– Катринка, дорогая, я виноват. Я не знаю, что это на меня нашло.
Когда он взял Катринку за руку, вся ее ярость улетучилась.
– Все в порядке, – сказала она.
– Ты простила меня?
– Нечего прощать. – Если бы она интересовалась им больше, старался бы он так вызвать ее ревность? – Я думаю, что между нами все кончено.
Он немного поспорил с ней. Они прошли в бар. Владислав уговаривал ее изменить свое решение. Они пили соки и минеральную воду. Через полчаса к ним подошли тренеры и напомнили, что они на сборах и пора отправляться спать.
Женщины и мужчины жили на разных этажах, поэтому Катринка и Владислав попрощались в лифте. Владислав просил подумать, и ей показалось бессердечным отказать сейчас. Катринка пообещала, что они все обсудят завтра, но она не собиралась сдержать свое слово.
На следующее утро Катринка, как всегда, встала первой, приняла душ, быстро оделась, пока соседка по комнате была в ванной. Вместо хлопчатобумажного белья, которое Катринка надевала под спортивный костюм, она надела вязаную кофту, в карманы которой положила все свои деньги, паспорт, драгоценности, принадлежавшие Милене, кольцо Даны, которое она всегда носила с собой. Все остальное, что имело для нее значение, оставалось в Свитове, в доме бабушки, но пока она не думала об этом. Она найдет потом способ забрать все это.
К счастью, в столовой, когда туда вошла Катринка, никого не было. Она боялась, что Ота увидит ее глаза и все поймет.
Катринка заказала более плотный, чем обычно, завтрак, зная, что ей потребуются силы. Она старалась есть медленно, хотя ей хотелось проглотить все разом. Когда она закончила есть, в столовую стали подтягиваться другие спортсмены. Она торопливо их поприветствовала, отказалась от чашки кофе, предложенной Владиславом, не обратила внимания на чопорное приветствие Илоны. Ей нужно было проверить лыжи. Какое имеет значение то, что они подумают, что она расстроена. Она была занята другими, более важными вещами.
Техники уже были заняты работой, но делали все без огонька. В комнате царила атмосфера отдыха, как обычно в последний день тренировок, если за ними не следовали соревнования. Катринка проверила все три пары лыж, решила, что края на одной паре должны быть острее, и попросила техника, которому она нравилась, заняться этим. Мазь была сложная. Было трудно определить, подойдет ли она днем.
– Как ты думаешь? – спросила она техника.
– Голубой парафин будет в самый раз, – ответил он. Он начал втирать голубую мазь в лыжи.
– Почему ты не расслабишься немного? Сегодня же последний день. Повеселись.
– Ты это говоришь всем девушкам, – усмехнулась она.
– Только тем, которые хотят слушать. Желаю тебе хорошо провести время.
– Упорно работать и хорошо отдыхать это мой девиз.
– Ты будешь сегодня на вечеринке? – спросил он. Какая у нее чудесная улыбка, подумал он: она освещает все ее лицо, а глаза сияют, как море на солнце. Он уже слышал, что она поссорилась с Владиславом.
– Ты когда-нибудь слышал, чтобы я пропустила вечеринку? – ответила она со смехом. Она добавила ложь к списку своих грехов, за которые – она была в этом уверена – будет наказана.
Ота Черни и другие тренеры заранее выбрали трассы. Та, которая интересовала Катринку, была в тот день третьей, что ее устраивало по времени. Она уже успеет разогреться, но у нее будет еще достаточно сил и энергии.
На первых двух трассах Катринка каталась осторожно, стараясь почувствовать состояние снега, разогреть мышцы, оценить настроение товарищей по команде и тренеров. Настроение лыжниц на склонах, как и в бытовке, было легкомысленное. Напряженные недели тренировок были уже позади, после ужина наметили вечеринку.
Прежде чем подняться на третью трассу, Катринка пожаловалась на крепление и попросила поменять ей лыжи, взяв те, которые для нее утром приготовил техник, Когда она поднялась наверх, то увидела Оту.
– Надо проверять крепления прежде, чем встаешь на лыжи, – заметил он.
– Хорошо. Я думаю, что просто не заметила.
– В следующий раз будь внимательнее. Она улыбнулась ему:
– Хорошо. Обязательно.
Она была уверена в том, что делает все правильно. Ей только не хотелось причинять боль и разочаровывать Оту Черни. Но Катринка и не думала о том, что может изменить свое решение, что должна пожертвовать своей судьбой, чтобы не огорчать человека, который был ей вторым отцом.
– Спасибо, – поблагодарила она его за все.
Когда Ота дал сигнал, она стартовала, как пуля. Лыжи скользили по снежной поверхности, и все ее колебания, страхи, вина остались позади, она – ликовала. Перед ней спускалась другая лыжница, и Катринка следовала за ней, стараясь не отставать, чтобы у нее на хвосте не висела Илона Лукански. У основания второго склона лыжница впереди повернула направо, а Катринка – налево, к границе со Швейцарией. Сзади Илона и еще кто-то кричали ей, что она поехала не в ту сторону. Нет, подумала она, именно в ту. Это правильный путь! Она чувствовала себя птицей, парящей в небе. Она оглянулась через плечо и увидела несколько фигурок, преследующих ее. Среди них наверняка были агенты тайной полиции. Они не волновали ее, они не так хорошо катались, чтобы догнать ее. А Ота может, если попробует? Попробует ли он? Оглянувшись еще раз, она увидела черно-белую шапочку Илоны. Догоняет ли она ее?
– Катринка, за каким чертом ты это делаешь? – кричала Илона. – Вернись!
Попробуй догони меня, подумала она, но не отвечала, сберегая энергию.
С вершины за преследованием наблюдал Ота Черни. На лице его отразились разочарование и злость: вместе с Катринкой к границе Швейцарии уходили его последние мечты. Он чувствовал, что его предали. Он с самого ее детства знал, что она способна привести в исполнение любой сумасшедший план, даже самый неожиданный. Но в то, что она могла так поступить с ним, сбежать без единого слова объяснения, он никогда бы не поверил.
Ота знал, что слишком стар и ему не достичь Катринкиной скорости. Ее не поймать тем, кто пытается это сейчас сделать. Мог бы Владислав Элиас или кто-нибудь другой из мужской команды, но все они катались на другом склоне. Могла только Илона Лукански. Он оглянулся – никто и не пытался: кроме Илоны и агентов полиции, все спокойно стояли и наблюдали. К своему удивлению, Ота внезапно почувствовал гордость и надежду. Он гордился мастерством и смелостью Катринки. Но надежду на что? Если Илона поймает Катринку и будет ее удерживать, пока не подоспеет тайная полиция? Или на то, что Катринке удастся вырваться на свободу?
Нет, он не хочет, чтобы Катринку насильно вернули. Он вспомнил ее настроение, растерянное и подавленное с тех пор, как умерли Иржка и Милена. Он чувствовал, что она несчастлива, и хотел утешить ее, но не знал как. От чего она бежала? Или к чему? Что бы это ни было, он надеялся, что это принесет ей радость, которой не было в его жизни. Пусть ей все удастся, подумал он, то ли обращаясь к Богу, то ли убеждая себя.