Глеба.
– Нет, балеринка, не в этот раз. У нас здесь всего пара дней. Я, видите ли, сейчас уже не тот беззаботный мажор. У меня….
– Бизнес, тачки… Я знаю, Глеб.
И просто вздыхаю. Никто из нас не задал главного вопроса: сможем ли мы отправиться туда вдвоем? Или это очередное туманное будущее, которое скорее всего и не сбудется.
На каждой ступеньке, которую мы проходим, стоит по большому горшку какого-то цветка или просто зеленого растения. Горшки у них терракотовые, как и крыши домов. Они делают воздух еще теплее на несколько градусов. А если дотронуться до глины, то можно обжечься: под летними лучами она нагревается, но это не мешает мне хотеть прикоснуться к ней.
– Посмотри!
Глеб показывает мне на небо. Оно идеально чистое. Нет ни облачка, ни дымки. Идеальный голубой цвет. Только иногда пролетают птицы. Мы присели на одну ступеньку и просто смотрим ввысь. Сейчас именно тот момент, когда слова лишние. Из уголков глаз уже набегают слезы, тяжело смотреть на такое яркое полотно. Солнечные лучи еще и беспощадны. Украдкой поглядываю на Глеба. Он запрокинул голову и закрыл глаза.
– У нас какой-то план?
– А что ты хочешь, балеринка?
– Ты здесь уже был?
– Да. Однажды. Мне было около двадцати лет. Я приехал сюда перед тем, как на каникулы вернуться в Россию. Остановился в старом городе. Ты знаешь, что многие местные жители сдают комнаты туристам? Удовольствие, конечно, недешевое, но оно того стоит.
– Ты снял такую комнату?
– Да. Она была под крышей. Не знаю, каково там жить зимой, но вот летом это особый вид кайфа. Просыпаешься от крика чаек.
И я вдруг слышу, как пара этих птиц пронеслась над нашими головами. Большие светлые крылья и большой клюв. Они крикнули пару раз и скрылись.
– Море, яркое. Небольшие волны. Так и хотелось выйти за стены города, там есть обрыв, где можно прыгнуть, глубина позволяет. Если хочешь, можем дойти. И мне так хотелось сделать этот прыжок. Когда разгоряченная кожа сталкивается с прохладой морской глади. Ты начинаешь уходить под воду, она накрывает тебя с головой, а ты начинаешь грести ногами. Выныриваешь и делаешь живительный глоток воздуха.
Я прикрыла веки и представила, как молодой Глеб вот так выходит из той снятой им комнатки, спускается по лестнице и идет к обрыву. Картинка тоже яркая, цветная и словно живая. Хочется взять его за руку и прыгнуть вместе. Ведь вдвоем уже не так страшно.
– А потом можно позавтракать в ресторанчике. Их внутри стен много. Прогуляться по узким улочкам…
– Так это наш план?
– Все как ты захочешь, балеринка.
– Тогда покажи мне те пути, по которым ходил ты.
Глеб широко улыбается. Встает на ноги и протягивает мне руку. Он загородил собой солнце, что я вижу только его силуэт. А вокруг аура из солнечных лучей.
– Вашу руку, мадам.
– Я мадемуазель.
– Вообще-то еще мадам.
Мы спустились вниз и дошли до главных ворот. Там сейчас уже толкучка из туристов, но Глеб, ловко маневрируя между ними, вывел меня к фонтану.
– Вода здесь везде питьевая, и ее можно пить, – он указывает на маленький фонтанчик. Около него человек, наряженный скорее всего в национальный костюм, в руках национальный музыкальный инструмент и играет он какую-то национальную музыку. Очень колоритный и яркий персонаж.
По главной улице ходят множество туристов. Говорят, брусчатка под нашими ногами настолько отполированная, что можно увидеть свое отражение. Это, разумеется, миф, но я упорно пытаюсь поймать его, когда появляется такая возможность.
– Вот здесь я покупал мороженое.
Мы остановились у небольшого прилавка, где, конечно же, была очередь. Продавец, симпатичный мужчина, смеялся, заигрывал и шутил с покупателями. У глаз залегли глубокие морщины, а сами глаза были пронзительного серого цвета, как морской камень.
– Шоколадное? – шучу я.
– Еще и посыпанное орехами, – не отстает от меня Глеб.
Я чувствую, что ему стало чуть легче. Виной тому наше путешествие, его воспоминания или наш маршрут, который он прокладывает у себя в голове, а я даю ему право быть штурманов в нашем приключении.
Очередь подошла нескоро. И все это время Глеб держал меня за руку и большим пальцем поглаживал мою ладонь.
От разнообразия у меня закружилась голова. Это не итальянские джелатерии, но очень похожи.
– Я буду щербет.
– Странный выбор.
– Почему?
– Это просто ягоды. Возьми мятное. Оно прикольное.
– А какое ты тогда брал?
Глеб задумался на секунду. Он и правда не помнил.
– Кажется, ванильное.
– Тогда давай ванильное.
Спустя пару минут у нас в руках было по два шарика ванильного мороженого в вафельном рожке. Оно быстро таяло на солнце и приходилось его быстро есть. Только сладкие потеки все равно иногда стекали между пальцами. И мы все были в этом растаявшем мороженом.
– Ты прав. Это ужасно.
– Что именно? Мороженое? Вроде вкусно.
– Нет, – смеюсь, наш разговор непринужденный, но он о чем-то важном. Он как еще один мостик между нами, между новым Глебом и новой Милой, – мое свадебное платье. Помнишь, ты говорил, что оно растаявшее мороженое. Это так, – начинаю смеяться сильнее, словно вместе с каждым кусочком этого ванильного безумия становится легче, старые обиды отпускают, грусть сменяется радостью.
Глеб подхватывает мой смех и так же заливисто продолжает. Мы не понимаем, почему смеемся. Это же глупая шутка, глупое воспоминание. Но нам хорошо.
Он берет меня за руку и отводит в сторону. Там открывается очень узенькая улочка, где пройти рядом вдвоем сложно. А дома вокруг высокие, и кажется, что ты зашел в лабиринт. Но это не так.
Глеб ведет меня дальше, не обращает внимание на туристов, что фотографируют все вокруг. Это и итальянцы, и испанцы, Глеб как-то умудряется их различать, китайцы, американцы, русские. Много слов, много диалектов. Столько звуков, что сливается все в один поток.
Мы идем против этого потока. Я знаю, что Глеб целенаправленно меня куда-то ведет.
И так доходим до небольшой площади. Две-три палатки, где местные фермеры и аграрии привезли свой товар. А позади них широкая и высокая лестница. С нее, должно быть, открывается замечательный вид и на ту площадь, и на часть старого города.
– Вот здесь я купил один кулон. – Он показывает на одну из палаток. Ее не сразу можно заметить, она скрыта.
– У тебя был кулон?
– Да, представляешь? Я его даже носил.
– И что это было?
– Есть идеи?
Встаю впереди него, преграждая путь. На глазах у Глеба солнечный очки, и в его темных глазах не смогу прочитать ответы. Уверена, я бы их там нашла. Вижу только