Читать интересную книгу Адская кухня - Джеффри Дивер

— Этти сказала мне…

— Что Элизабет владеет небольшой гостиницей на курорте? Или что она заведует сетью ресторанов?

Пеллэм уставился на рабочих в касках, которые тащили на спине стеновые панели. Тонкие листы изгибались вверх и вниз, подобно крыльям. Наконец Пеллэм сказал:

— Этти сказала, что ее дочь занимается недвижимостью.

— О, это она тоже любит говорить.

— Она сказала неправду?

— Я думал, вы знаете. Вот почему меня так встревожил мотив — деньги за страховку. В прошлом году Этти обратилась ко мне с просьбой помочь нанять частного детектива, который занялся бы розысками Элизабет. Она полагала, что ее дочь находится где-то в Соединенных Штатах, но где именно — неизвестно. Я сказал, что такая работа будет стоить тысяч пятнадцать долларов, а может быть, и больше. Этти ответила, что деньги она обязательно раздобудет. Она была полна решимости во что бы то ни стало разыскать свою дочь.

— Так значит, Элизабет не оплачивает ваши услуги?

— Мои услуги? — мягко рассмеялся Бейли. — За свою работу я ничего не беру с Этти. Ни цента.

Пеллэм потер глаза. Вспоминая тот день, когда впервые встретился с Бейли. В баре, в «филиале».

«Вы действительно хотите впутаться в эту историю?»

Тогда Пеллэм подумал, что адвокат просто предостерегает его о том, насколько опасно в Адской кухне. Но, судя по всему, Бейли имел в виду не только это: он знал Этти значительно лучше, чем полагал Пеллэм.

Пеллэм медленно подошел к пустырю, на котором еще недавно стоял дом Этти. Земля была практически выровнена. У тротуара остановился видавший виды грузовичок, и из него вышли двое. Подойдя к небольшой куче мусора, они вытащили из нее обломок скульптуры из известняка: львиную голову. Смахнув с нее пыль, вдвоем оттащили в грузовичок. Вероятно, львиная голова отправится в антикварный магазин в одном из богатых районов города, где ее выставят на продажу за тысячу долларов. Мужчины снова вернулись на пустырь, не нашли больше ничего заслуживающего внимания и уехали.

Бейли окликнул:

— Пеллэм, забудьте обо всем. Возвращайтесь домой. Забудьте обо всем.

* * *

В настоящий момент линия метро «Восьмая авеню» не обслуживает пассажиров вследствие операции, осуществляемой полицией.

Приносим извинения за доставленные неудобства.

Пассажирам предлагается воспользоваться наземными…

У Джона Пеллэма мелькнула было мысль подождать, но, подобно большинству пассажиров, пользующихся услугами системы скоростного транспорта Большого Нью-Йорка, он знал, что существенным фактором, определяющим скорость передвижения, является судьба; поэтому в конце концов Пеллэм решил пройти пешком до перекрестка, где можно будет сесть в автобус до Ист-Вилледжа.

Покинув грязный вагон метро, Пеллэм поднялся по лестнице на улицу.

К западу от Восьмой авеню магазины уже не работали, и витрины скрылись за металлическими жалюзи.

Давно уже сгустились вечерние сумерки, но небо озарялось ложным рассветом — отсветом огней города, отражающихся от реки. Этот пестрый занавес продержится до самого утра.

— Привет, милок, как насчет того, чтобы приятно провести время вдвоем?

К западу от Восьмой авеню детей уже уложили спать. Отцы семейств поглощали горячий ужин, сидя в старых, потертых креслах, все еще не отошедшие от тяжелого трудового дня в посыльной службе, на складах или в ресторанах. Или же у них из головы еще не выветрился хмель от долгих часов пребывания в барах и пивных, где они проводили день в бесконечных разговорах, спорах, смеясь и недоумевая, как им удалось прожить целую жизнь, так и не познав любви и счастья. Кто-то снова возвращался в бары после угрюмого ужина с молчаливой женой и шумными детьми.

В крохотных квартирках женщины мыли пластиковую посуду, усмиряли детей и сокрушались по поводу очередного роста цен на продукты, при этом болезненно завидуя физической форме, одежде и проблемам тех, кого показывали по телевизору.

В такую жаркую ночь в каменных мешках невыносимо душно, но дома здесь старые, и электропроводка не способна выдержать кондиционеры. Большинство квартир было наполнено гулом вентиляторов, но кое-где отсутствовало даже это.

— Я болен. Мне никак не удается найти работу. Честное слово.

