Мишо отступил на два шага и, уперев руки в боки, оглядел книги. Он не замечал ничего странного в полках.
— Что вы хотели сказать?
Пишенетт встал и показал на три книги, стоявшие в разных рядах.
— Райнер Мария Рильке. Полное собрание сочинений. Том 1, проза. Том 2, поэзия. Том 3, переписка. Стоят в нарушение здравого смысла.
Три книги стояли в одну линию, но по диагонали. Мишо опрокинул тома, взявшись за верхнюю часть. Послышался щелчок. В нижней части полок в сторону ушла одна панель.
— Флаг Корнета, — довольно буркнул водитель.
Пишенетт разглядывал механизм с глупой улыбкой, а Мишо, стоя на коленях, извлекал из тайника папки с делами. Он уложил их на стол и принялся перелистывать. Писатель почесывал лоб, переводя глаза с тайника на стол, а со стола на тайник…
— Вот она.
Мишо схватил два скрепленных листка, рассказывающих о предпоследнем подвиге майора: арест пирата, пойманного на месте преступления — кража и вооруженное нападение на торговца природными редкостями на плавучем рынке полгода назад. Дело 01-03, как свидетельствовала красная печать в верхнем левом уголке рапорта. К документу была приложена расписка от тюремных властей в получении преступника.
— Он действительно на муниципальной каторге, — проворчал он. — Камера… Черт, номер не указан!
— Покажите.
Пишенетт прочел документ, удовлетворив свое природное любопытство. И, усмехнувшись, сообщил пирату:
— Он в одиночке, в центре каторги. Придется потрудиться, чтобы добраться до него.
— Зная, где он, у меня трудностей не возникнет.
Мишо сложил рапорт и сунул его в карман комбинезона. Порылся в делах, наткнулся на дневник и на всякий случай прихватил и его. Пора было уходить. Он извлек из кармана синюю капсулу и, зажав между большим и указательным пальцами, поднес к носу Пишенетта.
— Пошли, я возвращаю вас в родное гнездо.
Писатель поспешно собрал наброски пятнадцати задуманных романов и сложил их в кожаный саквояж, принадлежавший Груберу.
— Капюшон обязателен? — с отвращением спросил он.
— Вы правы. — Мишо убрал капсулу. — Сделаем так, словно мы не виделись. Фулд когда-то отыщет вас. Уверен, что вы очаруете его в момент знакомства.
— Согласен, согласен.
Пишенетт зажмурился, зажал рот и уши. Мишо разбил капсулу о макушку его черепа. Содержимое капсулы потекло по лицу, одежде, ботинкам и полностью накрыло его поблескивающим синтетическим панцирем.
— Фу! — сказал он, проводя пальцем по потерявшим чувствительность губам. Тонкий, прозрачный слой менял голос и дыхание. — Отвратительно.
— Пока мы не нашли ничего лучшего, чтобы скрыться от метчиков.
Они вышли из дома. Автомобиль министра стоял на улице поодаль. Писатель крутанул ручку и сел рядом с Мишо, который отпустил ручной тормоз. Машина покатилась вниз по склону. Капли с оглушительным шумом ударялись о капот.
— Наверху лучше! — сообщил Пишенетт.
Погруженный в свои мысли Мишо не ответил.
— Над облаками дождя никогда не бывает! — Никакой реакции. — Вы онемели или опять оглохли?
Мишо медленно повернул голову к своему пассажиру. Пишенетт уже встречался с этим взглядом буканьера в таверне южных морей. А потому решил замолчать и углубился в собственные мысли… заглянув на мгновение в комнату, где стояла кровать с балдахином. Увы, пустая.
— Крошка моя! Маринетта! — позвал он.
Но Мата Хари не шла на зов. Он подождал, потом добавил:
— У меня сюрприз! Я весь запанцирен! Жемчужный занавес едва шелохнулся, и писатель вздохнул.
ЧТО И ТРЕБОВАЛОСЬ ДОКАЗАТЬ
— «Таковы пять обязательств, которые я берусь соблюсти, если вы проголосуете за меня во втором туре. Первое: снизить все налоги на тридцать процентов на два первых года моего муниципата».
— Не вижу, почему он должен лишать себя удовольствия обещать неисполнимое, — прокомментировал Отто Ванденберг.
— «Второе, — продолжил Штруддль, — безопасность для всех».
— Удивительно, что он не поставил это на первое место, — заметила Сюзи.
— «Третье — муниципальный приоритет. Все иностранцы будут отправлены за пределы плотины. Вакантные квартиры передадут нуждающимся в жилье базельцам».
— А цыган лишат гражданских прав, — продолжила юрист.
— Здесь начинает дурно попахивать, — согласился Пленк.
— «Четвертое — обезвреживание Туманного Барона». Некое излишество, если вспомнить о втором обязательстве. И наконец, «Пятое…».
— Что, Эльзеар?
Штруддль протер стекла очков, свернул и развернул свой экземпляр Газеты суши. Нет, он прочел все правильно.
— «Пятое — если вы проголосуете за меня, я прекращу дождь».
— Истинный перл! — рявкнул Ванденберг. — Сначала Фулд, изгоняющий чудовищ из Базеля. Затем Фулд, распоряжающийся стихиями. Такого мы еще не видели!
— Макиавелли хочет ступать по нашим мозолям, — проворчал Лузитанус.
— Нам подчиняется дождь? — удивился до сих пор молчавший Роземонд. — Я был не в курсе.
Пять человек, сидевшие в задней комнате «Двух саламандр», замолчали.
— Как три четверти базельцев решились отдать ему свои голоса в первом туре? — простонала Сюзи.
— Он обольщает, — предложил Пленк. — Голосуйте за меня, и я достану вам Луну. И все эти ослы ринулись в западню.
Лузитанус процитировал, подняв палец к потолку:
— «В Базеле живут такие олухи, тупицы и зеваки, что любой фигляр, торговец реликвиями, мул с бубенцами или же уличный музыкант соберут здесь больше народа, нежели хороший евангелический проповедник».
— Не портите доброго старину Рабле базельским соусом, — взмолился Ванденберг.
— Все это от вина Штруддля. Вот уже неделю мне кажется, что я живу в Париже во времена фонарщиков и вонючих улиц, где вам резали горло с той же легкостью, что и кошельки.
— Господин Лузитанус! — возмутился Ванденберг.
— Народ Базеля, быть может, и глуп, но если дождь продолжится и после его избрания, он его распнет, — понадеялся Пленк.
— Однако бюро рисков не предвидит никаких улучшений в ближайшие дни, — удивился Лузитанус.
Эльзеар наполнил чашки черным кофе и принес печенье. Но сегодня утром никто не был голоден.
— У нас три убитых цыгана, — напомнил Ванденберг.
— Бедняга из литейни, утопленник из мешка, найденный пять суток назад, и вчерашний плотник, — подвел итог Пленк. — Его пытали дыбой под министерским фуникулером. Я занимался его останками.
— Исторический метод не меняется, — заговорила Сюзи. — Мешок идет от римлян. Дыбу применяли во всей древней Европе. Что касается цыгана из литейни, то его казнили так, как казнили в России до 1672 года, заливая в глотку осужденному расплавленный металл. Но в те времена использовали свинец.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});