Читать интересную книгу Сиротка - Мари-Бернадетт Дюпюи

Роберваль, конец августа 1930 года

Этим вечером за руль вместо аббата Деганьона сел мэр Валь-Жальбера. Он явился к Маруа в темно-синем костюме, белой сорочке и новом галстуке в тон.

— Месье кюре призвали к одру умирающего. Я говорю о старике Жюле Потвене, — пояснил он, поприветствовав семью. — Я с радостью его подменю. Я тоже хочу послушать нашего соловья, нашу местную знаменитость!

Эрмин покраснела. Жозеф был польщен комплиментом.

— Мне не хотелось бы, чтобы из-за нас… — начал он.

— Не беспокойтесь, Жозеф, я сделаю это с удовольствием. И я хочу пригласить вас на ужин.

Месье Маруа и мэр всю дорогу развлекали друг друга беседой. Сидя на заднем сиденье, Эрмин любовалась пейзажами. Симон решил покинуть Валь-Жальбер в понедельник вечером. Узнав об этом, девушка расстроилась. Она знала, что Жозеф будет вне себя от злости, а Бетти воспримет это как тяжелый удар. Атмосфера в доме станет гнетущей, и сколько это продлится — неизвестно… Чтобы отвлечься, она перечитала список песен. Среди них было две новых. Одну, «Белые розы», исполняла популярная французская певица Берта Сильва. Девушка стала повторять слова, едва шевеля губами.

15 воскресный чудный день для матушки родной Букет из белых роз я принесу домой…

Когда скоплю монет и вырасту большой —

Все-все цветы куплю для матушки родной!

«Услышав эту песню, моя дама в черном расстроится, — думала девушка. — Для женщины, которая потеряла ребенка, должно быть, ужасно это слышать. Бетти разрыдалась, когда я репетировала. Но я не могу ее выбросить из программы, я не выучила ничего другого, а директор хочет новых песен. Он такой требовательный, этот господин директор! Ну ничего, закончив, я улыбнусь даме в черном. Она совсем не выглядит сумасшедшей. Я не видела, чтобы она вставала с места, хотя вокруг нее часто сидят девушки моего возраста…»

Мэр припарковал автомобиль перед отелем. Эрмин прижалась носом к стеклу: на одном из балконов она заметила черный силуэт. Сердце девушки забилось быстрее. Эта женщина не шла у нее из головы. Ей очень хотелось увидеть ее вблизи, без черной вуали.

«У нас есть что-то общее, — часто говорила себе Эрмин. — Она потеряла дочь, а у меня нет ни отца, ни матери».

Жозеф чувствовал себя вполне комфортно в компании мэра. Они заняли столик недалеко от бара. Эрмин направилась прямиком к эстраде. Пианист, Ханс Цале, поприветствовал ее с радостной улыбкой. И, как обычно, пробежал глазами список песен.

— Мы начнем чуть позже, мадемуазель, — предупредил он девушку. — Если желаете, можете погулять немного по саду.

— О нет, лучше я подожду здесь!

Похоже, ее ответ пришелся ему по душе.

— Значит, я буду иметь удовольствие побеседовать с вами, — сказал он, опуская глаза. — Обычно вы появляетесь внезапно и так же быстро исчезаете.

Эрмин очень нравился этот еще молодой и очень деликатный господин. Он дал ей несколько весьма ценных советов. Поэтому она улыбнулась ему, а потом посмотрела в зал, где за столиками собрались гости.

— Ваш опекун сегодня вечером не сидит у барной стойки? — спросил Ханс.

— Он ужинает с нашим мэром, — ответила девушка.

— А, вот и мадам Шарлебуа! — воскликнул пианист. — Вы, наверное, обратили на нее внимание. Я говорю о вдове, которая живет в отеле с начала лета. Когда вы поете, я вижу, как она приподнимает вуаль и вытирает слезы — так ее волнует ваше исполнение!

— Это из-за дочери, — пояснила Эрмин тоном, которым обычно рассказывают истории с трагическим концом. — Вы наверняка слышали ее историю. Она вовсе не вдова. Ее дочь, моя сверстница, прошлым летом утопилась в озере Сен-Жан. Когда я об этом узнала, мне стало так жалко эту даму! Еще говорят, что она иногда ведет себя как сумасшедшая. Бедняжка!

Бледно-голубые, почти бесцветные глаза Ханса Цале расширились от удивления.

— Я работал здесь весь прошлый год и не слышал о том, чтобы юная девушка утопилась в озере, — сказал он уверенно. — В конце зимы один лесоруб решил пересечь озеро, но лед проломился, и несчастный погиб вместе со своей упряжкой.

— Да, я помню, — согласилась Эрмин.

— Мадам Шарлебуа шесть месяцев назад похоронила супруга, богатого промышленника из Монреаля, довольно пожилого. Метрдотель узнал об этом от директора. И она такая же сумасшедшая, как вы и я. Как мне кажется, она скромна и хорошо образованна. Кто рассказал вам эту странную историю?

