Читать интересную книгу К земле неведомой: Повесть о Михаиле Брусневе - Вячеслав Шапошников

Долго не мог в эту ночь Михаил заснуть. Мысли возвращались к обсуждению программы Кашинского, к тревожным событиям последнего времени. Вспомнилось, как в пятницу на минувшей неделе, когда возвращался со службы к себе на квартиру, почувствовал вдруг какую-то смутную тревогу, точно кто-то преследовал его. Оглянувшись, увидел идущего следом человека. По виду — обыкновенный мастеровой. Но эти его воровато забегавшие глазки… Потом никак все не мог отделаться от неприятного, ознобного ощущения, будто что-то холодно-колющее прилипло к спине… Тогда еще посомневался насчет того, что шел за ним филер, а тут, в бессонном лежании, припомнив этот вороватый взгляд, просто уверился вдруг: да, именно филер… Смутные тяжелые предчувствия в последнее время все чаще беспокоили его, но такого острого предощущения грозившей беды он еще не испытывал.

Утром опи поднялись рано, до пробуждения Епифановых. Первым ушел Афанасьев. Михаил проводил его долгим, словно бы прощающимся взглядом, остановившись у окна на кухне, откуда хорошо был виден дворик, по которому шел Афанасьев. Следующую встречу с ним Михаил назначил на день своего отъезда в Питер, через неделю.

Сам Михаил вышел из дому в шестом часу: в вагонном депо его ждала срочная работа. Малая Грузинская была еще безлюдна, еще обнимала дома серая рассветная мгла, и лишь в вышине, над крышами, было по-весеннему глубоко и сине.

Оглядевшись, Михаил не заметил ничего подозрительного. Улица была пуста, безлюдна, лишь в отдалении, там, где возвышалась скалообразная краснокирпичная громада польского костела, маячила на углу какая-то фигура, не сразу и разглядел ее. Михаилу надо было идти направо, в другую сторону, и он подумал, что если бы то был филер, так тому было бы сподручней ожидать его не там, а где-нибудь на пути в мастерские. Однако, пройдя два квартала и огляпувшись, он увидел, что человек, которого он заприметил, движется следом. Впереди уже завиднелись паровозоремонтные мастерские, и Михайл решил зайти туда, побыть там какое-то время, а затем другим ходом выйти оттуда и таким образом оторваться от следящего за ним филера, если это действительно был филер. Подходя к мастерским, он еще раз оглянулся. Человека, шедшего за ним, нигде не было видно. «Каждого случайного прохожего начинаю бояться», — усмехнулся про себя Михаил.

В паровозоремонтные мастерские он, однако, зашел, застав там привычную картину: несколько слесарей-ремонтников в промасленных блузах, громко переговариваясь, стояли возле потухшего паровоза. Михаил знал почти всех их по именам и по фамилиям, поскольку паровозоремонтные и вагоноремонтные мастерские не просто соседствовали, а имели общую цеховую контору, общую токарную мастерскую, после же того, как в паровозоремонтной стал работать Епифанов, Михаил частенько наведывался сюда и просто так (обычно заходил за Иваном в обеденное время, чтоб вместе идти на квартиру — обедать, заходил за ним и в конце рабочего дня).

От Епифанова он как-то узнал о том, что в паровозоремонтных есть вроде бы кружок рабочих, занимающихся самообразованием. Об этом тот услышал от мастера Елисеева, с которым близко сошелся на первых порах. Епифанов даже назвал некоторых членов кружка. Михаил намекнул ему: мол, неплохо бы войти с ними в сношения; но Епифанов от разговора об этом уклонился; мол, он человек новый, еще не укрепившийся в мастерских… А в последнее время все обернулось так, что такой разговор меж ними стал как будто и невозможным…

— Раненько вы сегодня на службу пожаловали! — шагнул навстречу Михаилу мастер Егор Елисеев.

— Да срочная работа: литерный вагон поступил в ремонт.

— Что с ним?

— Лопнул бандаж на переднем…

— Вон что! А мы вот тоже с утра пораньше! Вот этого надо подлечить!.. Бригаду Кукушкина вызвали…

Михаил, разговаривая с Елисеевым, покивал и слесарям, среди которых увидел Сергея Рогова и Николая Лазарева. Был тут и помощник машиниста поставленного на ремонт паровоза Сергей Прокофьев, вроде бы тоже входящий в кружок рабочих-ремонтников; Епифанов, рассказывая об этом кружке, как будто упоминал и его.

— К нам по какому делу зашли? — спросил Елисеев.

— Да с начальником токарного хотел поговорить, — сказал Михаил первое, что пришло в голову.

— Его пока нет.

— Тогда зайду попозже.

Оглядевшись в дверях, Михаил вышел из мастерских. «Хвоста» как будто не было.

