Какого черта?
— Твою мать, — ругаюсь я, прижимаясь всем своим весом к стене как раз в тот момент, когда Ривер принимает сидячее положение, ошарашенный и явно сонный, если судить по тому, как его голова раскачивается в миллионе направлений.
Секундочку… Ривер?
— Рейн? Что случилось? Ты в порядке? — быстро спрашивает Рив. В его голосе слышны тревога и гравий, когда он проводит рукой по лицу.
— Почему ты лежишь на полу? — спрашиваю я, вместо того чтобы ответить на его вопрос.
Ривер определенно все еще наполовину сонный, так как, покачиваясь, встает на ноги, берет одеяло и подушку и начинает тащить их в свою комнату, как маленький ребенок.
— Чтобы быть рядом. Если вдруг буду тебе нужен. Ну, из-за кошмаров.
И. Мое. Сердце. Останавливается.
Неужели он…
Нет.
Ривер уже почти доходит до своей комнаты, когда я хватаю его за запястье, чтобы остановить. Ком, стоящий в моем горле, становится просто огромным, когда я пытаюсь сглотнуть, вдохнуть, сделать хоть что-то, кроме как смотреть в сонные глаза Рива.
— Это ведь не первая ночь на полу, да? — Мои слова едва слышны.
Черт, я бы даже не понял, произнес ли их вслух или просто подумал, если бы не вспышка вины, искажающая черты Ривера.
По выражению его глаз становится ясно, что он собирается мне солгать.
Снова.
Я притягиваю Ривера к своей груди, вместе с одеялом и подушкой, и обхватываю его лицо:
— Не смей мне лгать, Abhainn. Мы миновали этот период. Сколько времени ты уже спишь возле моей комнаты?
То, как Ривер изучает мои глаза в тусклом свете луны — с ясностью и сосредоточенностью, — дает понять, что теперь он полностью проснулся. И, судя по всему, находится в панике. Я даже чувствую, как его пальцы дергаются в такт какой-то песне, звучащей в его прекрасном разуме.
— Каждую ночь, — шепчет Рив, прикусывая нижнюю губу. Я касаюсь ее большим пальцем, вытаскивая из зубов. И уже собираюсь заговорить снова, когда он быстро добавляет: — Только на пару часов. Во время плохих моментов.
Клянусь Богом, если бы Рив не удерживал мой взгляд, я бы, блядь, улетел. Или распался на мелкую пыль, прямо на этом самом месте.
Еще ни разу в жизни я не был так подавлен, и так бесконечно… тронут.
Каждую. Ночь.
Каждую ночь он спал на полу, возле моей комнаты.
— Извини, — бормочет Ривер срывающимся голосом. — Просто после первой ночи… Я не хотел… Черт. Я больше не буду…
Уязвимость в его чертах, разрывает меня изнутри, и я не могу вынести того, как Ривер на меня смотрит — как будто в любой момент я собираюсь снова превратиться в того мудака, которым был еще две недели назад. Но потом до меня доходит, что я неправильно прочитал его взгляд…
Рив думает, что я злюсь на него, хотя все, чего хочу, это… быть рядом. Оставаться с ним целую вечность.
Столько, сколько будет отведено.
— Все верно, больше такого не повторится, — мягко говорю я ему, разглаживая морщины беспокойства, искажающие его лицо. Вырывая у Ривера из рук одеяло и подушку, я несу их к его кровати, на которой он явно проспал несколько часов, прежде чем оказаться в коридоре. — Ты больше не будешь спать на полу, пытаясь таким образом меня утешить. Потому что я знаю, что именно это ты и пытался сделать.
Скользнув в постель, я не свожу с него глаз.
— Я знаю. Мне очень…
— Перестань извиняться и ложись в постель, — рычу я, выходя из себя. Затем приподнимая одеяло, хлопаю ладонью по кровати.
— Но…
— Клянусь Богом, Ривер, мне нужно, чтобы ты выслушал меня. — Мой тон резок, но я слышу мольбу в своем голосе. Надеюсь, он тоже ее слышит. — Если мне придется проводить каждую ночь в твоей постели, лишь бы только ты не спал на полу, я так и сделаю. Мысль о том, что… черт, меня это убивает, — говорю я срывающимся голосом. — Если кошмары придут, а в этом можно не сомневаться, я буду рядом с тобой, а не держать на расстоянии или позволять мерзнуть на полу.
