Фиры и положил руки ему на плечи.
— Когда подойдешь к порогу зала, закрой глаза, — шепнул он ему.
Тейн вновь ступил на зеркальный пол зеркальной комнаты. Но на этот раз он был не один, он держал за плечи идущего с закрытыми глазами Кэйна, вцепившись в них, наверное, сильнее, чем требуется.
Собрав всю волю, Тейн медленно двинулся через зал. Он боялся, что Фира споткнется, если ускорить темп. Он боялся сделать лишнее движение. Он боялся взглянуть по сторонам. Он боялся смотреть вперед. Он уткнулся взглядом в киноварную макушку. Рядом с ним был человек, который, Тейн это чувствовал, боялся еще больше. А потому повелитель теней лишил себя возможности проявить слабость или страх, снова шагнув на зеркальный пол.
И все же, как ни старался Тейн не смотреть в зеркала, он должен был следить за дорогой. Снова началось мелькание картин. Но в этот раз они были неясными, смутными, словно повелитель теней смотрел на них сквозь туман. И все они причиняли муку. Тейн снова почувствовал ужасную боль в районе солнечного сплетения. Ту самую, что заставила его сложиться пополам у входа в пирамиду. Но сейчас, когда перед ним была лишь одна задача — вывести Фиру из этого ужасного зала, он лишь стиснул зубы и постарался не обращать на нее внимания.
Но примерно на середине пути картины в зеркалах резко переменились. Все окрашивалось красным, они будто оказались в комнате, где проявляют фотографии.
Фира замер. Он не хотел обращать внимание на этот тихий звук… тихие капли на кафель… Но не мог. С закрытыми глазами было еще страшнее, и продолжать так он просто не смог.
Он открыл глаза.
Ванная.
Небольшая грязно-белая ванная комната. И ванна. Полная крови. Ничего не происходило, ничего не тревожило кровавую гладь.
Сейчас он понимал, что не из-за его способностей это произошло. Его способности еще только начинали развиваться. Даже то, что он пробовал их на отце… Не могло настолько исказить его разум. Нет, его способности казались еще зародышем. В то время как способности Киры… Уже достигли своего максимума. Он уже исчез из их жизней. И что за семя он посадил в разуме отца? Что затолкнул в подкорку, что оно дало всходы уже после того, как Кира упал? Чего он хотел добиться и что получилось?
Даже сейчас… Он ни разу не спросил, что стало с отцом. Почему он не спрашивает?
Кэйн смотрел на ванную.
Из кровавой глади резко вынырнула, вытягивая длинные белые руки, тонкая фигура. Но сильные руки вновь толкнули ее назад, схватили за шею, удерживая под водой… кровью… Воспоминание было осязаемым. Фира вспоминал… а может, чувствовал еще раз, как густая свиная кровь заливается в рот, ноздри, уши. Он пытается выбраться, пытается оторвать руки отца от своей шеи. Пальцы сдавливают все сильнее, дышать невозможно, и он тонет в этой ванне крови. Захлебывается в теплой крови, сквозь ее толщу слыша надрывный вой отца.
Это конец, он не остановится. Пятнадцатилетнему щуплому подростку не справиться со здоровым мужчиной. Конечно, он никогда его не любил, ненавидел, все эти пятнадцать лет, но чтобы так… Топить в ванной свиной крови? Как исказился его разум? И по какой причине?
Он всегда говорил ему сдаваться. Не можешь дать сдачи? Сдайся. Не находишь ответа на вопрос? Сдайся. Мечтаешь о чем-то? Просто сразу сдайся.
Наверное, поэтому он никогда не сдавался.
Инстинкт самосохранения — это то, что не может обойти ни один гипнотизер. Есть то, что человек, подчиненный чужой воле, все равно не выполнит. Инстинкт самосохранения помогает ему в этом. Невозможно приказать человеку совершить самоубийство.
Но возможно оборвать несколько связей, ударить по некоторым частям сознания. Это нанесет непоправимый ущерб, и человек станет послушной куклой. Всего-то ударить по мозгу. И где тогда хваленая душа? Человек превратится в игрушку на ниточках.
Всего этого он не знал. Не изучал годами. Хватило инстинкта. Хватило воли к жизни. Хватило ненависти.
«Умри!!! Убей себя!!!» — заорал Фира не произнося ни звука, вкладывая в этот приказ все свои силы.
Хватка ослабла. Руки отпустили его, и он смог вынырнуть, жадно хватая ртом воздух.
Он сидел в ванной, отплевывался от крови, хрипло вдыхал воздух. А рядом, на полу, сидел отец. Он дико смеялся и перерезал свои вены бритвой.
Фира смотрел на него. Отец резал вены, потому что ОН так приказал. Отец счастливо улыбался и смотрел на него. Он умирал, потому что Фира приказал ему это.
Тейну на секунду показалось, что он держит за плечи обтекающего кровавыми струйками пятнадцатилетнего подростка. Но видение тут же пропало.
Фира молча отвернулся и продолжил путь по залу.
Они вышли в светлый коридор и несколько шагов прошли в полном молчании. Фира впереди, а Тейн за ним.
— Ничего не скажешь? — не выдержал Фира, с вызовом оборачиваясь к Алкайдэ.
Тейн взглянул в его глаза.
— Мне жаль, — сказал он как можно мягче. Но в его глазах не было тепла. Они сверкнули ледяной сталью.
Кэйн передернул плечами.
— Жаль? — едко переспросил он. — Мне тоже жаль, что ты это увидел. А больше тут жалеть нечего.
— Жаль, что ты ждал столько лет, прежде чем убить его, — с тем же выражением лица и тем же мягким тоном отвечал повелитель теней.
Глаза Кэйна расширились от удивления и, как показалось Тейну, злости.
— Он был не самым ужасным отцом. Жалким — да, но не ужасным. То, как исказилось его сознание… не думаю, что смею обвинять его в этом.
— Я видел достаточно. Его сознание было таким с самого начала. А это… — Алкайдэ брезгливо поморщился.
— Хватит, не будем больше об этом, — прервал его Фира, вскидывая руку вверх. — Нужно двигаться к цели.
Он отвернулся от Тейна и пошел вперед.
Длинный коридор перед ними заканчивался вычурными вратами. Они были огромными, даже гигантскими, золотыми, испещренными иероглифами.
— Неужели!! — воскликнул Фира, подбегая и пытаясь обнять врата.
Не дожидаясь Тейна, способного прочесть надписи, он толкнул створки. Но они не поддались.
— И правда, на что я рассчитывал? — устало вздохнул Кэйн, сползая на пол рядом с вратами.
Он поковырял пальцем фигурный золотой завиток.
Тейн остановился рядом с вратами и заметил в них небольшую трещину — словно скважина для ключа, о чем он не преминул сообщить Фире.
— Только не говори, что мы пропустили ключ где-то в этих коридорах! — От мысли, что придется возвращаться по зеркальному залу, Кэйну стало не по себе.
Он вскочил на ноги и громко продекламировал:
— Замок не робей, открывайся скорей!
От страшного звука, сотрясшего