В вагонных мастерских он также застал несколько человек, пришедших на работу раньше обычного, по срочному вызову. Осмотрев с ними ходовую часть вагона, нуждавшегося в экстренном ремонте, и отдав необходимые распоряжения, Михаил не сразу поднялся к себе, наверх, постоял возле приступивших к ремонту рабочих, огляделся вдруг в какой-то странной зоркости.

В сквозпяковом гулком здании депо было холодно и сыро. Почерневшие стальные фермы под крышей, кирпичные закоптелые стены, пропитанный мазутом каменный пол под ногами, полукруглые окна над распахнутыми воротами… Все это как будто запросилось в глаза, в память… За воротами с одышливым сипом попыхивал старый маневровый паровоз, весь жирно-черный, приземистый. Станционный крикун и работяга. За ним — стальные нити рельсов, отражающие холодный спет апрельского утра, ряды красных, желтых, синих и зеленых вагонов, серые, все в потеках, нефтеналивные цистерны, открытые платформы с балластом… В отдалении виднелся семафор с красным жестяным диском, раарешающе приподнятым… Померещилась вдруг дорога, уводящая в некую тревожную, опасную мглу…

Словно бы торопясь избавиться от этого видения, Михаил резко развернулся и скорым шагом направился в железной винтовой лестнице, ведущей наверх — в контору вагонных мастерских. Наверху он отпер дверь кабинета начальника мастерских (своего, отдельного кабинета у Михаила не было, потому его письменный стол находился здесь). Выдвинув ящик стола, он в рассеянности начал рыться в нем: надо было сделать соответствующую запись в журнале распоряжений по вагонной мастерской, но журнал куда-то запропастился. На глаза попалась тетрадь лекций о сопротивлении материалов, тетрадь лекций по магнетизму и электричеству, еще несколько тетрадей извлек он из ящика.

Перерыв стопу газет и всевозможных служебных бумаг, вдруг глянул па стол начальника мастерских и хлопнул себя по лбу: сам же в конце прошлой недели положил журнал на тот стол! Совсем рассеянным стал за последнее время!..

Ему даже душно стало вдруг. Подошел к окну, распахнул форточку, постоял перед ней, подставив горячее лицо потоку свежего воздуха, ворвавшегося в кабинет вместе с шумом оживающего города. Вспомнилось вдруг, как примерно об эту же пору в прошлом году запимался в большой чертежной института, готовясь к защите диплома. Кто-то тогда нараспашку открыл окно, и весна словно бы влетела в чертежную с дребезжанием и грохотом экипажей и конок, с криками разносчиков, со всем шумом быстролетящей столичной жизни. Так возбуждающе подействовали на него тогда ворвавшиеся весенние голоса и звуки! Да и время-то было какое! Только что состоялась организованная «Рабочим союзом» шелгуновская демонстрация и велась подготовка к проведению первой в России маевки… Точно в какой-то иной жизни было все это… И вот за окнами шумел другой весенний город, и в его шуме не звучало для Михаила ни нотки праздничной. Тревогой отзывался в нем этот шум…

ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ

В пятницу, в шесть часов вечера, во двор дома Жуковой въехал легковой извозчик. На дрожках восседал Eгупов. Соскочив на землю, он крикнул дворнику, укладывавшему в возок хозяйские вещи для перевозки на дачу:

— Помоги извозчику, дворник!

Дворник подошел к дрожкам, вдвоем с извозчиком они сняли с дрожек белую плетеную корзину-сундучок и потащили ее наверх — в квартиру Епифановых. Сам же Егупов нес впереди них чемодан желтой кожи, с которым прошел в комнаты Михаила.

Когда извозчик с дворником вышли, оставив корзину в прихожей, он весело подмигнул Михаилу:

— Ну, вот — все мои сокровища перед вами! Те брошюры, которые мной отобраны для туляков, я пока оставил у сестры Петрова. Те, что необходимо вам, вы теперь можете подобрать когда угодно. А я — опять помчусь по Москве! Кашинский сегодня уже едет в Киев, его надо проводить. Да еще кое-какие встречи намечены… Я сейчас с этим же извозчиком поеду к Кашинскому, а завтра на службе увидимся, расскажу, как он уехал. Завтра же, ночным поездом, еду в Тулу…

— Я выеду в Питер послезавтра, утренним поездом, — сказал Михаил.

На следующий день, в субботу, Егупов после конторских занятий пришел к себе на квартиру, немного поспал и в семь часов вечера, взяв с собой узелок с нелегальными брошюрами, отправился к Елене Стрелковой, чтоб отнести ей несколько номеров «Социал-демократа», которые она просила. У нее Егупов пробыл до четверти двенадцатого, после чего поехал на Курский вокзал.