил нижнюю губу и раздраженно выпустил струю воздуха, заставляя челку пуститься в пляс.
— Ну сама подумай! «Организация по борьбе с волшебниками» — звучит просто потрясающе. Особенно если учесть, что весь мир уверен, будто никакого волшебства не существует в помине. Их бы принимали за сумасшедших.
Он шумно выдохнул, пытаясь призвать себя к терпению, и продолжил:
— И хотя Гильдия была тайной организацией, но в ней состояли очень важные среди простых людей особы, а потому некоторые волшебники — или слабые, или просто трусливые — помогали им охотиться на магов в обмен на свою жизнь. Так может быть и теперь. И вот что я думаю: тот, кого мы видели в Архиве, и есть шпион Гильдии.
Мила вспомнила слова Акулины, сказанные в первый вечер их знакомства: «Бороться с ними было трудно. Они слишком хорошо изучили волшебный мир. Они знали о нас все». У Милы в голове не укладывалось, как могли волшебники предавать своих. Но все-таки это было. А теперь? Неужели и теперь среди них есть предатель?
— Не хотелось бы думать, что кто-то из тех, кого мы знаем, — предатель, — сказала Мила, и вдруг ее память ударила внутри головы маленьким молоточком, отчего Мила подсочила как ужаленная. — Ой! Свиток!
Она полезла под накидку и, погрузив руку в карман, вынула желтоватую трубочку пергамента.
— Это тот свиток, который ты вытащила из-под статуи? — спросила Белка. — Тот, что ты уронила?
— Я ничего не роняла, — ответила Мила. — Я придумала это на ходу.
— Подожди! — воскликнул Ромка, и его глаза округлились от сделанного им открытия. — Это не твой кусок пергамента. Он просто лежал под статуей, точно?
— Именно, — сказала Мила и сощурилась в недоумении. — Как это я забыла о нем?
— Его же мог выронить тот, кто был в Архиве! — в невероятном возбуждении прошептал Ромка, пока Мила разворачивала свиток.
Она положила его на траву так, чтобы было видно всем, придерживая сверху и снизу. В три голоса они тихо прочитали:
— Ведро кураги, щепотка сухого вереска…
— Пять ложек меда, три ананаса, один апельсин…
— Ложка нуги, литр пунша и желток яйца…
Внизу была подпись: «Др. Н. Н. Невидимка».
Секунд пять они молчали, пытаясь понять, что это за странный состав и зачем он может понадобиться, потом Белка озадаченно прошептала:
— Это же рецепт. Только с каких это пор доктора прописывают апельсины и ананасы?
— Литр пунша, желток яйца… — задумчиво повторил Ромка.
— Рецепт, — согласилась Мила и тут ее осенило. — Ну конечно, рецепт! Это же Лгущее письмо!
Она достала волшебную палочку и, направив на текст, произнесла:
— Ижица и ять — ребус разгадать!
Буквы на пергаменте вздрогнули, перемешались, как от землетрясения, и вернулись на строчки, но уже в другом порядке. Мила прочитала:
— Рожу щиплет суховей, шут укусит йога… — получался какой-то набор слов. Мила посмотрела на Белку, та тяжело вздохнула. — Что за чушь!?
— Постой! — сказал Ромка, вытаскивая из кармана свою палочку.
Он поднял голову и огляделся по сторонам, потом наклонился пониже к пергаменту и навел палочку. Непринужденным жестом прочертив линии, изобразившие в воздухе букву «Z», он четко произнес, перечеркивая ее взмахом палочки строго по центру:
— Ижица и ять — ребус разгадать!
Строчки снова смешались, буквы сталкивались друг с другом, плавая по желтоватой поверхности и наконец остановились.
Глянув на лист, Мила увидела что-то похожее на список.
— Имена какие-то… — тихо пробормотал Ромка.
— Ликург Мендель, — вслух начала читать Мила, — Осип Ежик, Сусанна Нежина, Ульян Кроха, Игнатий Ворант, Пятун Векша…
Белка тихо пискнула, а Миле показалось, что даже ветви Тысячелетней секвойи замерли в оцепенении — так стало тихо.
— Демид Цок, Рада Жилка, Потап Щегол, — продолжала Мила, но на следующем имени ее голос упал до хриплого шепота: — Асидора Ветерок… Это же…
— Это список погибших от рук Гильдии, — еле слышно произнес Ромка. — Вернее, только несколько фамилий.
Он поднял глаза и посмотрел сначала на Белку, а потом на Милу, потом снова на список.
