Старый Рок был строг и не давал послабления ни предыдущему судье, которого ребёнком подкинули на берег острова, ни Ратмиру, хотя старик и признал в нём дальнюю родню, ни Хладу. Ратмир даже и не думал, что может быть иначе.
Хлад свалился на его голову неожиданно, и хоть приятно было видеть в сыне свои черты, но дела не позволили ему как-то сблизиться с мальчиком. Да и Рок твердил, что первым делом надо научить ребёнка контролю, чтобы не случилась беда. Он был прав. Самоконтроль — основа их жизни. И всё же смотреть на улыбающегося сына оказалось приятно до боли в сердце. За эту улыбку он готов бороться!
— Это никуда не годится! — сердито воскликнул старик в один прекрасный день, увидев, как Эмма, разыгравшись, шутливо толкается с детьми, пытаясь не дать упасть мыльному пузырю. Все хохотали, дули на него и громко шумели, когда всё же теряли радужного «бойца».
— Что не годится? — вежливо улыбаясь, ещё не отойдя от схватки, спросила Эмма.
— Вот это безобразие! — поджав губы, Рок рукою очертил место их беготни. — Чему вы учите их? Я ещё понимаю игры, которые повторяют мой урок, но бессмысленная возня, ковыряние в лужах! А ваш визит к магическим лошадям и раскрашивание их в полоску? Это к чему? Баловство и шалости!
— Прошу прощения, но Гроза и Гром сами решили, что им необходима смена имиджа. Они хотели новую одежду, а я им рассказала, что у нас есть кони в бело-чёрную полоску.
— Бело-чёрную? Этого ещё не хватало!
— Мы с ребятами смогли покрасить их в чёрно-коричневую. Это всё, что я смогла изготовить для Грозы и Грома из тех ингредиентов, что здесь нашлись, но им понравилось. Получилось оригинально и неброско. А что касается беготни, то это необходимо для детей.
Эмма поправила рубашку, выбившуюся из-за пояса, и повернулась к затихшим ребятам.
— Мальчики, сходите на кухню, сделайте нам всем чаю, — она отправила их подальше, поняв, что неприятного выяснения отношений не избежать.
В любом другом случае она бы отступила. Находясь в чужом доме, не следует устанавливать свои правила, но ей показалось, что Ратмир не против, наоборот, он доволен и рад переменам.
Она не раз видела, как Хлад оглядывался на отца и Ратмир отвечал мальчику одобрительным взглядом, а иногда улыбался. Эмма изо всех сил старалась укрепить связь отец-сын. Действовала наугад, быть может, не совсем верно, но точно не во вред! Она видела это, чувствовала и убеждалась, что её действия необходимы.
Старик подождал, когда ребята выйдут и закроют дверь.
— Я воспитал не одно поколение и знаю, как вырастить достойного оборотня, — немного успокоившись, весомо произнёс старый судья.
Эмма кусала губы, всё ещё не решаясь наглеть и спорить в чужом доме. Дело даже не в неловкости, не в попрании прав хозяев, а в том, что если наговорить лишнего, то она вынуждена будет уйти, и Хлад с Ратмиром останутся один на один с этим властным стариканом. Ей бы ещё неделю-другую, чтобы показать, что этот замок — не единственное, что непреложно. Старик — не Бог. И она решилась.
— Ваш опыт бесценен, но он не гарант верности ваших поступков. Да, я молода, но за моей спиной опыт целого народа, десятки и сотни практик воспитания детей.
Заметив, что старый судья не желает её слушать и готовится прервать, она заторопилась:
— У нас хранят записи обо всём, я читала, как педагоги сто и более лет назад пробовали по-разному воспитывать детей. Они знакомили их с ранней сексуальной жизнью или навязывали ограниченное видение мира, насаждали кумиров, иногда многое запрещали и лишали радостей, но шло время — и следующее поколение начинало всё разрешать детям, баловать их. Каждая практика находила свои доводы, но зачастую результаты оказывались бесполезными и даже вредными, калечащими психику. Вывод один: каждому ребёнку нужен индивидуальный подход, формирование условий, в которых он будет счастлив, и способность воспитателя предвидеть результаты своего влияния. Я понимаю, что вы желаете добра своему воспитаннику, но…
— Ваша наглость и бесцеремонность не имеет границ, — сухо перебил старик Эмму и недовольно посмотрел на напрягшегося Ратмира. Усмехнувшись и одарив ученика уничижительным взглядом, он продолжил:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Только жёсткий контроль поможет выжить Хладу. Достаточно один раз поддаться слабости — и весь народ вновь ополчится на нас, желая истребить. Нас осталось всего несколько особей, которых ничего не стоит стереть из бытия.
