Читать интересную книгу Адмирал Сенявин - Иван Фирсов

Один за другим сходили со стапелей корабли, большие и малые. В порту скоро появились купеческие суда. В город хлынули ростовщики-жиды из Варшавы, торгаши-мадьяры из Валахии, дельцы-греки из Крыма. Потянулись обозы из Руси Великой и Малой. Закрутилась, закипела торговля, потекла монета в казну…

Деловые интересы требовали гарантий, надежности. Павел это понимал. По новым штатам Черноморский флот должен был пополниться пятнадцатью линейными кораблями, четырнадцатью фрегатами…

Для Сенявина Херсон был вторым, после Севастополя, местом деятельности в прошлом. Но здесь он пребывал прежде временно, как гость. То по делам генеральс-адъютанта светлейшего князя, то на строящихся или построенных кораблях, а то и просто проездом.

Сейчас же он принадлежал к правящим чинам города. Он отвечал за организацию корабельного строения на верфях, снабжение и снаряжение строящихся и ремонтирующихся кораблей. На него возлагалось управление хозяйственными делами порта, поддержание порядка в Адмиралтействе, гавани и на рейде…

К нему сразу ринулась разномастная толпа мастеров и строителей, инженеров и подрядчиков, купцов и торговцев, капитанов купеческих судов. Требовали необходимого, а иногда и неположенного офицеры — командиры кораблей, артиллеристы, штурмана, шкиперы.

Изощрялись подрядчики и мастера — каждый старался обманом, хитростью, а то и просто подлогом уворовать государственное добро. Ворованное продавали здесь же, за воротами порта. Наживали при этом немалые капиталы. За всем нужен был строгий глаз, проверка правильности документов, надлежащего расхода материалов, вооружения. Так что забот хватало. Ко всему немало внимания требовало состояние порта, гавани, рейдов.

Херсон являлся главным военным портом на Черном море. Через него снабжалась и Севастопольская эскадра боевыми и прочими припасами. Неподалеку, в Николаеве, находился штаб главного командира Черноморского флота. Недавно на эту должность прибыл приближенный к Павлу I адмирал Виллим фон Дезен. Опытный, грамотный и бывалый моряк, обстрелянный еще в Чесменском сражении. Командовал кораблями, эскадрой. После Чесмы получил задание — основательно разобраться и составить историческое описание «1-й Архипелагской экспедиции». Обстоятельный доклад его, кроме оценки успехов российской эскадры, без прикрас и честно рассказывал об интригах Англии в те времена. Но сие была политика, потому прямота адмирала не понравилась Екатерине.

— Доклад более никому не объявлять, — недовольным тоном сказала секретарю, — сдать в архив. Больно прыток этот фон Дезен, не в тот огород камушки бросает.

«Прыткого» офицера держали подальше от столицы; пока его не привлек к участию в «голштинской» флотилии Павел I.

Главный командир в Херсон заглядывал часто, но разносов не учинял, знал об истинных истоках недостатков, учитывал недавнее назначение Сенявина.

Минуло всего три месяца. Между тем капитан над портом успел прибрать к рукам мздоимцев на верфях и в местном Адмиралтействе, навел порядок в финансовых отчетах, приструнил вольготно проживающих казенные деньги чиновников.

Весна 1801 года пришла в Херсон, как всегда, с первыми мартовскими солнечными днями. В середине марта резко потеплело, распустились почки на акациях и каштанах, подсохли дороги.

В конце месяца пришли первые известия из Петербурга о переменах в императорском доме.

Приехал несколько встревоженный фон Дезен.

— Император Павел I скоропостижно скончался, — удрученно проговорил он, снял шляпу, перекрестился.

Сенявин проделал то же самое, а главный командир продолжал грустно:

— На престол вступил его величество Александр I. Оповестите всех капитанов, завтра в полдень вывести экипажи на плац для принятия присяги государю императору Александру I. Всем офицерам быть при шпагах, в мундирах. Вы озаботьтесь о всех прочих воинских командах порта, и все до единой вывести также на построение…

В порт каждый день нет-нет да и наезжали чиновники, офицеры из столицы, прибывали курьеры. Заглядывали к Сенявину друзья-однокашники, сослуживцы, сановники. На вечерах обменивались новостями иностранные консулы. А потом, земля, как и всюду, слухами полнилась…

Спустя неделю-другую командир порта доподлинно представлял себе картину драмы, разыгравшейся в столице.

