Читать интересную книгу Крепость - Лотар-Гюнтер Буххайм

Все же я здорово удивлен тем, как легко допустил эту нежданную гостью в свое хозяйство – ей разрешено даже подниматься по лестнице на чердак – и предложил ей возможность проживать здесь, если воздушные налеты станут совсем уж тяжелыми. Теперь, в мае, окружающая дом природа гораздо красивее, чем в городе. Показываю ей также место, где обычно прячу ключ от двери. При всем при том, во мне поднимается волна тщеславного великодушия: все это, конечно же, распространяется и на ее мужа.

Я здорово простудился. Даже немного лихорадит. Смеюсь над своим отражением в зеркале: у меня красные скулы – будто намалеваны свеклой. Теперь-то уже с нетерпением ожидаю приезда Хельги. Она начинает суетиться, бежит в аптеку за требуемым настоем или еще за чем, что может, по ее мнению, помочь мне. Несмотря на кашель и текущий нос, чувствую в себе силы к работе. Мне кажется, даже стало немного лучше, и я осмеливаюсь написать пару набросков, на что еще вчера не осмелился бы.

На обед у нас наваристый суп и через каждый час горячий чай. Хельга привела в порядок и расставила кучу книг и теперь едва держится на ногах. Когда ей приходит время отъезда, она говорит, что лучше бы осталась здесь. Но как же она может это сделать, не предупредив своих? По-деловому сухо, Хельга говорит на это:

- Я уже это сделала. Я позвонила с почты, когда ходила в аптеку. Бабушка позаботится обо всем.

Меня охватывает чувство неловкости. Как мне связаться с Корнелией, которая тоже хотела посетить меня? Здесь будет немного тесновато.

Хельга снова приносит чай. Мне просто необходимо немедленно выйти на свежий воздух, предлагает Хельга, немного прогуляться.

Против изнуряющего кашля – прогулка? Почему бы и нет!

Когда мы уже на середине северной части луга, у ручья, мне приходит в голову одна коварная мысль. Говорю Хельге, что мне надо заглянуть к соседу, при этом держу в голове, что у Доктора Раймерса есть телефон. Мне кажется, меня можно простить – ведь в конце-концов я же простужен.

- К тому же очень легко, – говорю Корнелии по телефону, – хотя мне уже лучше.

Когда, позже, лежу без сна, насмешливо издеваюсь над собой: «Чистота и скромность лица того, кого ты ищешь и найдя полюбишь, вдруг появившись пред тобой тебя захватит как волна морская…»

Да, ребята, я – точно болен!

В полудреме слышу звук самолетов. Это всего лишь гудение генераторов в прожекторной установке, но как же я перепугался! Выхожу на балкон, ноги босы, чтобы посмотреть, не на Мюнхен ли совершается нападение, и точно, на севере участок неба окрашен в красный цвет – сектор более 90°! Мерцающие огоньки в нем не несут ничего хорошего: это падают бомбы в пожарища домов.

Однако прожекторная установка стоит черным бугром.

Трудно поверить: я видел всего лишь раз, как прожектор направил в небо, строго вертикально, свою молочно-белую платформу и с тех пор так и стоит. А может быть вся эта установка будет задействована, когда воздушная армада союзников будет отходить на юг или пробиваться с юга.

С балкона мне видно окно комнаты Хельги. У нее горит маленький ночничок. Сделав шаг поближе к ограждению балкона, вижу, как она лежит под моим пестрым, румынским одеялом, в изголовье две подушки, и читает – картина, достойная лирики Кароссы.

Лишь наступает утро, а Хельга уже на кухне. Она хочет поехать в город, чтобы посмотреть, что там произошло ночью.

Моя комната с ее отъездом становится какой-то пустой. Пробую еще одну попытку со «стариком» Деницем. В этот раз дело идет лучше, но недостаточно хорошо. Испытываю голод и иду на камбуз, чтобы найти, чего пожевать. И тут вижу, что Хельга позаботилась и об этом: мне надо всего лишь подогреть кастрюлю.

Ближе к вечеру возвращается хельга6 все в порядке. Она привезла с собой фартук – чтобы не испачкаться на кухне при готовке еды.

Новый день так красив, как ни один другой весенний денек в Фельдафинге: все блестит в лучах утреннего солнца. Слева направо по небу растянулась цепочка следующих друг за другом облаков. Старая ведьма сидит на своей скамейке, а у ног примостился Чазарли. Оба греются на солнышке.

Хельга отоварила мои продуктовые марки. Получила хлеб, масло и колбасу. Скоро приходится убирать масло в тень моего большого чайника, так сильно припекает солнце.

Появляется рассыльный с телеграммой. Едва увидев этого человека, вздрагиваю от испуга. И не без оснований: мне приказано «незамедлительно» прибыть в Берлин.

