Ева по-прежнему очень любила мужа. Лейн знал, что единственный человек во всем мире, который вот так же встал бы на его защиту – это Рейчел.
– Мне очень жаль, что я огорчил вас обо их, – проговорил он, внимательно глядя на Чейза. Слова, казалось, шли прямо из его сердца. – Но поскольку все эти грабежи происходили в Монтане или рядом с Монтаной и поскольку вы сидели за ограбление, к несчастью, «Агентство» заподозрило вас.
– С тех пор, как Чейз освободился, он стал образцовым гражданином, – возразила Ева.
Лейн встал, подошел к камину, потом вернулся обратно. Он остановился у кресла, пальцы его пробежали по шикарной парчовой обивке.
– Я тоже так думал, но этот дом чересчур хорош для хозяина такого небольшого ранчо, – сказал Лейн, оглядывая комнату. – И он наполнен очень дорогими вещами. Если не считать Рейчел и Тома Кэстора с семьей, только вы двое живете, ни с кем не общаясь в Ласт Чансе. Расспрашивать о вас у жителей города практически бесполезно – никто почти ничего о вас не знает.
– Так ты думаешь, что все это куплено на ворованные деньги? – спросил Чейз, обведя рукой гостиную.
– Я так не думаю. Я слышал, что вы получили деньги по наследству, Ева.
Та вскочила с места:
– Получила. Я унаследовала часть драгоценностей моего прадеда.
– Сядь, Ева. Ты вовсе не должна давать ему объяснения, – тихо заметил Чейз.
Лейн хорошо знал этот тон. Чейз всегда говорил так, если его что-то беспокоило.
Но Ева не обратила на тон мужа никакого внимания.
– Ты что же, действительно думаешь, что я стану жить на краденые деньги? – Подойдя к футляру для мумий, стоящему возле камина, она указала на него. – Эта вещь много лет принадлежала моим родителям. И эта вещь принесла нам счастье. Когда один мой родственник прислал мне этот ящик, Чейз открыл его и обнаружил, что там внутри – вовсе не мумия, а кукла моего прадеда.
Направляясь к окну, она прошла мимо кресла с подголовником, из-за которого Лейн не увидел, что Ева вынула из ящика куклу-чревовещателя и несет ему.
– Это Честер, – объяснила молодая женщина, протягивая Лейну деревянную куклу на шарнирах, разрисованную под египетского фараона. – Возьми его в руки.
– Да зачем это, – отказался Лейн.
– Нет, возьми, прошу тебя.
Лейн осторожно взял куклу в руки. Ева повернула куклу спиной к Лейну и указала ему на маленькую дверцу в кукольной головке. Потом надавила на эту дверцу, и она, отскочив, открыла небольшой тайничок.
– Вот здесь прадед устроил весьма солидный склад драгоценностей. Прадед был очень дряхлый и, судя по всему, просто-напросто забыл, куда их спрятал. Они пролежали здесь много лет, пока Чейз не обнаружил потайную дверцу и не нашел их.
Ева взяла Честера у Лейна и взглянула на него почти так же нежно, как обычно смотрела на мужа. Положив Честера на стул, она села подле Чейза. И, взяв его за руку, продолжала:
– Конечно, мы поделились находкой с моими родными. Чейз позволил мне распоряжаться драгоценностями. Деньги пошли на строительство дома, на обстановку, на детей. Чейз считает, что ранчо должно существовать на доход, который мы с него получаем. Вот и все, Лейн. И пока ты находишься под этой крышей, я не желаю слышать никаких оскорблений в адрес моего мужа. В противном случае ты можешь отправляться туда, откуда пришел.
Лейн перевел взгляд с Евы на Чейза, потом опять посмотрел на Еву.
– Я никогда не верил в это обвинение. Очень сожалею, что принес вам дурные вести. Я не совсем так представлял себе возвращение домой, – проговорил Лейн.
Все заметили, что глаза Чейза помрачнели, и в них появилась боль.
– Ничего страшного, – сказал он.
– Когда я утром вошел в этот дом, вы ведь по-прежнему верили, что у меня нелады с законом, – напомнил Лейн. – По-видимому, такова уж человеческая природа – верить в худшее, когда речь идет о других.
Чейз посмотрел на руку Евы, лежавшую в его руке, потом перевел взгляд на Лейна.
– Ты можешь сказать мне одну вещь?
– Скажу, если смогу.
– Почему ты уехал отсюда?
У Лейна все сжалось внутри. Когда-то он обвинял Чейза в том, что тот оставил его на попечение Огги, но прошли годы, и Лейн понял, что Чейз ни в чем не виноват. Он устремился на поиски убийц своей сестры и намеревался вернуться домой через несколько дней, если не часов.
Когда-то Лейн думал, что ни за что не простит этого человека. Но теперь, пытаясь удержаться и не высказать дяде то, что срывалось у него с языка, Лейн понял, что прошлые муки изжиты, что с прошлым покончено. Рассказать все Чейзу сейчас – означало бы возложить на него бремя стыда и вины, которых он совершенно не заслужил.
Прошлое со всеми его чудовищными подробностями мертво и похоронено.
Пусть там и пребывает.
– Я уехал, потому что был в ярости – сначала вы бросили меня, а потом вернулись и принялись поучать меня, как жить. У вас была репутация известного ганфайтера, и я понял, что мне хочется пойти по вашим стопам. Но это было невозможно – вы заставили меня пасти стада. И мне пришлось убежать.
Чейз отозвался не сразу. Когда он заговорил, он не смотрел ни на Еву, ни на Лейна. Его взгляд был устремлен в широкое окно.
– Черт побери, мне бы очень хотелось, чтобы ты приехал домой не потому, что подозреваешь меня в грабеже. Но что делать, иногда приходится брать, что дают, верно?
Чейз встал и подошел к Лейну, не сводившему с него глаз. И протянул племяннику руку. Лейн вскочил. Не обращая внимания на протянутую руку, он обнял своего дядю. Они постояли молча, неумело обнимая друг друга, пока Ева, вскочив с дивана, не обняла их обоих.
Первым из объятий высвободился Лейн. Глаза Евы сверкали.
– Ты, разумеется, передашь этим Пинкертонам, что твой дядя не виноват. Если они захотят побеседовать со мной или моими родственниками насчет драгоценностей, мы с удовольствием пойдем на это, – проговорила молодая женщина.
– Вряд ли я буду этим заниматься в настоящее время, – отозвался Лейн.
– А еще есть подозреваемые? – поинтересовался Чейз.
– Только один.
– Кто это? – Ева взяла мужа под руку. – Мы его знаем?
– Возможно.
– Ты сказал, что здесь как-то замешана Рейчел. Это связано с вашим побегом? – спросил Чейз.
Тут Ева изумилась.
– Что может быть общего у Рейчел со всеми этими делами?
– На самом деле – ничего, – ответил Лейн. – Прошу вас забыть все, о чем я вам рассказал…
– Ха! – засмеялась Ева.
– Ладно, забыть вы не сможете, но, по крайней мере, обещайте, что не скажете никому ни слова до тех пор, пока я занимаюсь этим делом. Даете слово?
Чейз кивнул.
– Все еще не могу поверить. Ты – сыщик!
Ева опять засмеялась. И поскольку Лейн, скрестив руки, ждал ответа, молодая женщина подняла правую руку и поклялась: