— Кто-то в самой службе шерифа? — недоверчиво произнес я.
Оутс бросил на меня недоверчивый взгляд.
— Тебе это не нужно, мальчуган. И хватит доставать меня, дурик. Ну вот, ты знаешь все, что хотел знать. Больше ничего нет. Теперь ты выходишь и сматываешься. Если когда-нибудь еще я услышу о вас…
— И у вас нет хоть какой-нибудь догадки, кто этот шантажист? — настаивал я.
Даррелл поколебался. Покачал головой.
— Ни малейшей, — с улыбкой обронил он. — Я попытался его найти, но без толку. Можешь мне поверить, я попытался, но это тот еще хитрован. Письма каждый раз отправлялись с разных адресов. В первый раз я должен был оставить машину открытой с конвертом в бардачке, на пароме, а сам подняться в бар. Во второй раз, что ты думаешь, я пристроил веб-камеру в машине, но мне позвонили со скрытого номера и сказали положить деньги в урну на Ист-Харбор и возвращаться следующим паромом. У меня есть свой человек, который остался на острове и следил за урной весь сраный день и даже следующую ночь. Никто не объявился. Затем пришли мусорщики, и деньги пропали в мусорном контейнере! Этот урод перезвонил и сказал, что, если я еще раз такое выкину, копы через час получат доказательства наших делишек. Затем он потребовал втрое больше…
— А его голос, каким он был? Молодым или старым? Мужским, женским?
Я чувствовал, как Даррелл, по мере того как рассказывает, накаляется. Эта история приводила его в бешенство, но в то же время завораживала.
— Вот ни черта не знаю… Я получаю только эсэмэски и мейлы. Он не глуп. Может быть, я его знаю. Но я скажу тебе другое, малыш: если я поймаю этого сукина сына, он у меня пожалеет, что вылез на свет из брюха своей шлюхи-матери. Потому что я его заставлю страдать, и очень сильно. Я ложкой вырву глаза у этого мешка с дерьмом, а потом помочусь в глазницы и понаделаю из его кишок ремней для радиатора. И все это перед тем, как у него будет время сдохнуть…
Прозвучавшие угрозы не казались мне пустыми словами, даже если он, конечно, преувеличивал. Даррелл наклонился и открыл мне дверцу.
— Давай выметайся… Эй, Уокер! — бросил он, когда я опустился на землю. — Не путайся у меня под ногами, понял? Особенно не пытайся докапываться до меня, дурачок.
Ветер взъерошил мне волосы. По-моему, предупреждение было излишним: желать обойти Оутсов — все равно что играть с нитроглицерином или C-4. Хантер отвесил мне сильный пинок в спину, который встряхнул мне все кости, и занял мое место на пассажирском сиденье. Дверцы хлопнули, и «Супер Дьюти» на полной скорости направился назад. Затем Оутсы описали тесный полукруг, заставив шины взвизгнуть, и я увидел, как они удаляются.
Я медленно направился к «Форду», чувствуя, что мозги у меня совершенно пусты. Там поселилась единственная картина: одна из молодых женщин на видео, обнаженная и в маске. Ее кожа была покрыта шрамами.
21. Обратный путь
На обратном пути мы почти не разговаривали. Когда Чарли и остальные захотели знать, о чем мы с Дарреллом беседовали и что было на флешке, я рассказал про видео, про шантажиста, про оргии, но не стал говорить про Наоми.
Воспоминание о ней делало меня больным. Мне не удавалось выкинуть эту картину из памяти и из головы: Наоми, обнаженная и в маске, посреди этих мужчин и женщин вдвое, а то и втрое старше ее… Я совершал последние повороты перед Конкретом, когда мне срочно пришлось остановить «Форд» и поспешить наружу, чтобы вывернуть желудок.
Но хуже всего было Шейну. Я боялся, что найду его сильно избитым, но не увидел на нем ни одной раны. Во всяком случае, внешне… Что касается всего остального, у него был сероватый цвет лица и пустой взгляд, будто он где-то потерялся или просто остался там. На пароме Кьюзик сел поодаль, с другой стороны прохода, сжав кулаки под столом. Он казался усталым, грустным, вымотанным. Шейн смотрел прямо перед собой, и весь его язык тела предлагал нам держаться подальше. Однако я встал из-за нашего стола и сел рядом.
— Возвращайся туда, Генри. Я хочу побыть один…
Его голос прозвучал сдержанно, но под этим угадывалось колоссальное напряжение, от которого у меня вдоль позвоночника пробежала дрожь.
— Что там произошло со Стариком? — спросил я.
Шейн повернулся ко мне. Ответом мне был черный матовый отблеск в его глазах, от которого у меня заледенела спина.
— Ты слышал, что я тебе сказал?
Но вдруг Кьюзик, похоже, что-то вспомнил.
— Ты не все рассказал, — добавил он. — Что ты такое увидел на той видеозаписи, что на тебя так подействовало?
Я рассказал ему. Мой собеседник помрачнел еще больше, если такое вообще было возможно, его зрачки потухли. На мгновение я подумал, что сейчас меня схватят за воротник и назовут лгуном. Шейн потряс головой:
— Вот дерьмо, Наоми с этими свиньями… Поверить не могу… Ты уверен, что это была она?
— А как ты считаешь, стал бы я тогда такое говорить? Сам подумай. Это меня сводит с ума так же, как и тебя. Это была она, Шейн, нет ни малейшего сомнения…
Кьюзик с яростью ударил ногой по противоположной банкетке.
— Сходим проведать этого ублюдка Нэта Хардинга и порежем его на куски… — бросил он.
Я согласно кивнул.
— Завтра, после похорон. Это ведь не помешает нам чтить ее память, верно?
Кьюзик посмотрел на меня печально и одобрительно.
— Конечно… Во всяком случае, это была не та Наоми, которую мы знали… Это невозможно… Они все, наверное, были под кайфом или что-то в этом роде.
Я кивнул. Но не был так уверен. Я снова перебрал в памяти все ее скачки настроения, молчание, отсутствующий вид — и все отметины на ее коже… Было и другое,