Смотрю на печать: почта здорово припозднилась с вручением срочной телеграммы. Я должен был выехать еще вчера. Теперь же нужно спешить.

- А что же будет с вашей работой? – спрашивает Хельга.

- Могу лишь оставить все как есть. Возможно я скоро вернусь, – говорю как можно мягче. При этом знаю: произошло нечто непредвиденное. Навряд ли Масленок захотел, чтобы я просто прокатился на поезде туда-сюда.

Пытаюсь убедить Хельгу остаться, но она хочет выехать в Мюнхен и остаться в нем.

- А что же с едой делать? – интересуется Хельга.

- Вино и еду возьмите с собой в Мюнхен. В Берлине у меня все будет. Все, что нужно.

Мой поезд отправляется точно по расписанию. Надеюсь, что в этот раз все пройдет без сучка и задоринки. Как я устал уже от этих ночных поездок, убеждаю себя и ищу возможность дневного переезда через Нюрнберг. Еще до полуночи мне необходимо прибыть в Берлин, если там не будет очередного авианалета.

Купе не очень полно, у окна, напротив меня, сидит молодая большеглазая женщина, которая, судя по всему, и заняла обе багажные сетки: в одной сумка, в другой – довольно объемный пакет, больше напоминающий тюк: упаковка – чистая мешковина. С любопытством перевожу взгляд с одной полки на другую, и когда поезд, наконец, трогается, мое любопытство уже удовлетворено: это вовсе не ее багаж, объясняет моя попутчица беззаботным тоном, она лишь сопровождает его до Берлина. Узнаю, что в тюке важная «специальная деталь» для генератора.

Красотка оказывается настоящей веселушкой. Готова болтать всю дорогу. Но в этот раз я хочу почитать.

ЧАСТЬ II

СНОВА БЕРЛИН

Невольно удивляюсь тому, что на Бендлерштрассе все еще стоит здание нашей конторы. Масленок сидит, наверное, за тем же столом. Вот удивится, когда я скажу, как далека от завер-шения моя картина с Деницем.

Перед дверью Масленка впервые задерживаюсь. Надо собраться и принять строгий военный вид.

- Прибыл по вашему приказанию, господин капитан! – слетает у меня с губ так скрипуче, как только могу. Масленок аж перекашивается от моего военного ритуала и парадного вступления. В ответ он достает спрятанную было эрзацсигару.

– Ну, как? – интересуется он.

- Замечательно, господин капитан! Из-под одного налета – в другой. При поездке туда – на-лет штурмовиков на поезд, перед Регенсбургом, и это несмотря на платформу с зенитками.

- С чего бы это? – удивляется Масленок. – Штурмовики в ТЕХ местах?

Вид у него такой, словно я кормлю его баснями. Приходится объяснять:

- Поезд стоял перед мостом через Дунай в ожидании разрешающего сигнала светофора, ко-гда завыла сирена. Но машинист не подал состав назад – нет, поезд остался стоять, а паровоз все пускал и пускал пар из трубы. Ни один здравомыслящий человек этого не понял. Начальник поезда тоже – он был бессилен что-либо сделать. А потом на бреющем полете поя-вился этот самолет и со всего имеющегося у него на борту оружия открыл стрельбу по лю-дям…

- Ну, вам чертовски повезло!

Я предпочитаю умолчать о моем коричневом соседе по купе. Итак, слишком разболтался. Замолкаю в ожидании, когда Масленок, наконец, поинтересуется моей работой. Однако капи-тан слушает меня с видимым удовольствием. На его бесстрастном, словно отполированном ли-це застыла ухмылка.

Ладно. Продолжим:

- А по дороге сюда я уже крепко застрял в Нюрнберге.

- Не мне вам объяснять, как обстоят дела в Рейхе! – прерывает мои стенания Масленок. – Мы здесь точно так же на фронте, как и вы там.

Только тут до меня доходит, что могло понравиться Масленку в моем рассказе.

- Ну, а как было в Мюнхене?

Мюнхен!

У меня же есть о чем просить. Глубоко вздыхаю и голосом диктора произношу: «Два тяже-лых налета. Академии тоже досталось. Моему ателье конечно тоже – со всеми работами. Сгоре-ло все!»

У Масленка от удивления вытягивается лицо. Но он тут же высказывает сочувствие: «И чем же мы теперь займемся?» – «У меня дома, в Фельдафинге, есть наброски и эскизы, – я почти проболтался. – Отложим на время, господин капитан.» – «А как далеко вы продвинулись в сво-ей работе?» – интересуется Масленок. Его странно равнодушно звучащий голос приводит меня в замешательство. Неужели только в конце разговора до меня дойдет весь смысл его слов?

- Картина еще не готова – не совсем так, как я хотел бы.