глубины пещеры-гостиной, неслышно ступая босыми ступнями по коврам, вышла Ива Сертек.
Теперь я видел не только ее голову, но и все остальное. Все остальное соответствовало голове: невероятно тонкая и гибкая фигура, длиннющие ноги и изящные руки. На ней была короткая туника, полностью закрывающая грудь, но обнажающая руки, украшенные тонкими витыми браслетами. На ногах красовалось нечто вроде чулок, но этот предмет одежды был не сплошным, а как бы состоял из отдельных колец. Создавалось впечатление, что на Иве полосатые супероблегающие брюки, но при более внимательном рассмотрении выяснялось, что одежды на ней, по сути, не так уж и много.
Если кратко, то Ива произвела на меня сильнейшее впечатление. Я привык, что россы выглядят, как попугаи, а тут вдруг такое изящество, вкус и гармония со строго дозированной сексуальностью...
Видимо, я засмотрелся на нее с дебильным видом, поскольку Кира не без раздражения пихнула меня в бок локтем.
– Э-э-э... Здрассьте... – промямлил я.
– Привет! – сказала Ива с улыбкой. – Я Ива Сертек, то есть Серфер Секции Тек. Но вы, наверное, и так догадались. Добро пожаловать. Рада, что вы добрались в целости.
Я оторвал от нее взгляд и огляделся.
– Это Секция Тек?
– Ну что вы! Это Секция Грин. Здесь все с ума сходят по экологии и природе.
– Это заметно, – пробурчал я. – Тут даже небоскребы выращивают как деревья...
– Ничего похожего на Поганое поле, – заявила Кира, и я мысленно с ней согласился. Габриэль сравнивал Секцию Грин с Поганым полем. Ничего подобного.
– Возможно, вы видели не все Поганое поле, – вежливо предположила Ива. – На самом деле оно очень большое, хотя и не занимает весь мир.
Эти слова тотчас напомнили мне надпись в мусоровозе.
– Зачем вы написали об этом в гарбовозе? – спросил я. – И зачем спасли меня?
– Мы тайно оставляем такие послания во всей технике, что поступает в Вечную Сиберию. И делаем это, чтобы люди знали, что есть иная жизнь. Они имеют право на это знание.
Я едва сдержался, чтобы не возвести очи горе́. Слышали мы о правах на знание... А что толку от всего этого? Если бы Даша-повариха наткнулась на эту надпись, что она сделала бы? Как поступила? Немедленно принялась бы искать земли, свободные от Погани? А что сделала бы Аня-комбайнерша? Уж она-то наверняка видела эту надпись внутри своей машины. Обе как сидели в своем зачуханном Посаде, так и сидят и поныне.
Ива точно прочла мои мысли.
– Работаем на количество, – пояснила она. – Кто-нибудь когда-нибудь да отреагирует. Как ты. А спасли мы тебя, потому что руководствуемся бинарной моралью, как и вы двое.
По мнению Габриэля, “такие заскорузлые бинары”, как мы с Кирой, только и умеем, что использовать друг друга. Я тогда не понял этой фразы.
– Что это значит? И кто это “мы”, которые спасли меня?
Ива жестом пригласила сесть за стол. Мы с Кирой послушались, оставив баулы на краю “парковки”. Ива присела напротив нас.
– Нас несколько... – сказала она. – Но вы будете иметь дело в основном со мной... – Она наклонила голову, прислушиваясь к чему-то. – Габриэль совершенно точно потерял вас, так что у нас есть время побеседовать.
– Опять философские разговоры? – вздохнул я. – О бинарной и небинарной морали?
– Истинная философия – вещь сугубо практическая. Практичность и нелюбовь к философии – это тоже жизненная философия.
Взгляд сиреневых глаз на мгновение расфокусировался. Ива кивнула кому-то невидимому для нас.
– Пора объяснить, зачем мы спасаем вас. Габриэль Буфспик следует официально принятой в большинстве Секций секулярной небинарной этике. Согласно этой этике нет добра или зла, хорошего или плохого, как это было во всевозможных этических доктринах прошлого. Нет бинарного взгляда на жизнь. И нет запретов.
Так, значит, бинарность в данном случае отношения к гендерам и сексуальным ориентациям не имеет...
– А запрет на насилие? – спросила Кира.
– Этот запрет распространяется лишь на граждан Росс всех каст и принятых мигрантов. А вы двое не прошли процедуру трансграничного перехода. Габриэль провез вас на туристическом поезде в обход контрольно-пропускных фильтров. Это, конечно, ускорило ваше прибытие в Росс, но лишило статуса принятых мигрантов, а соответственно, всех прав, в том числе защиты от насилия.
– Вот он козел! – в сердцах выпалил я.
– Да, козел, – не спорила Ива. – А может быть, он был просто честен и не учел всех юридических деталей.
– Учел, еще как учел! Утром он заявился с симботами – вы сами это знаете!
– В катехизисе о ненасилии есть много уточнений, – сказала Ива, – которые при желании легко обойти. Наверное, если он уверен, что твоя психика нестабильна, он имеет право обездвижить тебя или запереть в помещении против твоей воли. Но не дольше, чем на двадцать четыре часа, в течении которых он обязан вызвать медслужбу.
– Брехал он что-то о моей нестабильности, – проворчал я.
И подумал: не так уж он и далек от истины. Я – человек психованный, это факт.
Ива сказала:
– В любом случае Габриэль выкрутился бы, если б на него взялись Секуляры. Он более полувека занимается кураторством, опыт есть.
– Более полувека? А сколько ему лет-то?
– Около девяноста.
Я присвистнул:
– Неплохо сохранился дед! Поэтому вы и назвали его старым лжецом?
Эльфийка кивнула.
– В Росс средняя продолжительность жизни – около ста тридцати пяти лет. Он не слишком стар, но и не молод.
Я постеснялся спросить, сколько же лет самой Иве. По виду – не больше двадцати пяти. А по факту может быть и полтинник. Лучше не знать...
Глянул на ее заостренные ушки. Явно не накладные. Тогда пластическая операция? Вот извращенцы! Если у нее подкорректированные уши, то, вполне возможно, что и остальная внешность не совсем природная, так сказать.
– Вы начали объяснять про небинарную этику, – напомнила Кира не без интереса.
– Да! Этика и личные свободы взаимосвязаны. Чем больше в обществе моральных запретов и табу, тем меньше в нем степеней свобод. А чем меньше свобод, тем меньше возможностей для развития личности в частности и общества в целом. То есть этика и мораль в своих строгих формах тормозят прогресс и приводят к конфликтам между консервативной и прогрессивной частями общества. Когда-то жесткая религиозная мораль в Европе приводила к гонений ученых, врачей и первооткрывателей...
Я