— Мой опекун, — призналась Эрмин и в ту же секунду ощутила смутную тревогу.

Выходит, Жозеф ей соврал. Невероятно!

«Зачем он рассказал мне это? Зачем? Он не хочет, чтобы я подходила к этой женщине. Но зачем придумывать страшную историю о мертвой девушке, которая на меня похожа?»

— Вы так бледны, мадемуазель! — обеспокоенно воскликнул пианист.

— Все хорошо, — вздохнула Эрмин. — Мой опекун предупредил, чтобы я остерегалась этой женщины. Если ему верить, она принимает всех девушек моего возраста за свою оплакиваемую дочь. Выходит, он все придумал! Но зачем?

Ханс только развел руками.

— Увы, ничем не могу вам помочь, — сказал он. — Но я говорю правду. Мадам Шарлебуа вдова, и она вовсе не сумасшедшая. Персонал отеля любит посплетничать о клиентах, и если бы кто-то из постояльцев пережил такую драму, я бы обязательно об этом услышал.

Эрмин терялась в догадках. В характере Жозефа, бесспорно, были нехорошие черты: он легко впадал в гнев, был скупым и властным. И все-таки ей казалось, что он человек честный.

— Наверное, будет лучше, если я немного пройдусь, — сказала девушка.

— Но не долго, — напутствовал ее Ханс.

Эрмин кивнула в знак согласия и пошла прочь. Она намеренно прошла вдоль противоположной стены, как можно дальше от столика, за которым сидели ее опекун и мэр поселка. Жозеф был увлечен беседой и, похоже, позабыл о ней. На мгновение Эрмин остановилась.

«Чтобы узнать правду, мне придется найти даму в черном и заговорить с ней. Тогда-то и станет ясно, сумасшедшая она или нет».

Приняв решение, она стала искать глазами женскую фигуру в черном. Однако резной стул, на котором она обычно сидела, был пуст.

«Где бы она могла быть?»

Девушка прошла через зал и оказалась в просторном коридоре, украшенном зеркалами и комнатными растениями. Грум в красной ливрее спешил ей навстречу с радостной улыбкой на лице.

— Чем я могу вам помочь, мадемуазель? К вашим услугам! Вы так прекрасно поете!

Ведомая неизвестной силой, Эрмин решила пойти до конца. Она во что бы то ни стало поговорит с дамой в черном!

— Я хотела кое о чем вас спросить, — сказала она. — Скажите, пожалуйста, вы не видели здесь даму в трауре?

— Конечно, видел! Мадам Шарлебуа только что поднялась в свою комнату. Она забыла веер.

— Не могли бы вы сказать мне номер ее комнаты? — попросила девушка.

— Я думал, вы знаете, — удивился грум. — Месье, которые приезжает с вами, несколько раз заходил к мадам Шарлебуа. Она живет в шестьдесят пятом номере, на втором этаже. Идите прямо, потом свернете налево.

И грум указал на лестницу с широкими полированными ступенями. Эрмин охватили сомнения. С тех пор как девушка начала читать романы дня взрослых, она стала куда менее наивной.

«Жозеф тайком встречается с женщиной! Неужели это его любовница? И поэтому он не хочет, чтобы мы познакомились! Господи, бедная моя Бетти! Что было бы, если бы она узнала?"

Грум застыл на месте и смотрел на нее с нескрываемым восхищением. Смущенная Эрмин поспешила подняться по лестнице. Она быстро нашла аргументы, положившие конец подобным подозрениям.

«Нет, это невозможно. Жозеф бывает в Робервале только по субботам и никогда не выходит из ресторана. Здесь что-то другое! Тем хуже для него! Я постучу в дверь, а там будь что будет…»

Очень скоро Эрмин остановилась перед дверью, на которой висела золоченая табличка с номером 65. Пальцы девушки легко пробежали по дверному полотну. Сердце с удвоенной скоростью билось в груди. Во рту пересохло. Больше всего ей хотелось убежать. Собственная дерзость пугала Эрмин, но куда сильнее ее страшило предстоящее открытие.

Она дрожала всем телом, как если бы под ногами вдруг открылась устрашающая бездна. Способность мыслить логически покинула ее.

И вдруг дверь открылась.

В дверном проеме показалась красивая женщина с тронутыми сединой волосами, убранными в шиньон. На ней не было вуали. В черном платье, с жемчужным колье на белой шее, она, словно зачарованная, смотрела на Эрмин. Глаза ее были ярко-голубыми, а лицо поразительно напомнило девушке другое лицо — то самое, которое глядело на нее каждый день из зеркала в ее комнате в Валь-Жальбере. Если не считать нескольких мелких деталей, перед ней была ее копия.

— Эрмин! — воскликнула дама в черном. — Господи, какое счастье, что ты пришла! Значит, твой опекун наконец рассказал тебе обо мне? Входи, прошу!