Часть шестая
ИЕРОМОНАХ ВАСИЛИЙ
Восходящая звезда
Я родился зимою, когда ветер и снег,
Когда матери стукнуло сорок…
Так писал о своем рождении юноша Игорь Росляков, которому дано было стать иеромонахом Василием. Его матери Анне Михайловне было уже сорок лет, а отцу Ивану Федоровичу сорок три, когда 23 декабря 1960 года, на день памяти святителя Иоасафа Белгородского, у них родился первенец — сын Игорь. В церковь семья тогда не ходила, но ребенка крестили по убеждению: русский человек — значит крещеный.
Рассказывает Анна Михайловна: «Не хотела я детей. Сперва в бараке щелястом жили. Придешь с фабрики, а я ткачихой работала, и пока печь затопишь, так продрогнешь, что подумаешь: где тут дитя заводить? А квартиру получили лишь под старость лет. „Старые мы, — говорю мужу, — чтобы дитя заводить. Ребенка надо вырастить-выучить, разве мы доживем?“ Где мне было знать, что переживу сына! А муж всей душою ребенка хотел. И была у них с сыном любовь — не разлей вода. Молчаливые оба, слова не скажут, но лишь глянут друг на друга и тают.
Вот говорят, что с детьми трудно, а я с сыном не знала забот. Рос он послушный и самостоятельный. В третьем классе сам записался в секцию водного поло. И в спорте, и в школе лишь с успехами шел. Только скажет, бывало: „Мам, я в Болгарию уезжаю“. А еще был в Румынии, Югославии, Венгрии, Испании, Голландии. Много куда ездил, я всего и не упомнила».
О покойном Иване Федоровиче Рослякове известно немногое. Родился он в 1917 году и шестимесячным младенцем был доставлен из рязанских краев в московский детдом. Был он молчаливым, щепетильно честным и добрым. «Придешь к ним в гости, — вспоминает крестная о. Василия тетя Нина, — а Иван готов все на стол выложить и последнюю рубаху с себя снять».
После детдома Иван Федорович работал на заводе. В Великую Отечественную войну пять лет служил моряком на Дальнем Востоке, а потом как «выдвиженец» был направлен на работу в милицию. Оперуполномоченного Рослякова там хвалили и отмечали в приказах за бесстрашие при задержании преступников. Но время было такое, что честнейший Иван Федорович оказался в милиции не ко двору, и его перевели во вневедомственную охрану института судебной психиатрии им. Сербского.
Вот тайное предисловие к будущей трагедии: Ивана Федоровича направили охранять отделение, куда потом привезли убийцу его сына. Всегда спокойный, он на этой работе очень нервничал, а дома говорил: «Притворяются. Пока врача нет — они здоровые. А врач придет, он таракана поймает и жует, пока врачиху не затошнит». Западная пресса создала тогда институту им. Сербского славу застенка для диссидентов. Но москвичам было известно и другое — высокие покровители устраивали сюда «по звонку» влиятельных преступников, уходивших потом от правосудия под прикрытием психиатрического диагноза. Это откровенное беззаконие было для Ивана Федоровича таким потрясением, что, по убеждению родных, и послужило причиной его преждевременной смерти. Но прежде свершилось вот что — Иван Федорович уходил теперь на работу с иконой Божией Матери, спрятав ее в карман гимнастерки. Будущее еще было сокрыто, но уже стоял на посту с иконой отец-милиционер.
Игорь тяжело пережил смерть отца, написав позже:
Бог сказал — и услышал я дважды, Что для каждого суд по делам: Когда умер отец, и однажды, Когда к смерти готовился сам.
Из воспоминаний классного руководителя и преподавателя литературы школы № 466 г. Москвы Натальи Дмитриевны Симоновой: «Когда в школу приезжала комиссия с проверкой, учителя старались вызвать к доске Игоря Рослякова, зная, что в этом случае школа „блеснет“. Он с отличием шел по всем предметам и был настолько скромным, что хотелось бы, сказать: вот обыкновенный школьник. Но это не так. Это был человек одаренный и отмеченный свыше.
