к Зайнди поедет? Придется самому… А как деньги из сейфа взять? Жена пристанет с вопросами. Ведь сумма-то нешуточная».
Осторожно открыв дверь, с покорным видом вошел Албаст, встал у дверей в услужливой позе. Отец понял, что сын снова будет просить денег, и не малых. На карманные расходы и разные утехи сын ублажает мать, а когда сумма внушительная, то со смиренным видом предстает перед отцом и остается таким кротким и тихим, пока не получит желаемое, а после вновь заносчив со всеми, даже с родителями. Правда, это не распространяется на уважаемых вельмож, перед которыми Албаст просто напрочь лишен гордости и высокомерия.
– Я вчера говорил с председателем Агропрома, – тихо начал сын.
– Ну и что? – вскипел Домба, заранее угадывая предмет разговора.
– Говорит, что за эту сумму колхоз «Путь коммунизма» я не получу.
– Как это не получишь? Ведь весной он говорил другое, всю сумму забрал, дело не сделал, деньги не вернул.
– Он свое дело сделал. Даже Шахидов готов был без претензий перейти в главные агрономы. Просто бывший зоотехник больше меня выложил. И к счастью, этот ублюдок – Самбиев Арзо, своей речью поломал все их планы… Теперь Ясуев говорит, что сможет.
– И тогда смог бы! – Из орбит вылезли глаза Домбы. – Просто твой друг Ясуев, так сказать, председатель Агропрома, не так поделился, вот и не было у секретаря должного энтузиазма… А то, не то что какой-то Самбиев, даже весь район на дыбы бы встал, а Шахидова бы сняли, и никто после этого пикнуть не посмел бы. Понял? Я эту систему хорошо знаю. Прожил…Так что теперь хочет твой Ясуев?
– Половину той суммы.
– Еще полтинник? – у Домбы раскрылся рот.
– Ну, а что, Дада? Это ведь одно из крупнейших хозяйств в республике. За год все восстановить можно.
– Да чтобы это восстановить – пахать надо! – закричал Домба. – А ты, все по кабакам шляешься. Я в твоем возрасте все имел, с нуля начинал, не было у меня ни отца, ни дяди, ни гроша за душой. А ты?… Что ты этого Ясуева другом называешь? Что, без денег дружбы нет? Ведь недавно ты с ним в Москву летал. Пять тысяч я тебе дал, а сколько коньяка, икры? Так через неделю у вас вернуться домой денег не было… Неужели твой друг, председатель Агропрома, зампред правительства – копейку перед тобой потратить стесняется. Или мне его тоже на прокорм, как тебя, остолопа, взять?
Шумно раскрылась дверь, появилась Алпату, с широким подносом, на котором громоздился десерт, и дымились три чашки чая.
– Нас только двое, – перекинул Домба злобу на жену.
– Я тоже буду пить с вами, – невозмутимо констатировала жена.
– У нас серьезный разговор, – завизжал муж.
– Я все знаю, – тем же тоном продолжила Алпату. – Сыну надо помочь. Дело стоящее, к тому же в родном селе. Ты сам об этом мечтал. А через год все окупится, даже раньше, а потом это и карьерный рост: газета, телевидение и прочее.
– Да много ты понимаешь? Дура! Там днем и ночью пахать надо! Это- колхоз, а не обком комсомола! Там все ушлые, они съедят его. Один Самбиев чего стоит!
– Хм, – ухмыльнулся Албаст, по мере разговора его покорность улетучилась и перешла в молчаливое, до поры до времени, негодование. – Если я стану председателем колхоза «Путь коммунизма», то мой первый приказ будет об увольнении Самбиева Арзо.
– Вот об этом я и говорю! – вплотную придвинулся к сыну Домба, – ты взрослый человек, а ничего не соображаешь… С этой голытьбой враждовать бесполезно, – перешел на шепот, – их надо, лаская, в слуг превращать… Понял? А с Мараби что за концерт устроил? Что, он тебе ровня? Пусть водится с кем хочет, лишь бы служил верно.
– Так он продаст на первом повороте, – возмутился Албаст.
– Вот именно, что не продаст. Они верны, как псы, лишь бы их высокомерную честь не трогали. За копейку пахать будут, грудью защитят. Я знаю эту породу. Их надо гладить, как домашнюю собаку, но не дай Бог погладишь против шерсти – сразу в хищного волка превратятся, и тогда конец.
– Так зачем с ними дело иметь? – удивился Албаст.
– Дурень… Они в тысячу раз надежнее всех твоих друзей вместе взятых. Просто они требовательны и к себе и к близким.
– Да, голодранцы они! – отмахнулся сын.
– Не скажи. Земля круглая… А ты ведь сам сказал, что сопляк Арзо отстоял Шахидова. Надо уметь таких честолюбивых так наколоть, чтобы они тебе еще семь раз спасибо сказали… Понял?
– Чем нравоучения читать, ты лучше сделай, как сын говорит, – вступила в разговор Алпату.
– Много ты знаешь, – вновь вспылил Домба, – весной сколько требовали отдали, ну и что? Слово не сдержали, а теперь и ставку повысили. Где это видано?
– Что ты разорался! – замахала руками Алпату. – Ничего ты не знаешь… пока ты где-то шляешься, люди свои дела делают. В городе ходит слух, что этот Ясуев в обком переходит. Секретарем, даже вроде вторым.
– Небось бабы на базаре болтали, – усмехнулся Домба.
– На базаре? – огрызнулась жена. – Его жена Екатерина Ивановна с моей подругой знакома, так она сказала.
– Это точно, – поддержал мать Албаст. – Осенью на пленуме обкома партии это однозначно решится. Ты думаешь, мы зря в Москве неделю мотались? Я-то, если честно, в гостинице сидел, а Ясуев целыми днями из ЦК не вылезал… Ты знаешь, с какими людьми он в ресторанах сидел? От одних фамилий мурашки по коже. И все они с ним на «ты».
– Да-а-а, – призадумался Домба. – А ведь у него-то и жена русская, да и сам он не дурак. По крайней мере, карьеру сделал… Албаст, так он высшую партийную школу окончил?
– Конечно. И даже кандидатскую диссертацию защитил.
– Молодец, молодец, – озадачился Докуев-старший.
– Так у него дочь на выданье, – вступила со своим в разговор Алпату.
– Ах! – мотнул небрежно рукой Домба. – Видел я его дочь, будто от тебя родилась… Я даже порой сомневаюсь, не перепутали ли их в роддоме, а может, ты им подкинула?
– Ой, зато ты у нас красавец! – съязвила в ответ Алпату, но ругаться, как ожидалось, не стала. Из этого муж сделал вывод, что она тоже будет просить денег, и тоже немалых.
– Ладно, – сдался Домба. – На днях мы этот вопрос решим.
– Иди, сынок, – выпроваживала мать Албаста, теперь