…Сотни людей в гвардии и среди сановников проявляли недовольство политикой Павла I, слышали или догадывались о заговоре. Преобразовательная самонадеянность, упоение запоздалой властью и озлобленность против дворянства за прежние обиды, замешанные на жестокой, мстительной подозрительности, — характеризовали образ своенравного императора. Но кроме того, действия заговорщиков незримо, но тонко и умело направляли в нужное русло с берегов Темзы…

Разрывая отношения с Англией, Павел I в декабре подписал союзный договор с Швецией, Данией, Пруссией. В ответ в начале 1801 года эскадры адмиралов Паркера и Нельсона вошли в Балтийское море для действий против России. Но союз Павла с Наполеоном против Англии уже становился неотвратимым.

12 января 1801 года Павел отдал приказание атаману Донского войска генералу Василию Орлову:

— Идти в Индию!

Месяц до Оренбурга, три месяца «через Бухарию и Хиву на реку Индус». Перекопированный документ срочно и тайно отправляется послом Уитвортом в Лондон. «Тревога почти всеобщая, — сообщает из туманного Альбиона секретный агент, — особенно после того, как узнали о приказе императора Павла трем русским фрегатам выйти с Камчатки и перекрыть нашу торговлю с Китаем».

В начале марта часть тридцатипятитысячного отряда донцов переправилась через Волгу. В Астрабале к ним должны были присоединиться французы. Доставить их туда предполагалось на русских судах по Дунаю, Дону, Волге в Каспийское море. Такой оборот событий таил немалую угрозу планам Великой Британии.

Сообщения посла Воронцова[50] вызвали тревогу в Сент-Джемском кабинете. Тревога переросла в панику, когда узнали о высылке из Петербурга 1 февраля 1801 года английского посла Уитворта. Но тот появился вскоре неподалеку, в Копенгагене, и умело запустил механизм созданного с его помощью заговора.

Лондон шлет в Петербург срочную депешу — Англия ожидает благоприятной развязки. И ночь с 11-го на 12 марта приносит успокоение.

«На тот свет идтить — не котомки шить». Павел любил щеголять афоризмами. Этот он произнес, будто предчувствуя смерть, вечером, отправляясь в спальню.

Ночью во дворе услышали шум. Начальник караула капитан Михайлов поднял гатчинских солдат и ворвался во дворец. На лестнице стоял один из заговорщиков, граф Николай Зубов. «Капитанина, куда прешь?» — «Спасать государя», — ответил Михайлов. Граф отвесил ему пощечину и скомандовал: «Направо, кругом!» Михайлов повиновался.

А Зубов, тот самый, который пять лет назад льстиво протягивал Павлу записки Екатерины, отправился в спальню кончать с Павлом. Тому не везло. Дверь в спальню Марии Федоровны, через которую он мог убежать, недавно сам же распорядился заколотить. Накануне фон дер Пален постарался поссорить его с женой. Зубов первый ударил его по руке, потом золотой табакеркой по виску. Заговорщики сбили Павла с ног, в темноте душили шарфом, яростно били по виску табакеркой. «Стоявшие сзади напирали на передних, многие, стоявшие ближе, повалились на борющихся».

«Пришли, убили и ушли, все оставив по-прежнему, все предоставив преемнику. Бросили камень в стоячее болото: оно всплеснулось, побудоражилось, потом уравновесилось и стало прежней зеркальной гладью…» — писал историк Василий Ключевский.

Говаривали, что реставратор, вызванный перед похоронами для приведения тела в достойный вид, сошел с ума.

В то время как убивали Павла, на набережной Фонтанки «стояла черная карета. Окна ее зашторены. Внутри, прижавшись в угол, сидел Александр Павлович. Он напряженно ждал. Ждал и боялся громкого барабанного рокота тревоги. Тогда — скорее в Кронштадт, где под парусами корабль. Его цель — Темза…»

А что же Россия? У кормила занял место «властитель слабый и лукавый». Держава без надежного лоцмана, то и дело натыкаясь на мели, неуклюже поплыла дальше, по течению бытия. Иногда на пути встречались острые камни, разворачивали «брюхо», но корабль кое-как латали и двигались дальше. Господа правители веселились напропалую в кают-компании, благо трюмы были еще вдосталь заполнены припасами, пожалованными матушкой-природой. Державу справа и слева ловко обгоняли и обгоняют соседи ближние и дальние, отталкивали в сторону, а порой норовили при случае нагло схватить с палубы что-нибудь лакомое…

На престол вступил благоволивший заговорщикам сын Павла — Александр.

В первом же манифесте он обещал, что будет править «по законам и по сердцу в бозе почившей августейшей бабки нашей государыни императрицы Екатерины Великой…».