Зейнеб зашивала платье, когда Одноухая, а вслед за ней и Тэке прибежали в пещеру и уселись под висевшим мясом. Высоко подпрыгнув, Тэке впился зубами в большой кусок мяса, и палка, на которой оно висело, с треском обломилась. Зейнеб обернулась. Тэке уже выбегал из пещеры, волоча за собой мясо. За ним бежала Одноухая.
Зейнеб вскочила, схватила палку и, даже не надев грубых кожаных галош, помчалась за Тэке. Зейнеб была зла не на шутку: на ее глазах собаки нагло украли мясо! Кусок был тяжелый, и Тэке медленно бежал по склону горы. Зейнеб, запыхавшись, продолжала его преследовать и была уже далеко от пещеры. Вдруг Тэке бросил мясо и присел, обнажив клыки. Из-за камней на него налетели два огромных серых пса.
Тэке вступил с ними в драку. Псы бросились на него, стараясь повалить на землю. Тэке вскочил на высокий камень. Один из псов прыгнул за ним, но Тэке укусил его за горло и столкнул.
Зейнеб начала бросать в собак камнями, но в это время из-за скалы вышла группа вооруженных людей. Один из них назвал Зейнеб по имени. Она в страхе опустилась на камень, не сводя глаз с окликнувшего ее человека: это был Тагай.
— Кок! Гог! Сюда! — крикнул Тагай своим собакам.
Но они еще яростнее напали на Тэке.
— Разнять собак! — приказал Тагай и быстрыми шагами подошел к Зейнеб.
Она уже оправилась от испуга и встала.
— Почему ты здесь? — спросил он ее. — Откуда браслеты?
К Тагаю подошли его помощники: Безносый и Чирь.
— Золотые! — прошептал Безносый.
— Снимай! — Безносый схватил Зейнеб за руку.
Тагай толкнул Безносого, и тот со стоном отскочил от девушки.
— Ты, должно быть, забыла, что аксакал отдал тебя мне за долг? — сказал Тагай.
— Возьми лучше браслеты, — сказала Зейнеб, срывая их с рук и подавая Тагаю. — Я не пойду с тобой. Пусти меня, или Джура тебя убьет! Отпусти, он даст тебе много золота.
Она, проскочив между басмачами, быстро побежала к пещере. Чирь щелкнул затвором винтовки.
— Не надо! — сказал ему Тагай.
Он позвал свою собаку и показал ей на Зейнеб. Серый пес догнал девушку и схватил ее за платье. Зейнеб, сорвав с головы платок, хлестнула пса по голове, но он быстро свалил ее с ног. Подбежавшие басмачи отогнали собаку. Тагай потянул Зейнеб за руку. Она плакала и не хотела вставать.
— Поднимите ее! — приказал Тагай.
Зейнеб вскочила. Она яростно сопротивлялась, но басмачи связали ее. Зейнеб быстро повернулась и укусила Тагая за руку. Он размахнулся и ударил ее кулаком по голове.
— Вот шайтан девка! — с невольным восхищением воскликнул Безносый.
ЧЕЛОВЕК ТО ТВЕРЖЕ КАМНЯ, ТО НЕЖНЕЕ РОЗЫ
I
Зейнеб, оглушенную ударом, басмачи переправили через Сауксай и положили на берегу. Они ушли, чтобы, по приказу Тагая, поймать и убить Джуру.
Тагай сидел возле Зейнеб на корточках. Зачерпывая ладонью мутную ледниковую воду, он плескал ее на лицо девушке.
«Ай-ай-ай, какая красавица! — думал курбаши. — Если о ее красоте рассказать в Сарыколе, никто не поверит. А если показать?.. О! Все будут еще больше уважать меня и завидовать. Эта женщина даст целое богатство, если ее продать. А какая бешеная! Будет много возни. Надо, чтобы ей приказал аксакал. Запугать старика ничего не стоит».