— Значит, все-таки Гильдия вернулась? — дрожащим голоском спросила Белка, и снова ей никто не ответил.
* * *
В этот вечер в гостиной Львиного зева то и дело звучал наполненный ужасом шепот:
— Гильдия? Здесь?
— Неужели в Троллинбурге? Невероятно…
— Какой ужас! Что теперь будет?
Мила и Белка сидели на одной из бурых медвежьих шкур, разложив у ног учебники и тетради. Ромка ушел разговаривать с Фреди, который сегодня занимался в читальном зале. Перед Милой лежал открытый учебник по антропософии, но в нервозном шепоте, вспышками возникающем то тут то там, все, что она пока ухитрилась прочитать, это слова «Глава восьмая». Когда в дверях появился Ромка, она без сожаления отложила учебник в сторону.
— Ну, что ты узнал? — нетерпеливо спросила у Ромки Мила.
— Значит, так, — усаживаясь рядом, шепотом начал Ромка, — со слов Фреди выходит, что это какой-то очень сложный алхимический состав. Его вообще редко применяют из-за его сложности. Но у него есть одна хитрость.
— Какая?
— А такая, что, готовя этот состав, можно рассчитать время его действия. В зависимости от количества некоторых ингредиентов, тот, кто его примет, заснет именно тогда, когда было задумано. Что, вероятно, и произошло с гекатонхейром Архива. Если бы он заснул в присутствии архивариуса, тот наверняка заподозрил бы что-то неладное. Как вам это?
— А кто у нас лучше всего разбирается в алхимических составах? — спросила Мила.
— Известно кто, — заявил Ромка, — профессор алхимии.
— Амальгама? Вы хотите сказать, что это она была в Архиве, — тихо пропищала Белка, — и это она помогает Гильдии?
Ромка пожал плечами.
— Не думаю, — ответила Мила. — Ведь в списке жертв Гильдии была фамилия Мендель. Ликург Мендель. Наверное, это какой-то родственник Амальгамы. А вряд ли Гильдии будут помогать те, кто по их вине потерял своих родных. К тому же семейство Амальгамы так гордится своей чародейской первородностью, что скорее отравятся самой ядовитой алхимической смесью, чем станут водиться с простыми людьми.
— Но в любом случае, кто бы ни был этот человек, — заключил Ромка, — он точно должен кое-что смыслить в алхимии… А народ-то в панике…
Позади Ромки началось очередное обсуждение в группе девочек со второго курса. У одной нервно дергался глаз, а у другой срывался голос, и она то и дело прокашливалась. Ромка, услышав испуганные голоса, невольно обернулся. Мила тоже посмотрела в их сторону, но они говорили все о том же и почти теми же словами.
— Я не могу в это поверить. Страшно до ужаса…
— Если это случилось со сторожем Думгрота, то и с нами может…
— А хуже всего, что это произошло здесь! Ведь Троллинбург — самое надежное место…
— Да прекратите вы! — воскликнул вдруг Иларий, сидящий по другую сторону от группы второкурсниц, и шепот тут же смолк. — Все знают, что Гильдия чаще всего нападала во Внешнем мире. Но здесь тоже было несколько смертей. Моего прадеда нашли с Черной Меткой именно здесь, в Троллинбурге. И какая вообще разница — где? Опять нашелся какой-то трус из своих и делает, что ему приказывают. Важнее, что нас хотят запугать. Ясное дело, проще простого одолеть тех, кто от страха поднимает вверх лапки. Лично я не собираюсь бояться. А вы — как хотите!
Иларий гордо поднялся и решительной походкой вышел из гостиной.
После его слов наступила такая тишина, что Мила даже слышала, как у кого-то урчит в животе. Несколько минут никто не осмеливался и звука произнести. Мила подумала, оглядывая ребят, что еще неизвестно, чего они сейчас побаиваются в первую очередь: Гильдии или своего однокашника Илария Кроху. Потому что Иларий только что говорил с такой яростью, которой от низкорослого худенького паренька никто не ожидал.
Спустя минуту в гостиной зашептались снова, но так тихо, как будто боялись, что еще кого-нибудь прорвет, как Илария.
Ночью Мила долго не могла уснуть. И хотя в эту ночь все в комнате заснули позже обычного, когда ее соседки мерно посапывали, Мила все еще лежала с открытыми глазами и смотрела в темный потолок. Но, кроме потолка, перед глазами почему-то назойливо стояла картина: белая рубашка с оборочками, а на ее фоне — круглое черное пятно.