и переводчик не поможет. Но нам, индийцам, казахская музыка безусловно покажется близкой.
…Этот наш первый индийский день, битком набитый впечатлениями, завершился встречей с давним знакомым. Нас пригласил провести вместе вечер известный поэт Саджад Захир, пишущий на языке урду. В начале шестидесятых годов это имя не сходило со страниц газет. Его сопрягали тогда с именем другого крупнейшего поэта современного Востока — с именем Фаиза Ахмад Фаиза. Оба поэта были заключены в тюрьму. Их поэтические произведения, создаваемые в камере, пересылались на волю под видом писем к семьям, и прогрессивная пресса охотно печатала эти свидетельства несломленного человеческого духа. Тогда коммунист Саджад Захир был первым секретарем коммунистической партии Пакистана. Сейчас, живя в Дели, он активно участвует в прогрессивном движении писателей Азии и Африки. Всего несколько лет назад мы принимали его и его жену у себя в Алма-Ате. С ними был тогда и многоизвестный литератор Амрит Рай, сын большого индийского писателя Према Чанда. Встречались мы и позднее, на симпозиуме писателей Азии и Африки.
С тех пор Саджад Захир немного погрузнел, да и седины прибавилось. Но все те же мягкие ровные манеры, все тот же негромкий грудной голос. В этом проявляется индийский национальный характер. Уже через два-три дня, проведенных в этой стране, путешественник замечает, что люди здесь не шумливы, хотя есть в них и живость, и общительность, и непосредственность.
Атмосфера доброжелательства, неподдельного интереса к личности гостя создается не только хозяином, но и хозяйкой. Гость ощущает оригинальность этой семьи, слитность ее духовных запросов. Как писательница, как автор интересных проблемных романов на языке урду Разия Саджад Захир пользуется большой популярностью. Она очаровывает собеседника не только содержательностью и глубиной своих мнений, но и внешним обликом. Это пример того, как душевная красота влияет на внешний облик человека. Выразительность глаз, их блеск, вызванный воодушевлением, доброта улыбки — все это делает Разию-ханум очаровательной, заставляет забывать об ее возрасте позднего лета. Смуглая Мадонна…
Жилье супругов Саджад Захир стирает у нас ощущение заграницы. Потому что главное убранство этого небольшого коттеджа — книги и рукописи. Масса книг… И стол, буквально заваленный рукописями. Это так знакомо, так привычно, так соответствует нашему быту, что ты забываешь о тысячах километров, лежащих между этим кабинетом и твоим собственным. Да и сама беседа — это как бы продолжение наших московских, ташкентских, алма-атинских долгих разговоров, в которых хоть и нет особой последовательности, и даже, может быть, немало разбросанности, но в которых зато сквозит богатство мыслей и чувств, желание щедро обменяться ими с друзьями, с теми, кто живет и дышит интересами художественного слова.
Я доволен, что могу порадовать Разию-ханум новостью: ее роман «Дочь куртизанки», опубликованный на русском языке, скоро выходит и на казахском.
— Что вы пишете сейчас, Разия-апай? — интересуюсь я.
— Ничего существенного. Дети, домашние хлопоты… — Разия-апай лукаво улыбается. — Оказывается, даже муж-коммунист не в силах избавить женщину от кухни.
За ужином мне преподносится небольшой урок языка урду.
— Как переводится слово «казах» на урду? Какой смысл вкладывается в это слово? — лукаво щурясь, спрашивает хозяин.
— Ох, кажется, что-то не особенно лестное… Не то лиходей, не то разбойник…
— Нет, главным образом, удалец! Удалец, храбрец, молодец… Так что сыну такого удалого народа не к липу разбавлять виски водой…
И Саджад Захир мягко отводит мою руку, протянувшуюся было к бутылке с содовой…
Возвращаемся мы в свою гостиницу уже поздним вечером. Гирлянды разноцветных огней на яркой зелени деревьев радуют глаз. Красиво выглядят и белые, оттененные густой зеленью невысокие дома, напоминающие здания наших санаториев.
— Что-то уж очень все обычно, — с оттенком разочарованности вздыхает кто-то из моих спутников, — хотелось бы экзотики побольше.
— Как? А сикхи-швейцары у подъезда гостиницы! Какие чалмы с султанами! Как в балете «Бахчисарайский фонтан»! А бороды? Держу пари, что они не брились с самого сотворения мира!
И все-таки экзотики нам явно не хватало в этот первый вечер нашего знакомства со столицей Индии. Дели так и остался для нас пока нераспакованным. Открытие Индии было еще впереди…
2
В царстве белого мрамора. Наследство Царя-узника. Райский сад.
Не знаю, пропагандируется ли в Индии забота о человеке, или глубокая человечность настолько органична для этой страны, что и пропагандировать не приходится, но на каждом шагу вы ощущаете деликатное ненавязчивое внимание, искреннюю заинтересованность вашими делами, готовность ежеминутно оказывать вам всяческое содействие.
Напрасно я боялся проспать ранний час отъезда в Агру. Ровно в четыре утра в моем номере гостиницы «Джан Пахт» мелодично зазвонил телефон и чей-то негромкий голос напомнил мне, что пора вставать. Именно тогда, когда я уже был одет — ни раньше, ни позднее, — бесшумно вошел официант с легким завтраком на подносе.
Нам предстоял недолгий перелет, всего сорок пять минут. Один из нас, Леонид Почивалов, не раз бывавший в Индии, предпочел остаться в Дели, и в самолет мы сели втроем: Майя, Исаак и я. Несмотря на то что уже третьи сутки нам не удавалось толком, досыта выспаться, мы были бодры и оживленны. И не удивительно! Ведь мы летели сейчас, чтобы собственными глазами увидеть одно из чудес света — тысячекратно описанный, тысячекратно прославленный мавзолей Тадж-Махал. Нам казалось, что мы уже когда-то видели его, настолько объемными и выпуклыми были многие описания и изображения. Но все равно — пока не сравнишь объективную реальность с тем хрупким образом, что создался в твоем воображении, ты не успокоишься. Недаром народная мудрость гласит, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
После большого воздушного путешествия этот маленький перелет мы переносим шутя. Тем более что, еще не добравшись до красоты, созданной человеческими руками, мы уже здесь, в самолете, любуемся красотой, созданной самой природой. Я имею в виду нашу стюардессу в голубом сари. Можно бы, конечно, сказать, что она красива, как выточенная статуэтка, изображающая индийскую баядерку. Но я не скажу так. Потому что баядерки, благодаря массовому производству, уже превратились в псевдонациональные сувениры. Красота их стандартизировалась и стерлась от тысяч любопытных туристских рук. А та живая красота, которую мы видели сейчас, воплощала в себе и душу народа и индивидуальное своеобразие…
Для нашего Исаака Голубева, редактирующего советский женский журнал на языке хинди, интервью с такой девушкой — это просто кусок хлеба с маслом. Парадоксальное сочетание традиционного индийского наряда с вполне современной работой стюардессы