Он нервничал, сильно нервничал, и мне хотелось верить, что из‑за меня, а не… Не знаю, но после рассказа Акопяна всё так перепуталось, и боюсь, уже никогда не станет по–прежнему. Но я всё равно должна была ехать с ним. К Серёжке. Если только…
— Приходите ещё, — пробормотал Игорь, глядя, как я сажусь в авто.
— Непременно, — Сокол захлопнул дверцу.
Дорогой я молчала, отвернувшись к окну, ничего не видя и даже не поняв, добровольно ли везёт нас незнакомый пожилой водитель, или это тёмный управляет через него машиной. Очнулась уже на тротуаре у старой высотки. Огляделась, вспомнила и этот район — всё‑таки это мой город, мой, родной, любимый, вдоль и поперёк исхоженный за двадцать семь лет жизни.
— Пойдём.
Мужчина взял меня под руку, вроде бы и осторожно, но в то же время крепко. Чтоб не сбежала? А куда мне от него бежать?
— Очнись, — встряхнул он меня у двери подъезда. — Я понимаю, но… Внутри поговорим, хорошо?
— Где мы?
— Ключ, — напомнил он. — Его нужно спрятать. Тут одна из снятых мой квартир, о которых никто не знает. И не узнает, я надеюсь.
Третий этаж, три комнаты. Опять три. Понятия не имею, сколько всего квартир он снял, но сомневаюсь, что среди них были «однушки» и «малогабаритки». Другой бы пожадничал, но это же не другой — это Сокол, бог Асклепий из‑под Одессы, легко сорящий вырученными от торговли здоровьем деньгами…
— Ася, — божество глядело на меня с тревогой, — присядь. Сделать тебе кофе? Чая нет, я не покупал, только кофе, растворимый.
Я опустилась на табурет у кухонного стола. Кивнула.
— Они говорили тебе что‑нибудь? Чего хотят? Куда везут? Как тебе удалось сбежать? Как?… Извини, я… Просто расскажи, что запомнила.
К сожалению, всё.
— Там была пустая квартира, — начала я медленно. — И Акопян. И ещё кто‑то в инвалидной коляске. Были эти спящие, как вы их зовёте…
— Квартира? Акопян? — переспросил Сокол растеряно. — Тебя запихнули в машину, и я тут же рванул следом. Терял вас из вида несколько раз, но потом опять находил. В конце вы оторвались, свернули во дворы… А потом я увидел тебя рядом с тем парнем.
— Не знаю, за кем ты гонялся почти час, но я провела это время в компании твоего приятеля–некроманта, — прорычала я, чувствуя, что ещё немного и сорвусь.
— Иллюзия, — пробормотал он. — Обманка. Сделали как мальчишку!
— Иллюзия. В той квартире тоже была. Покатался бы по улицам, догнал бы, героически спас… Ты же иначе не умеешь, только героически. Потом до ночи ломал бы голову, что это было и зачем. А наутро не нашёл бы ни меня, ни Серёжку… Хотя меня, может быть, и нашёл бы — холодным трупом под подъездом. Если, конечно, Акопяну не понадобилась бы батарейка. Ты же это так называешь — батарейка? Ведьма про запас, да? Небось богатый опыт использования! А «севшие» потом куда? Просто в утиль или другу Шурику — поиграться?
Нервы у меня всё‑таки не железные, но начинающаяся истерика была подавлена в зародыше. Старым, безотказным способом.
Я вскочила, схватившись за горящую щеку, и с ходу влепила Соколу ответную пощёчину. Мужчина даже не шелохнулся.
— Полегчало?
— Да. — Хотя стоило для верности ударить его ещё раз.
Он прошёл к закипевшему электрочайнику, расколотил в кипятке ложку тёмных гранул и поставил горячую чашку на стол рядом со мной.
— Теперь рассказывай. С самого начала.
С начала я не стала — только с того момента, как Акопян достал часы и принялся размахивать ими передо мной, пытаясь заставить поверить в чушь о соляных шахтах.
— Действительно, чушь, — вздохнул колдун. — Если бы всё было так просто. Часы золотые? С агатовой каплей на крышке, ты уверена?
— Насчёт агатовой — нет. Я в этом не разбираюсь. Но чёрная — факт.
— Брегет Крушницкого. То‑то его не нашли после смерти старика. Да и кучу других вещей тоже — Алекс себя при дележе наследства не обидел.
Колдун нахмурился, отобрал у меня чашку и потянул за руку, заставляя подняться со стула. Обхватил ладонями лицо и притянул к себе, словно внезапно захотел поцеловать, но лишь приблизился так, что я ощущала кожей его дыхание, и долго смотрел в мои глаза. А я — в его: показалось на мгновение, что вот–вот разгляжу в глубине его душу и всё пойму… Но если у Сокола и была душа, она надёжно пряталась под толщей голубого льда.
— Ты в порядке, — отпустил он меня. — В полном.
— Разве это плохо? — спросила я, уловив странные нотки в его голосе.
— Это необычно. Как минимум. Алекс не спец в ментальном воздействии, но Вацлав Крушницкий им был — самый сильный телепат и медиум из всех, кого я знал. А его брегет — мощнейший артефакт, которым может воспользоваться даже не одарённый. И он всегда, всегда срабатывает. Разве что… На тебе есть защита? Может быть, что‑нибудь от матери? Оберег? Крестик?
— Нет, ничего.
— Чудо? — усмехнулся тёмный. — Я давно не верю в чудеса.
— Пуговица! — вспомнила я. — Возле агентства была девочка, и она дала мне пуговицу.
Рука ощупала пустой карман. Но я же помню, что положила её туда!
— Там не было никакой девочки, Ася.
— Что? — опешила я.
— Там не было девочки, — повторил Сокол. — Я отошёл, но из вида тебя не терял. Ты рассматривала вывеску, а потом подъехали эти… Я не успел лишь на несколько секунд. Но никакой девочки там не было.
— Была, — я почувствовала, что сейчас расплачусь. — Красивая маленькая девочка, похожая на фею. Она дала мне пуговицу, а потом сказала приготовиться… Ещё там был мальчик…
— Феи, — проговорил задумчиво колдун. — Что ж, это бы всё объяснило. Они редко вмешиваются, но если им кто‑нибудь понравится… А если не понравится…
Он с силой зажмурился, как будто хотел прогнать какую‑то мысль, но, видимо, ему это не удалось.
— Феи, единороги… Они сами выбирают себе друзей. Одни получают от них подарки, а другим остаётся только радоваться, что они вообще пускают их в свой мир и позволяют себя видеть. Но прекрасная, вечно юная королева будет для них уродливой старухой.
Это наказание, и, наверное, Сокол его заслужил. Но мне стало жалко, что он не смог увидеть Звезду такой, какой видела её я…
— Пусть будут феи, — встряхнулся тёмный. — Раз уж у нас нет другого объяснения, как тебе удалось не попасть под гипноз. Есть и более важные вопросы. Например, чего добивается Алекс? Твоя девочка об этом не говорила? Жаль. Придётся разбираться самому. Всё самому. Где тот порошок, что он тебе дал? Не потеряла?
— Нет, — я протянула ему бумажный пакетик.
Колдун развернул его и принюхался к мелкой белой пыли. Ухмыльнулся недобро.
— Это точно снотворное? — спросила я, заметив эту ухмылку.
— Да. А смерть — всего лишь сон…
Он высыпал порошок в раковину и открыл воду. Подождал, пока яд полностью смоет, и повернулся ко мне.