К западу от Восьмой авеню у каждого крыльца сидели кучки людей. Яркие красные точки тлеющих сигарет двигались ко ртам и обратно. Свет фар проезжающих мимо машин отражался янтарем в пивных бутылках, звенящих о бетон ступеней постоянно изменяющимися тонами по мере того, как в них убывало содержимое. Голоса громкие настолько, чтобы только перекрывать шум транспорта на Вест-сайдской автостраде, по которой тысячи машин спешили покинуть город, даже в этот поздний час.

— Дайте четвертак на пропитание! Угостите сигаретой! Ну да ладно, все равно, спокойной вам ночи. Да хранит вас бог!

В окнах жилых домов мерцали отсветы от экранов телевизоров, и часто они были не голубыми, а бледно-серыми, от допотопных черно-белых аппаратов. Многие окна оставались совершенно темными. В некоторых резким светом горела одинокая лампочка без абажура, и на ее фоне вырисовывалась неподвижная голова, уставившаяся на улицу.

— Что ты хочешь? Есть «крэк», «снежок», травка, «скорость», любые калики. Если у тебя есть доллар, могу предложить клевую киску… Парень, у меня СПИД, я бездомный… Прошу прощения, сэр, гоните ваш бумажник, мать вашу…

К западу от Восьмой авеню молодые парни бродили по улицам, сбившись в кучки. Они были неуязвимыми. Здесь они будут жить вечно. Здесь пуля проходит насквозь через щуплое тело, оставляя сердце нетронутым. Банды скользили по темным переулкам, таская с собой свою собственное музыкальное сопровождение.

Это мир белых людей, не надо быть слепым…Открой глаза, и что ты увидишь?У него есть словечко для тебя —Он замочит твоих братьев и сестер.Это мир белых людей…Это мир белых людей…

Две банды встретились, разделенные улицей. Громкость магнитофонов уменьшилась. Парни смерили друг друга взглядами, обменялись жестами. Поднятые руки, растопыренные пальцы. Иногда бывает, что противная сторона посчитает подобную браваду оскорбительной. В таких случаях на свет извлекается оружие, и кто-то умирает.

К западу от Восьмой авеню оружие есть у каждого.

Однако сегодня все окончилось миром. Ручка громкости магнитофонов снова выкрутилась до предела, и банды разошлись в противоположные стороны, окруженные буйством музыки.

Это мир белых людей.Это мир белых людей…

На задних сиденьях припаркованных машин сплелись в объятиях влюбленные, а рядом с провалившимся полотном старой нью-йоркской железной дороги, поблизости от Одиннадцатой авеню мужчины опускались на колени перед другими мужчинами.

Было уже за полночь. Молодые любители танцев спешили домой из клубов и дискотек. Как и актеры бродвейских театров, такие же усталые. Те, кто сидел на ступеньках у подъездов домов, гасили сигареты, прощались друг с другом и ставили на тротуары недопитые бутылки пива, которые тотчас же тотчас же подбирались.

Выли сирены, билось стекло, громко вопил чей-то обезумевший голос.

Пора уходить с улиц.

Это мир белых людей.Это мир белых людей…

К западу от Восьмой авеню мужчины и женщины ложились в дешевые кровати, слушая эту песню, которая проплывала по улице под окном или врывалась в спальню из соседней квартиры. Музыка была повсюду, но большинство просто не обращало на нее внимания. Усталые, измученные жарой, люди лежали в кроватях, уставившись в грязные потолки, и думали: «Всего через несколько часов у меня снова начнется рабочий день. Дайте мне хоть немного поспать. Пожалуйста, пусть станет чуть прохладнее, и я хоть немного посплю.»

24

— Дружище, у тебя не хватает зуба. Ты что, не умеешь драться?

— Их было трое на одного, — объяснил Пеллэм Гектору Рамиресу.

— И?

Следующий день, полдень. Рамирес сидел на крыльце базы «Кубинских лордов» и курил сигарету.

— Жарко, — заметил Пеллэм. — Пиво у тебя есть?

— Он спрашивает, есть ли у меня пиво! Ты какое хочешь?

— Любое, лишь бы было холодным.

Поднявшись, Рамирес пригласил Пеллэма пройти в квартиру.

— Кто это сделал? — спросил он, указывая на его лицо, все в синяках.

— Ребята Коркорана. Они прослышали о том, что у нас произошло в тот вечер. Помнишь, с Маккреем? Коркоран потянул спичку, решая, кого будет веселее избить до полусмерти, тебя или меня. Выиграл я.

— Эй, если хочешь, я для тебя кого-нибудь замочу. Или хотя бы выбью пулей коленную чашку. Ради тебя я все сделаю. Без труда.

— Да ничего, можно и без этого, — остановил его Пеллэм.