шлангами и трубками и прочими странными фильтрующими приспособлениями.
Макгрегор нашел закрепленный за ним стол, и мы с мамой помогли ему обустроиться. Маме хотелось, чтобы отведенное Макгрегору место выглядело как-то особенно, по-домашнему, и она подложила под три аквариума тканый коврик, однако вскоре к нам подошел какой-то официальный рыбный представитель и заставил коврик убрать, потому что это, дескать, несправедливо по отношению к другим рыбкам. Макгрегор переместил рыбок из мешков в аквариумы. Отполировал аквариумы до блеска и ловко отцепил пинцетом свисавшие с бойцовой рыбки какашки — этот способ он вычитал в интернете. Затем установил перед аквариумами небольшие таблички с названиями рыбок. Betta splendens — самец, неспаренный. Pterophyllum sca-lare — спаренная пара. Pterophyllum scalare — мальки, не разделенные по полу.
Должна признать, что все это было довольно увлекательно. Я чувствовала, как меня с головой охватывает врожденный дух соперничества. Я позабыла про весь этот протест против отношения к рыбкам как к вещи, меня захватила магия момента, предшествующего соревнованию. Сияющий вид Макгрегора, его вельветовые брюки, его ботинки и аквариумы с рыбками — все это было слишком прекрасно, чтобы разводить критику. Несмотря на мою фамильную волю к победе, другие претенденты (не рыбки, а их владельцы) тоже казались мне довольно классными; мне нравилось, как они суетятся со своими выставочными экземплярами, совершенно не замечая, до чего они нелепы. Претенденты расхаживали вокруг столов, задавая с серьезным видом вопросы и непринужденно друг друга похваливая.
Перед нашим столом возник кудрявый розовощекий, пышущий здоровьем молодой человек; вскоре он уже вел серьезный разговор с Макгрего-ром и пожимал нам руки.
— Рад тебя видеть, Мак. Здорово, что ты приехал!
Вежливый, дружелюбный, до невозможности приятный. Поприветствовав нас с мамой с искренней симпатией, он принялся представлять Макгрегора остальным участникам выставки.
— Привет, Чак. Это МакГрегор Маклеод. Мы могли бы кое-чему у него поучиться. Положительный, солидный опыт разведения рыбок…
Спортивный зал гудел от разговоров.
— Какой великолепный астронотус! Небось, гонит всех взашей из аквариума?
— Никогда не видела расбору такого размера. Чем вы ее кормите?
— Расскажите мне про эту немецкую систему фильтрации. Я читал о ней в «Новостях для аквариумистов-пресноводников», однако живьем вижу в первый раз.
Пока Макгрегор и Колин, тот самый кудрявый молодой человек, общались с окружающими, мы с мамой к ним присоединились. Мы читали таблички, установленные другими участниками, а Макгрегор задавал вопросы. Никто, кажется, не замечал, что ему всего десять лет. Это было нечто — наблюдать за тем, как он беседует по душам о запорах у бойцовых рыбок с умопомрачительной красоткой из «Четырех эйч» и стосорокакилограммовым байкером.
Какой-то важничающий тип в кардигане позволил себе несколько снисходительный тон, когда Макгрегор спросил, не слишком ли нежны для выставки его дискусы, однако мама, которая иногда может-таки показать класс, внимательно посмотрела на этих рыбок и поинтересовалась, не повлияет ли на мнение судей наличие такого заболевания, как дыра в башке. Колин, эта кукла Кен в мире рыбок, проворно прикрыл улыбку рукой. Тип вскипел, и мама удалилась широкими шагами.
В конце концов мы устроились за столом с рыбками Макгрегора, и мама достала корзину с провизией. Поскольку Макгрегор был поглощен каким-то сверхважным разговором о тонкостях биотопного аквариума, мама велела мне отнести Подмышке и Джеральдин их обеды.
— Я же не знаю, где барабанщики.
— Определишь по шуму.
— Скорее уж по запаху, — пробормотала я в ответ.
— Элис, ты обещала вести себя прилично. Мы здесь для того, чтобы помочь Макгрегору. Это его день. Вот и помогай.
— Ла-адно…
Мама снова выглядела рассеянной.
— И захвати с собой сэндвич. Ты же знаешь, какой становишься, когда не ешь.
Я бросила на нее свирепый взгляд, но она была слишком озабочена поддержанием нашей конкурентоспособности, чтобы обратить на это внимание.
Едва выйдя из спортивного зала, я швырнула сэндвич в урну и отправилась в путь по Общественному центру Террасы. Люди, слоняющиеся вокруг, выглядели так же непривлекательно, как и те, что торчат в Общественном центре в Смитерсе. Я надела наушники, чтобы никто из них не попытался вовлечь меня в разговор. Остановилась в коридоре взглянуть на несколько фотографий местных спортивных героев. Одному из футболистов пририсовали усы, а под фотографией мелком написали слово из трех букв. После этого мне захотелось осмотреть туалеты, чтобы выяснить имена тех, кого в этом городе считают шлюхами. Кто может устоять перед жаждой творчества и честностью, где бы они ни проявлялись?
По правде говоря, я тянула время. Мне ведь действительно плевать на Джеральдин и Подмышку, к тому же я опасалась, что у меня на них аллергия. Сама мысль о том, что предстоит нести им обеды, типа я хочу как-то помочь в их стремлении к еще большему эмоциональному и физическому хаосу, казалась мне почти невыносимой.
Судя по запаху благовоний и дегенеративным ритмам, отбиваемым разными барабанщиками, мастер-класс по игре на барабанах проходил где-то дальше по коридору. Как нарочно, в тот момент, когда я подходила к двери, они решили устроить перерыв. Это сорвало мой план оставить пакеты с обедами возле двери, написав на них «Для Джеральдин и ее подруги». (Хоть я и не могла заставить себя называть Подмышку как-то иначе, чем Подмышка, даже на мой взгляд, это имя не подходит для того, чтобы писать его на пакете с обедом.)
Судя по всему, Подмышка и Джеральдин находились на вершине славы. Куда бы они ни посмотрели, отовсюду на них как будто отражались лучи присущего им чувства стиля и их собственной системы ценностей.
У всех посетителей мастер-класса были длинные волосы и неопрятные хлопчатобумажные одеяния. Это были дамы средних лет, очевидно мучающиеся кризисом среднего возраста, а также недовольные, похожие на чиновников мужчины, выглядевшие консервативно, но с некоторой претензией благодаря косичкам — крысиным хвостикам или мокасинам. Казалось, все они испытывали одновременно робость и гордость оттого, что находятся в одной компании с такими контркультурными (а может, попросту устаревшими) фигурами, как Подмышка, Джеральдин и ведущий барабанного мастер-класса.
Когда я вошла, Подмышка и Джеральдин устроили настоящее представление, типа какой отпад меня здесь видеть. Я же, притворившись, что ничего не слышу, протягивала им обеды. Ведущий, бородатый тип в носках и сандалиях, решил, что я ему ниспослана свыше для того, чтобы он смог преподать своим барабанщикам искусство наслаждения знакомить жертв угнетения с миром ритмов.
— Здравствуй, здравствуй, — рокотал он, подходя ко мне неторопливым шагом.
Я сделала вид, будто из-за наушников его не слышу. Затем, слегка мотнув головой, украдкой посмотрела на дверь. Улизнуть я не успела, так как этот Иисус из Террасы