При единении с Богом Отцом (Ин. 10, 30) Иисус Христос не нуждался ни в каком внешнем научении и вседовлеющее знание воли Отца Своего почерпал в Себе Самом (6, 38; 8, 26, 28; 12, 49). Простое, домашнее наставление в чтении и письме Он мог получить от Своей Пречистой Матери, – так, известно, что Он знал буквы еврейской азбуки (Мф. 5, 18) и писал (Ин. 8,6): знаниеже ветхозаветных писаний мог заимствовать из постоянных посещений синагоги в субботние дни, как можно думать на основании слов евангелиста о первой проповеди Его в Назарете: прииде в Назарет, идеже бе воспитан, и вниде по обычаю Своему в день субботний в сонмище и воста чести (Лк. 4, 16). Весь Ветхий Завет, заключавший в себе закон Моисеев, пророков и псалмы (24, 44), был Ему вполне известен, и Он неоднократно говорил Своим ученикам о том, что написано там о Нем. В Своих речах Он делает ссылки на многие Книги Ветхого Завета, а именно: Бытия, Исход, Левит, Второзакония, Исайи, Иеремии, Осии, Иоиля, Малахии и Псалмы. Он упоминал также и о многих событиях и лицах Ветхого Завета, как то: обрезании, медном змие, манне, Авеле, Ное, Аврааме, Лоте, Моисее, Давиде, Соломоне, Илии, Елисее, Ионе. Язык, на котором говорил Иисус Христос, без сомнения, был общеупотребительный в Палестине после времени вавилонского плена – арамейский или сиро-халдейский. Впрочем, приводя места из ветхозаветных книг по подлиннику, Он пользовался также и еврейским языком, а при объяснениях с сотником (Мф. 8, 5-13), греками, желавшими видеть Его (Ин. 12, 21), и Пилатом (Мф. 27, 11; Ин. 18, 33), по всей вероятности, употреблял язык греческий, распространенный в то время по всем странам, окружавшим Средиземное море.
Перед взорами юного Иисуса отверста была и та великая книга, из которой люди черпают уроки мудрости, – книга природы. Как часто Он заимствовал из этой книги, близкой и понятной каждому, даже не образованному, сравнения и образы для того, чтобы сделать доступными пониманию Своих слушателей возвышенные истины Евангелия! Цвет неба, движение облаков, молния, звери, птицы, деревья, смоковница, виноградная лоза, горчичное зерно, семя, полевые цветы, жемчуг, – всё это было направлено в устах Иисуса Христа к единственной цели Его поучений – нравственному назиданию людей. Кроме природы, окружавшей Господа, перед Ним была домашняя и общественная жизнь современников Его, – и Божественный Учитель впоследствии с неподражаемым искусством пользовался этими житейскими знаниями для объяснения Евангельского учения.
Домашние обычаи, закваска, потерянная драхма, сокровище, невод, нива и житницы, вечеря, брак, купля, играющие дети, пастырь, строитель, виноградарь, домоправитель, судия, человек, израненный разбойниками, блудный сын, мытарь и фарисей, – какие верные картины действительности и как много они говорят уму и чувству! Эти явления природы и жизни Иисус Христос мог наблюдать в те годы преуспеяния, возрастания и укрепления духом, которые Он провел в Назарете, приготовляясь к Своему великому служению.
Дом Иосифа, служивший жилищем для Того, Кому не довлеют небо и небо небесе (3 Цар. 8, 27), был, по свидетельству путешественников, скорее вертеп, устроенный подобно многим существующим еще и теперь на востоке домам бедных людей. Он не отличался богатством, не представлял даже простых удобств, но украшался тем, что дороже всех сокровищ на свете, – высокими нравственными качествами своих обитателей, и навеки прославлен пребыванием Богочеловека. Это был дом истинного благочестия, непорочной чистоты, глубокого мира и спокойствия. Все дышало в нем довольством, которое поддерживалось постоянным честным трудом. Трудился праведный Иосиф, занимаясь ремеслом древоделания, по ясному свидетельству соотечественников его (Мф. 13, 55); трудилась и Пресвятая Матерь Господа, потому что Ее рукам приписывается устройство хитона, бывшего постоянною одеждою Сына Ее: бе же хитон нешвен, свыше исткан (Ин. 19, 23), сделанный так искусно, что воины-распинатели не решились раздирать его, а бросали жребий, кому будет (ст. 24). Иисус Христос был в повиновении у Своего мнимого отца и у Своей Пресвятой Матери и, как говорит древнее предание, помогал Иосифу в его занятиях, так что в Своем отечественном городе Он слыл не только сыном Плотниковым (Мф. 13, 55), но и прямо плотником (Мк. 6, 3). Вот та великая школа послушания, смирения, терпения и труда, которую проходил наш Спаситель в невозмутимой тишине малоизвестного городка, окруженного зеленеющими полями и утесистыми горами! Это не была школа книжников и фарисеев, превратно толковавших Моисеев закон, не была школа раввинов, где истина затемнялась множеством каббалистических вымыслов, и если впоследствии от народа, учеников и даже фарисеев и книжников усвояется