Ривер пересекает комнату, подходит к кровати и ложится на бок лицом ко мне:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Тебе не нужно…
— Я знаю. Так же, как и тебе не нужно было. Но ты все равно это сделал, даже после всего, что было. — У меня вырывается вздох, и я обнимаю его за талию, притягивая к себе так, что наши тела сливаются. — Всех этих ссор, драк и выноса мозга. Такого больше не будет. Поверь мне… — Я трусь носом о нос Рива раз, другой, прежде чем прижаться лбом к его лбу и закрыть глаза.
Мой желудок сжимается в узел, а сердце все еще болит от того, сколько раз Рив показывал мне, что по какой-то странной причине заботится обо мне. Независимо от того, что я говорил или делал. Даже когда отталкивал его, закрывался, Ривер всегда пытался хотя бы мельком заглянуть за мою маску.
Самое время позволить ему это.
— Пока мы здесь, я каждую ночь буду спать с тобой. Может, потому что такой вариант подходит лучше всего, или потому, что я чувствую вину… Не знаю. Что бы там ни было, главная причина в том, что я эгоистичный ублюдок, и когда чего-то хочу, обязательно это получаю. — Я пытаюсь проглотить ком в горле, прежде чем испускаю судорожный вздох: — А чего я хочу больше всего на свете? Наконец-то найти свой якорь, чтобы пережить очередную ночь.
Ривер молчит, перекатываясь на спину, и я пользуюсь возможностью переплести наши ноги и зарыться в тепло его тела. Его присутствия рядом.
В него.
Так легко лежать вместе в темноте. Как будто мы в другом измерении, в другом времени. Где то, что происходит между нами, реально. Ощутимо. Даже если мы оба знаем, что, когда рассветет, все закончится. Мы оба предпочли бы наслаждаться сном, даже если он может произойти только глубокой ночью.
После затянувшейся паузы Ривер, наконец, задает вопрос, который, я уверен, давно крутился у него в голове:
— Ты расскажешь мне, о чем твои сны?
Нет.
— Не сегодня, Рив. Лучше помоги мне отвлечься. Расскажи о своих песнях в голове. С тех пор как мы здесь, они меняются все чаще. — Я утыкаюсь носом в шею Ривера, прежде чем обхватить рукой его живот.
— Так ты заметил?
Я заметил намного больше, Abhainn.
— Ага. Думаю, что, застряв здесь и ничего не делая, тебе захотелось менять их немного чаще.
— И ты не ошибаешься, — тихо смеется Ривер, его мятное дыхание обдувает мою голову. — С тех пор… с того утра в душе, они стали меняться все чаще.
Клянусь, мое сердце замирает при упоминании о том моменте.
— И что тогда звучало в твоей голове?
На этот раз из его горла вырывается настоящий, искренний смех:
— Ты действительно хочешь знать?
Мышца на лице дергается, но я киваю, потираясь щекой о гладкую кожу его груди.
— «The Enemy», I Prevail.
Я не могу не рассмеяться, даже несмотря на чувство вины, снедающее меня за то, что я сделал с ним в душе. Потому что я знаю эту песню, и, конечно, для Рива имело смысл выбрать именно ее.
— А тогда, в сарае?
— «Tapping Out», Issues.
— А в ту ночь, когда мы договорились… между собой?
Я чувствую ухмылку на его губах, прежде чем он прижимается поцелуем к моему виску:
— «Loverboy», You Me At Six’s — смеется Ривер. — Мне показалось это забавным.
Моя кожа нагревается от звука его смеха, такого чистого. Я не слышал ничего более удивительного. Даже лучше тех моментов, когда Ривер произносит мое имя, принимая меня глубоко в себя.
— А как насчет того дня на подъемнике?
На этот раз Ривер колеблется:
— Почему… Почему тебя это так волнует?
Осознавая, что для того, чтобы он открылся, мне нужно дать что-то взамен, я решаю сказать ему беззастенчивую правду:
— Потому что эти песни — окно в твой разум. То, о чем ты не говоришь, но думаешь. И как бы ни хотелось, мне нужно знать. Твои мысли. Твои чувства. Не только об окружающем нас мире, но и обо мне.
Ривер вздыхает и крепче меня обнимает: