Читать интересную книгу Расширение прав и возможностей женщин в России - Джули Хеммент

бы написать письмо и обратиться к властям и представителям НПО, и попросила их еще поговорить на эти темы.

В ходе нашей беседы стало ясно, что обе женщины недовольны, их сбивала с толку политика фондов, и им казалось, что представители фондов не слышат их. Они чувствовали, что выполняют полезную работу, но были разочарованы тем, что бюрократическая волокита отнимает так много времени. Обе с гримасами отвращения рассказывали мне о кошмарном отчете: агентства требовали от них ведения трудоемкой бухгалтерии. Более того, они не чувствовали себя свободно. Гранты давали разрешение только на определенные виды деятельности, контролируя все, вплоть до тематики тренингов. Что-то могли не позволить. Октябрина рассказала мне, что ей очень понравились занятия по самообороне, на которых она побывала в псковском Центре, но ей не разрешили проводить их в Твери, АЙРЕКС не поддержал эту идею. Юлия рассказала, что к ней в Центр недавно приезжали эксперты Фонда, и было абсолютно ясно, что их не интересует содержательная сторона деятельности Центра. «Им просто нужны красивые цифры, а что я думаю о нашей работе, их не беспокоит». Кроме того, возникали опасения, что спонсоры перестанут давать деньги на тему насилия. Юлия сказала, что новой темой стала торговля людьми. Октябрина кивнула: «Мы что, хамелеоны, чтобы угождать фондам? Даже если ты не хочешь этим заниматься [торговлей людьми], тебе никуда не деться!» Женщины начали ощущать, что работа, на которую их толкнули, бесполезна. Они выявили проблему, которую обе считали реальной и важной, прекрасно понимая, что она связана с множеством других проблем. Как и в других кризисных центрах, с которыми я имела дело, оказалось, что посетители приходят, чтобы обсудить самые разные вопросы. Хотя из рассказов посетителей часто удавалось косвенно узнать о домашнем насилии (или «вскрыть» его) (это могло быть словесное или психологическое насилие, экономическое давление или реальное физическое рукоприкладство со стороны супругов или родственников-мужчин), посетительницы Центра чаще всего жаловались на материальные проблемы, с которыми сталкивались они сами или их семьи. Работа с женщинами в кризисных центрах выявила проблемы, решить которые центры были бессильны: безработица, невыплаты зарплат, отсутствие жилплощади. «Все, что мы можем предложить, – это психологическая поддержка. Главных вопросов это не решает, – посетовала Октябрина. – Мы не можем решить материальные проблемы». Юлия была согласна: «Всеобщее внимание к решению женских проблем должно быть делом правительства! Жилье, милиция, закон – слишком уж много лежит на наших плечах!»

Понятно, что два проекта «Женского света» развивались довольно разными путями. Они задумывались вместе, чтобы усиливать друг друга, и сотрудничество между ними было максимальным. Студенты Валентины работали волонтерами-стажерами в кризисном центре, они получали ценный опыт, работая на компьютерах, с приходящими людьми, на консультациях. Некоторые из них написали дипломные работы о домашнем насилии, для Твери и для Центра эти исследования несли общественную пользу. Октябрина и ее коллеги время от времени читали лекции о домашнем насилии в Центре женской истории и гендерных исследований, а некоторые из консультантов Центра впоследствии поступили в аспирантуру университета, чтобы на основе своей прикладной работы написать диссертацию. Однако, как мы видели, из-за профессионализации эти два проекта в конечном итоге еще больше отдалились друг от друга. Какие выводы можно сделать, сравнивая их?

Во-первых, мы можем видеть, как широк и разнообразен мир профессиональных НПО. К концу моей истории Октябрина и Валентина стали профессионалами в сфере НПО, но занимали совершенно разные места в структуре, о которой я написала. Соответственно, они сталкивались с различными аспектами гендерных проектов. Во-вторых, по истории этих проектов понятно, что не все спонсоры одинаковы. То же самое можно сказать и о кампаниях, которые они поддерживают.

