Брен Адахан не нес вахту – но тоже вышел на палубу облегчиться. Он начал было спускаться, потом пожал плечами и присел сбоку от Джейсона.
– Хочу поговорить о твоей сестре.
Джейсон подумывал – не велеть ли ему убираться, но Брен Адахан очень помог им с конями – сумел раздобыть их и ждал точно там, где ему было сказано. А потом, попросив их подождать еще пару минут, вернулся немного назад и натянул над дорогой, между деревьев, зачерненную веревку, а потом вызвался ехать впереди, выставив перед собой поднятый меч – на случай, если им приготовили такую же ловушку. Поэтому Джейсон сказал:
– Хорошая мысль.
– Я – сын своего времени и своего мира, Джейсон Куллинан. Не суди меня строго. В Холтуне барон имеет право просить. И потом, – добавил он, улыбаясь Джейсону, как один мужчина – другому, – коли на то пошло, Джейн чертовски привлекательна.
– О чем ты просишь?
– Не говори ничего своей сестре. Это не принесет добра.
Джейсон сделал вид, что думает, потом кивнул.
– Возможно, и не скажу, – проговорил он. Непременно расскажу, подумал он. Пусть Эйя сама решает, как относиться к этому. – Без проблем, Брен. Иди спи.
Предательство? Нет. Эйя – член семьи. Семья прежде всего.
Когда на горизонте посветлело, юноша почувствовал знакомое прикосновение к своему разуму.
«Джейсон, как ты?» – Эллегон был точкой на фоне рассвета, но точка эта росла.
«В порядке. Но это дело с Воином…»
«Знаю. Со мной Ахира и твоя мать».
Джейсон вскочил.
– Эгей, народ! Подъем! – выкрикнул он. Усталость была сильнее, чем просто после бессонной ночи. – Пора домой!
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ПОСЛЕ ПОХОДА
Глава 27
«ВОИН ЖИВ»
Некий римлянин, разведясь с женой и будучи укоряем друзьями, которые вопрошали его: «Или она не честна? Или она не красива? Или она неплодна?», снял с ноги сандалию и показал им, спрашивая, не нова ли она и не отлично ли сделана. «Однако, – добавил он, – ни один из вас не сможет сказать, где именно она жмет мне».
Плутарх
Джейсон стоял перед Большим залом и ждал, пока не решил, что с него хватит. Много времени, чтобы это решить, ему не понадобилось.
Этим вечером на часах у дверей стояли трое – Дарайн, Кетол и Пироджиль.
– Откройте дверь, – велел Джейсон.
Пироджиль начал было говорить, что еще рано, но Дарайн покачал головой, а Кетол просто ударил в пол концом секиры.
– Дамы и господа – Наследник!
Джейсон прошел по ковру, чувствуя себя неуютно в бархатной мантии. Это было неправильно.
Но это не имело значения. Во всем нужна мера. Решения должны быть взвешены. Управляйся, с чем можешь, а остальным пусть занимаются остальные.
На мгновение Джейсон задержался у начала стола. Кресло матери. Он коснулся ее плеча. С каждым днем она становилась все крепче. Просто нужно не давать ей заниматься этой ее чертовой магией, которая может свести ее с ума. Ее пальцы сжали его руку – с неожиданной силой.
«Эллегон, передай матушке: я ее люблю». Он оборвал себя. Она это знает.
Справа от нее – Уолтер Словотский и Кира. Справа от них – Дория. Несколько дней отдыха сотворили с Уолтером чудо: он выглядел на добрый десяток лет моложе, его знаменитая улыбка вернулась к нему.
Рядом с Дорией сидит Ахира; гном широко улыбнулся ему и поднес к сердцу сжатый кулак. «Крепись».
Они – опора.
Следующая за гномом – Эйя. Джейсон уже поговорил с ней о Брене. Он не знал, что она решила, но, каким бы оно ни было, это будет ее собственное решение.
За окном с шумом полыхнуло пламя.
«Всем нам приходится принимать решения».
«Что да, то да».
«Томен сердит, что ты с ним ничего не обсудил».
«Скажи ему, пусть сидит спокойно».
– Добрый вечер, – проговорил Джейсон, подходя к своему креслу во главе стола. Он обвел взглядом собравшихся: холтунские и бимские бароны и их советники. – Прошу садиться. Вы хотите поговорить о многом. Я – тоже. Начну я. С вашего позволения – стоя. Тэннети… – Он бросил ей большой бронзовый ключ от ларца. – Достань ее, будь добра.
– Ваше вели…
– Помолчи, Томен, – не оборачиваясь, оборвал его Джейсон. – Выскажешься, когда я закончу.
– Первым делом – дела, – продолжал он. – Томен, управление Империей, суд и прочие дела при дворе занимают тебя без остатка. Я забираю у тебя твое баронство.
Как удачно, что матери Томена, Бералин, нет на совете. Это, разумеется, не случайность: Джейсон велел ей не приезжать. Возможно, сделал он это в последний раз.
Губы Томена Фурнаэля побелели.
– И кому вы намерены передать его?
«Скажи, пусть заткнется. Если надо – заставь».
«Как прикажешь, Джейсон».
– Себе. Отныне это баронство Куллинан. Я всегда мечтал о баронстве. Я намерен просить Лу, Петроса и всю их инженерную команду обустроить его для меня. И… да, спасибо, Тэннети. – Взяв у нее шкатулку с короной, он осторожно поставил ее на стол. – Гаравар, я освобождаю Дарайна, Кетола и Пироджиля от клятвы тебе и короне и нанимаю их на службу себе. Я хочу, чтобы они были при мне и в баронстве.
Следующий вопрос, – продолжал он. – Потусторонники. – Словотский оттолкнул кресло. – Говори, дядя Уолтер.
Уолтер залпом допил вино и поднялся.
– Вы, ребята, многого ждете от нас – тех, кто с Той Стороны, – начал он. – И это в общем-то справедливо. Мы – те, кого зашвырнул сюда Дейтон – и вправду особенные, и я уже давно сломал себе мозги, размышляя, случайность ли это.
Но мы не всемогущи. Я – не изобретатель и не строитель. Ахира – не маг. Вы все знаете, что Инженер не стал бы рыскать повсюду в поисках приключений на собственную задницу, как это делал Карл. Энди чуть не пережгла себя, попытавшись выйти за рамки своих сил и возможностей.
Мы не всемогущи – но вы считаете нас именно такими. Это одна из причин, почему я сумел поддерживать легенду о том, что Карл жив, – но не сумел сохранить ему жизнь. Магии, делающей своего обладателя всемогущим, не существует. – Словотский сел. – Это все, мальчик.
– И это подводит нас к последнему пункту моей повестки, – подхватил Джейсон. – Я не всемогущ. Я не могу делать все. И мой отец тоже не мог. Он пытался быть всем – князем, императором, отцом, мужем, воином – и как же часто плюхался носом в грязь!
Его ошибка была в том, что он позволил вам, парни, надеть на него корону. Сколько раз один из вас повторял ему: «Император не должен делать того-то и того-то»? Гаравар – сколько раз?
Старый генерал спрятал улыбку.
«Он считает».
– Но на самом деле ты не считал так, Гаравар. Это была ваша общая шутка. Ты считал – он может разобраться со всем, чем займется. Ты ошибался. Он не мог делать всего – как и я. Разница в том, что я намерен выбрать себе дело – свое и единственное. И уж его-то я стану делать хорошо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});