Я вспомнил ощущение, с которым очнулся в тот раз, впервые на древнем Марсе. Словно замороженный мицелий льда во мне вдруг расплавился и открыл дорогу воде. Причем здесь лед? Почему мицелий? Причем здесь вода? Разве что самое распространенное молекулярное соединение во Вселенной… «Вода — это жизнь», — фраза из звуковой книжки для самых маленьких — нам запускали в садике на сон грядущий, считалось, что детишкам лучше засыпать под голос взрослого.
Ворох воспоминаний — слежавшаяся листва, растревоженная палкой. Зачем? К чему? Уверен, это Ксената. Что-то происходит внутри. Оно перебирает пласты памяти, путает, устраняет разделение на «мое» и «его», и это страшно. Но меня ждет Катя. Я должен доехать до станции Кравника, сменить облик, пересесть на другое такси, соединиться с ней.
Не решаясь больше надолго закрывать глаза, я разглядывал то проплывающий однообразный пейзаж, то далекие горы, острыми светлыми краями взрезающие черное небо, то само небо… Почувствовав, что снова засыпаю, вспомнил о проекторе и включил старый объемный фильм о приключениях доблестного инспектора Контроля в пучине Тихого океана. Фильму лет сорок, он старше меня. Там аж три серии, но, судя по хронометражу, мне не удастся досмотреть даже первую. И ладно. Главное — не спать.
* * *
Станцию Кравника я застал в стадии модернизации. На ней шел капитальный ремонт главного купола. В отличие от Гелиополиса, никаких карнавалов здесь не ожидалось — обычный научный поселок, давно выросший из понятия «станция», но официально еще не получивший статус городка.
«Прочный корпус», костяк нового купола незадолго до моего приезда смонтировался из нереструктурируемых микроботов — однажды собравшись, расцепиться они уже не могут, превращаясь в обыкновенный материал с заранее заданными прочностными, термостойкими и иными свойствами. В иной ситуации я бы кусал локти от расстройства, что не увидел процесса самосборки, но сейчас лишь устало пожал плечами. Не судьба.
Инженеры расширяли станцию, не трогая старый купол, чем сохранили в неизменности атмосферу. Теперь его демонтируют. Причем, сделают это тоже микроботы, только уже реструктурируемые, способные собираться и разбираться многократно. Вроде тех, из которых состояли двери и кресла, столь удивившие меня в здании Комитета Контроля на Ганимеде.
В Кравнике микроботы покрывают прочный корпус нового купола снаружи и изнутри. С их помощью могут решаться самые разные задачи: от формирования крепежей под какие-либо подвесные конструкции до создания самих этих конструкций, например, лоджий; от системы пожаротушения до сверхбыстрого наращивания точечной брони и экстренного латания пробоин в случае удара метеорита. И, конечно же, такая простая по нынешним меркам вещь, как проецирование изображений, в частности, имитация двухсторонней прозрачности купола, тоже перекладывалась на плечи (представим, что у них есть плечи) реструктурируемых микроботов.
Вот эти-то мельчайшие механизмы, размером едва ли превышающие пылинку, и примутся за утилизацию старого купола. За распил, так сказать, раскус и разнос, а также за сортировку мусора. Останется куча пыли или щебня установленной фракции, то есть «крупноты помола». Не сомневаюсь, ей уже задумано применение.
Пока технология экспериментальная, опробована лишь в паре мест, но после Кравника, полагаю, ее сделают типовой. Со временем, попомните мое слово, микроботы заменят собой всю производство. Все искусственное, чего коснется человек, окажется микроботовым кооперативом: ложка, ботинки, стол, дом, аэрокар. Для получения нового предмета из старых будет достаточно запустить программу реструктурирования. А старым не будет износа, ведь в случае чего их можно восстановить, просто докинув малюсеньких механических собратьев.
Следующим шагом, в принципе, уже почти сделанным, но находящимся под строгим контролем, станет самопроизводство. Переход от микроботов к микробиотам. И перед человечеством откроются поистине немыслимые перспективы. Достаточно бросить единственный экземпляр микробиотического организма, например, на астероид, чтобы в течении пары часов, в строгом соответствии с программой, получить, допустим, гигантский космический корабль, снабженный супермощными, надежнейшими реакторами — заправленный рабочим веществом и готовый отправиться к ближайшим звездам.
А насколько упростится преобразование планет…
Один шаг отделяет человечество от очередного технологического и психологического скачка, в развитии своем — беспрецедентного. От кардинального изменения условий и внутренних правил существования общества, от нового перехода количества в качество.
Один шаг отделяет человечество от шага в пропасть.
Ведь эта технология невероятно опасна. Она превосходит опасностью все виды оружия, изобретенные людьми за историю развития цивилизации; все эпидемии, посещавшие Землю, и даже все космические катастрофы, уродовавшие ее лик. Одного маленького микробиотического организма со сбившейся программой достаточно для уничтожения планеты. А если программа была сложной, да еще и автокорректирующейся, например, той самой, для сборки гигантского космического корабля? Не породит ли человек вирус галактического масштаба, ограниченный в распространении только скоростью света?
Поэтому до сих пор «почти». И, надеюсь, это «почти» останется еще очень надолго. Потому что даже сверхнадежные программы дают сбой. И потому, что даже сейчас есть отдельные люди, готовые на все ради идеи. Как поступит долбанутый экстремальный натуралист, если ему придет в голову мысль на доступном примере показать миру, к чему может привести преобразование, «насилие над природой»? Не бросит ли он специально запрограммированное микробиотическое зернышко на родную планету?
Вот такие проблемы могут встать перед нами уже в обозримом будущем.
Но пока послушные микроботы послушно распилят старый купол станции Кравника, уберут мусор и реконструкция будет завершена. И даже этого я не увижу, потому что заскочил сюда лишь на несколько минут, сменить свой внешний вид, авторизацию коммуникатора и пересесть в новое такси, которое доставит меня, наконец, к Кате. Куда-то в лунную пустыню, в условленное место, где нас будет ждать заранее заказанный хоппер. Надеюсь, тогда она решит, что достаточно замела следы, и мы сможем, наконец-то, остановиться и попытаться насладиться обществом друг друга, не опасаясь нападений маньяков-суицидников.
Да-да, я знаю, что и помимо нападений есть неразрешенные вопросы. И мы не можем их отложить. Мы должны вернуть наших марсиан. Должны нащупать источник проблем — кто, почему и зачем устраивает на нас покушения. Разобраться, что же вообще происходит — и сделать то, что окажется правильным в прояснившейся ситуации. Все это потом. Я знаю, что этим придется заниматься, но отгоняю такие мысли потому, что просто хочу видеть Катю. Наши коммуникаторы не общаются ни друг с другом, ни с внешней сетью, работая просто как наручные вычислительные центры, локальные библиотеки, навигаторы, идентификаторы и так далее — чтобы исключить возможность проследить связь. Данные передаем только от устройства к устройству в зоне прямого контакта, как вот сейчас с роботакси.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});