С одной стороны, Октябрина исключительно выиграла. Очевидно, что принадлежность к сети кризисных центров придала ей чувства достоинства, гордости и целеустремленности. Она сама признавала это. Кроме того, сеть давала эмоциональную и психологическую поддержку. Октябрина сохраняла тесные дружеские связи с коллегами из других кризисных центров. Она также могла ездить, посещать тренинги в России (Москве, Пскове и других городах страны), в других странах – союзниках бывшего СССР (например, Монголии), время от времени выезжать за рубеж (Лондон, Бостон, Италия). Часто Октябрина язвительно отзывалась о международных организациях – спонсорах. В одну из моих последних поездок в Тверь летом 2004 года мы сидели в кафе и говорили о том, как мне сложно описать наш совместный проект. Когда я сказала, что я использую «Маленького принца» как своеобразный талисман или лейтмотив всей книги, Октябрина улыбнулась и без промедления произнесла ту же саму фразу, которую Валентина вспомнила на нашей презентации в Корнеле: «Мы ответственны за тех, кого приручили». Немного помолчав, она насмешливо добавила: «Фонды забыли об этом! Если они хотят изменить мир, им придется изменить свою политику!» Такие слова – обращенные к этнографу – не мешали ей признавать положительные стороны спонсорской поддержки и плюсы, которые она получила, взаимодействуя с фондами. Принадлежность к кризисному центру давала значительный культурный капитал. Несмотря на тяжелую борьбу, Октябрине удалось сделать так, чтобы ее деятельность была полезной на местном уровне. По ее истории мы видели, что она прошла большой путь: из уязвимого чужака она превратилась в известного в Твери человека и даже баллотировалась на выборах в городской совет. (Когда Валентина прочла эту главу, она сказала, что у Октябрины появился «политический вес».) И все же, когда я наблюдала за ней, меня поражало, насколько далеко от нее были так называемые легкие деньги НПО. Средства, предоставленные международными агентствами, были скромными и давались на ограниченный срок. Это не позволяло сосредоточиться исключительно на работе кризисного центра. Как мы видели, фонды отдавали предпочтение расширению сети, а не укреплению и увеличению уже имеющихся центров. Спонсоры быстро выдавали стартовый капитал молодым и растущим кризисным центрам, а дальше поддерживать их не могли. При таком распределении средств Октябрина находилась в невыгодном положении. Провинциальное расположение Центра изначально помогло Октябрине привлечь внимание представителей спонсоров, но этот же фактор мешал ей встать на ноги. Даже в разгар кампаний денежная помощь направлялась в московские организации, которые действовали как центральные узлы распределения, а провинциальные центры получали финансирование только под конкретные проекты (ограниченные по продолжительности учебные занятия и семинары), а не на текущие расходы или выплату зарплат. Из-за такой нестабильности работа, которую Октябрина обязалась делать, прерывалась. В 2001 году уверенность Октябрины в важности выполняемой работы только росла («мы реально необходимы!»), но она осознавала, что ей удается решать проблемы лишь поверхностно. У Октябрины было много идей, она хотела расширить свою деятельность, но сделать это ей не давали.

В нашей стратегии участия мы пришли к решению устроить тщательно срежиссированный танец с обеими группами влиятельных лиц – с властью и с фондами. Наша цель состояла в том, чтобы использовать поддержку международного фонда в качестве опоры, средства убеждения, чтобы завоевать доверие и поддержку в городе. Безусловно, обещания поддержки со стороны международных агентств помогли на ранних стадиях проекта кризисного центра; однако это привело нас только к тому, что мы ввязались в дело. Одно дело вступить в стратегические партнерские отношения с местными властями. Другое – что эти отношения нам нужно было поддерживать. Как мы видели, официальное признание и поддержка кризисного центра не означали взаимопонимания. Октябрине пришлось провести большую разъяснительную работу, бороться с непониманием бюрократов и чиновников среднего и низшего