Наконец Зейнеб открыла глаза. Тагай спокойно вытирал руки длинным шелковым поясом. Конец пояса он бросил Зейнеб, чтобы она вытерлась тоже.
Зейнеб, окончательно придя в себя, вскочила, отбежала в сторону и спряталась за скалу. Тагай не спеша направился к ней, заматывая на ходу пояс.
— Не подходи! — закричала она и швырнула в него камнем.
Курбаши не успел увернуться, и камень больно ударил его в плечо. Он схватился за рукоятку ножа:
— Зачем дерешься? Поговорить надо!
Но Зейнеб, дрожащая от холода и волнения, уже держала другой камень и в смятении твердила:
— Не подходи — убью! Не подходи — убью!
Тагай отошел и сел в стороне на камень.
— Кто ты такая, чтобы нарушать древние обычаи? Аксакал отдал тебя мне за долги, ты моя рабыня. Захочу — зарежу, захочу — сделаю судомойкой. Но я добр, и ты станешь моей женой. Ты не будешь бежать рядом с моим конем, держась за стремя, ты поедешь на коне, сидя позади меня.
— Не подходи! Джура убьет твоих басмачей и тебя! Уйди! — закричала Зейнеб, заметив, что Тагай встал.
Она снова швырнула в курбаши камнем. Камень на это раз не долетел. Тагай сжал губы так, что они побелели, а потом, подумав, удивленно спросил:
— Кто тебе сказал, что я враг Джуры? Этот молодой, но великий охотник — друг мне. Я его встретил на охоте, и он мне сказал: «Возьми Зейнеб в залог. Я принесу золото и уплачу долг. Эта девчонка мне надоела!»
— Ты врешь! — взвизгнула Зейнеб, топнув ногой.
Тагай медленно открыл сумку, вынул лепешку и, разломив ее на куски, сказал:
— Да не есть мне больше хлеба моего, да убьет меня ром, если я вру!
Зейнеб некоторое время с ужасом смотрела на него, не зная, как быть. Ее учили всю жизнь верить этой клятве. Она выронила камень и заплакала. Тагай быстро подбежал, схватил ее и понес на гору, где ждал басмач с лошадьми.
Зейнеб, сопротивляясь, опять укусила его за руку.
Тагай с проклятьем выпустил девушку и сильно хлестнул по спине нагайкой. Удар был такой сильный и неожиданный, что Зейнеб пошатнулась и упала на колени.
— Иди вперед! — злобно закричал Тагай, указав нагайкой на гору.
Басмач, стороживший пасущихся лошадей, услышав шаги, испуганно вскочил. Суеверный, он боялся всего. Увидев курбаши Тагая, басмач побежал собирать разбредшихся лошадей. Тагай ждал своих басмачей и час, и три, и пять. Навьюченных лошадей развьючили и снова пустили пастись. Наступила ночь. Басмачи не пришли. Взошло солнце. Тагай взобрался на вершину и долго всматривался в сторону Сауксая, иногда поднимался на пригорок, чтобы лучше видеть окрестности. Басмачи не появлялись. Тагая очень беспокоило их отсутствие. Но он успокаивал себя мыслью о том, что они не безоружны. Может быть, они встретили еще кого-нибудь. Это было весьма некстати. Именно здесь Тагай намечал основать свою тайную базу.
Лошади ушедших басмачей фыркали, пощипывая траву, и этим напоминали о своих отсутствующих хозяевах. Под утро Тагаю пришла в голову мысль, от которой он пришел в ужас.
— Зейнеб, проснись! — крикнул он злобно. — Да очнись же! Много было у Джуры золота?
— Много! — буркнула она.
— Столько? — спросил Тагай, показывая на пригоршню.
— Десять раз столько, двадцать раз столько, тридцать раз столько! — сердито ответила Зейнеб. — Там были вот такие золотые доски, — и Зейнеб широко расставила руки.