Иисусу Христу звание Равви, т. е. Учителя, то оно усвояется Ему как главе основанного Им духовного общества, а не потому, будто Он вышел с этой степенью из какой-либо школы. Свое учение Он предлагал впоследствии со властью, а не как книжники и фарисеи (Мф. 7, 29; Мк. 1, 22), и у самых врагов Своих вынуждал такое признание: николиже тако есть глаголал человек, яко Сей Человек (Ин. 7, 46). Он строго обличал людей, возседавших тогда на Моисеевом седалище (Мф. 23, 2), – законников, взявших ключ разумения (Лк. 11, 52), укоряя их в лицемерии и других пороках, – ясный знак, что, пришедши исполнити закон (Мф. 5, 17) и научить людей высшему, духовному разумению заповедей (Мф. 20–41), Он ничего не заимствовал у современных учителей и ничего не имел общего с нарушителями закона – книжниками и фарисеями, пренебрегавшими важнейшим в законе (Мф. 23, 23) и устранявшими слово Божие своим преданием (Мк. 7, 13). Слушая Небесного Учителя и зная, что Он не посещал их школ, иудеи дивились, говоря: како Сей книги весть не учився (Ин. 7, 15), – откуду Сему сия и что премудрость, данная Ему (Мк. 6, 2)? И Сам Иисус Христос свидетельствовал о Себе: Пославый Мя истинен есть, и Аз, яже слышах от Него, сия глаголю в мире (Ин. 8, 26); о Себе ничесоже творю, ноякоже научи Мя Отец Мой, сия глаголю (Ин. 8, 28). Источник откровения Иисуса Христа в тайне Триипостасного Божества, но чтобы передать людям это откровение и сделать его удобоприемлемым, т. е. по возможности приблизить к ограниченной мере человеческого понимания, Он обращается к Священному Писанию Ветхого Завета, природе и жизни, все направляя к единому на потребу (Лк. 10, 42), к тому, для чего и пришел на землю, т. е. спасению людей.
Посещение храма
Лк. 2, 41–51
Из назаретской жизни Иисуса Христа евангелист Лука повествует об одном весьма замечательном событии – посещении Иерусалимского храма. Оно ясно показывает, как Божественный Отрок, возрастая и укрепляясь духом, живо сознавал высокое достоинство и всемирное значение Своего служения. При этом случае произнесены Им первые слова, передаваемые нам Евангелием, в которых Он высказал, что, кроме семейственных отношений к Своему мнимому отцу и Своей Пречистой Матери, у Него есть еще высшие отношения к Отцу Небесному, пославшему Его в мир для великого дела (Ин. 4, 34). И это исполнение воли Своего Отца (Ин. 5, 30), еще в отроческих годах, Он ставит выше повиновения земным родителям, хотя также на деле показывает, как важен долг и семейственного послушания.
По закону Моисея каждый израильтянин обязан был являться в Иерусалимский храм для поклонения и принесения жертвы Господу три раза в год – в праздники пасхи, пятидесятницы и кущей (Втор. 16, 16; Исх. 23, 15–17; 34, 23). Эта заповедь особенно строго соблюдалась относительно праздника пасхи, который все взрослые евреи встречали и проводили в Иерусалиме. Эти ежегодные путешествия в святой город были необязательны для женщин (Исх. 23, 17), но многие из них по чувству благочестия сопутствовали своим мужьям и родственникам брали с собою также и детей. Евангелист замечает, что именно Иосиф и Пресвятая Дева Мария каждый год ходили в Иерусалим на праздник пасхи, а когда исполнилось Иисусу двенадцать лет, – и Он пошел с ними. Возраст, которого достиг Божественный Отрок, имеет у евреев особенное значение, составляя переход к летам зрелости: в эти годы отец обыкновенно приводил своего сына в синагогу, где принимали его как нового члена общества, который обязан был уже подчиняться всем предписаниям закона, почему и назывался «сыном заповеди». С этого же времени отец приучал своего сына к занятиям, доставлявшим средства пропитания, или, как говорит древнее еврейское предание, «вводил в жизнь свою».
Праздник пасхи был одним из торжественнейших праздников израильского народа, потому что с ним было соединено воспоминание о чудесном избавлении от египетского рабства (Исх. 12, 3-20; Лев. 23, 5–8; Чис. 28, 16–25; Втор. 16, 1–8). Он состоял из пасхальной вечери, происходившей четырнадцатого числа первого весеннего месяца, и седмицы опресноков, начинавшейся на другой день после вечери. Первый и последний день этой седмицы были особенно святы, так что все богомольцы, стекшиеся в Иерусалим, считали своей обязанностью провести эти дни в храме, где при звуке труб и пении священных песней были приносимы Богу благодарственные жертвы. Пасхальное торжество увеличивалось еще тем обстоятельством, что оно совпадало с началом жатвы: на второй день праздника приносили в храм первый сноп сжатого хлеба (Лев. 23, 10–11). В это время года вся страна представляла восхитительный вид: тут и там виднелись полосы засеянных хлебом полей, зеленели поляны, покрытые травою и цветами, и деревья были одеты густой листвой.