— Я понимаю…
— Нет. Не понимаете. Хлад уже сейчас силён и представляет угрозу простым оборотням. Наш род — род властителей, которые должны были повелевать, но не оправдали чаяния народа, опозорились, стали развращены настолько, что весь народ ополчился против них. Теперь мы судьи. Наш долг служить и быть оплотом справедливости. Этого баловством не воспитаешь.
— Я же совсем не против вас! — волнуясь, воскликнула Эмма. — То, что делаете вы, очень важно и нужно, но добавив красок и ярких эмоций, воспитанию долга не помешаешь! Ваша жизнь такая длинная, а вот детство промчится единым мигом!
Эмма хотела привести примеры, но тут между стариком и Ратмиром стало происходить что-то нехорошее — и она начала задыхаться. Появилось ощущение, что сила притяжения резко увеличилась, и Эмма с трудом удерживалась на ногах.
Вдруг всё прекратилось, а старик медленно покинул помещение. Она заторможено следила за ним, каждый шаг шумом отдавался в голове, но давления больше не было. Эмма пыталась восстановить дыхание и с вожделением смотрела на кресло, до которого пока не хватало сил дотянуться.
— Я помогу, — Ратмир подхватил её на руки и бережно усадил, тут же подав воду.
— Что это было? — спросила, хотя уже знала ответ.
— Простите, Рок не имел права при вас пользоваться своей силой.
— Рок? А-а, понятно. Так вот какова ваша энергия… тяжела!
— Наша Сила и Власть вовсе не эфемерны, а очень даже осязаемы, — с горечью констатировал Ратмир. — Но люди к ним не особо чувствительны.
— Мне казалось, что я сейчас умру, — не соглашаясь, обиженно пожаловалась она.
— Вы маг, а маги тонко чувствуют всё происходящее в эфире.
Ему было так жаль! Эмма не ожидала от него такого подвоха, доверилась, а сейчас сидит растерянная из-за того, что он заставил её почувствовать боль.
— Простите, Эмма, но я должен был остановить его. Это меня учитель хотел наказать, но вы были слишком близко… Ко мне вы уже привыкли, а он мог случайно навредить вам, и я…
— Вы противопоставили свою силу? Эдакая борьба энергий, — окончательно приходя в себя, кивнула Эмма. — Жаль, что всё так получилось. Вы не представляете, как мне жаль. Надо было как-то по-другому… я не знаю, но я искренне хотела вам помочь… У нас говорят: «благими намерениями выстлана дорога… в пропасть», вот и я желала добра, а нарушила покой замка. Завтра же уеду…
— Нет. Мы же с вами договаривались: пока идут дожди, вы переждёте здесь. Прошу вас.
— Но…
— Рок был зол, но он никогда не навредит вам. Он судья, он закон! Это незыблемо.
— Я не об этом тревожусь, но на ваше утверждение возражу: а если, по его мнению, я нарушила закон?
— Вы человек, и он не вправе наказывать вас.
— Так-то оно так, но…
— Я всегда буду рядом, но он всё же не пойдёт против своих принципов.
— Принципы. Пожалуй, на это можно положиться, — она улыбнулась, видя, насколько Ратмир встревожен из-за неё. Стало стыдно, что ему приходится уговаривать её.
Чтобы избавиться от неловкости, немного наигранно воскликнула:
— Ратмир, наши дети нашли тайный ход! Можно проверить, безопасен ли он, а то мальчишки такие вездесущие?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Но здесь нет никаких тайников…
— Вы серьёзно? — Эмма подалась к нему и с восторгом первооткрывателя заглянула в глаза. — Не может быть… Ратмир, не бывает замков без тайных ходов!
— Но у нас здесь всё просто… какие ходы, — он возражал уже не так уверенно.
— Надо попросить ребят показать… Это очень плохо, что вы не знаете своего замка. Вы же здесь выросли, неужели не облазали всё в детстве?