Ему рано были знакомы понятия „долг“ и „надо“. Уже с 3 класса жизнь Игоря была расписана по минутам, и собранность у него была необыкновенная. Уезжая на соревнования, он отсутствовал в школе по 20 дней. Учителя возмущались: „Опять уехал!“ А по возвращении выяснялось, что Игорь уже прошел самостоятельно учебный материал и готов сдать сочинения и зачеты. Это впечатляло — особенно одноклассников.
Он очень много читал, и в 17 лет был уже взрослым, думающим человеком. И одновременно это был живой, элегантный юноша — он прекрасно танцевал, любил поэзию, музыку, живопись, а в те годы следил еще за модой. Однажды, вернувшись из-за границы, он пришел в школу в джинсах, а у нас их еще тогда не носили. Ему сделали замечание, и больше этого не повторялось. Вот удивительное свойство Игоря — у него никогда не было конфликтов с людьми, он так просто и искренне смирялся перед каждым, что его любили все.
Класс был дружный. Многие знали друг друга еще с детского сада и любили собираться вместе вне школы. Помню, в шестом классе на вечеринке Игорь по-мальчишески закурил и попробовал вина. Но все это ему так не понравилось, что было вычеркнуто из жизни уже раз и навсегда. И когда уже взрослыми одноклассники собирались вместе, все знали — Игорю нужно, чтоб был чай, а еще он любил сладкое.
Почти все девочки в классе были тайно влюблены в Игоря, а мальчики тянулись к нему, как к лидеру. Но сам он никогда не хотел первенствовать и отводил себе самое скромное место.
Он стал нашим духовным лидером, когда ушел в монастырь. Но случилось это не сразу, и сначала было общее потрясение: „Как — Игорь Росляков монах? Такой блестящий, одаренный молодой человек! Да он же был восходящей звездой!“ Многие ездили тогда в монастырь, чтобы спасти его.
Помню, как я впервые приехала в Оптину, и мы сидели с ним на лавочке под липами. Я была без платка, а в сумке гостинец — колбаса. Но я ехала не к монаху, а к своему ученику, тревожась за его участь и не подозревая еще, что приехала к своему духовному отцу.
Потом он писал мне, я теперь часто перечитываю его письма, удивляясь той милости Божией, когда Господь дал мне ученика, ставшего моим учителем на пути к Богу.
Помню свою первую исповедь у иеромонаха Василия и чувство неловкости, что я, учительница, должна исповедовать грехи своему ученику. И вдруг о. Василий так просто сказал об этой неловкости, что я почувствовала себя маленькой девочкой, стоящей даже не перед аналоем, а перед Отцом Небесным, которому можно сказать все.
Мученическая кончина отца Василия изменила жизнь не только нашего класса, но и школы. Многие крестились, стали ходить в церковь, а кто-то ушел в монастырь. И даже люди, далекие от Бога, но знавшие о. Василия, не могут не уважать его веры. Такой след он оставил в жизни».
Из письма преподавателя физкультуры школы № 466 Анатолия Александровича Литвинова: «Игорь Росляков был самым одаренным учеником нашей школы и, бесспорно, лучшим спортсменом ее. Конечно, он был известен как мастер спорта международного класса, капитан сборной МГУ и член сборной СССР. Но он входил еще в сборную команду школы и выступал на районных соревнованиях и на первенстве Москвы по легкой атлетике, лыжному кроссу и волейболу. Игорь был не просто загружен, а перегружен. И меня очень тронуло, когда он пожертвовал престижными соревнованиями, чтобы помочь школьным товарищам в финальном матче по волейболу.
Он был скромным, прилежным тружеником. А еще он был молчалив. Какая-то скорбь была в его глазах, улыбался он редко. Внешние данные у него были прекрасные. Это был целеустремленный, талантливый, красивый юноша. И я удивился, когда он ушел в монастырь. Ведь ему, очень умному и способному человеку, успешно окончившему факультет журналистики МГУ и блестяще выступавшему в большом спорте, открывалась такая богатая перспектива в жизни!