соседи Николаса тоже пришли пешком. Оно и понятно, держать собственный выезд в большом городе роскошь, что не каждому по карману, приличный наёмный экипаж уж точно обойдётся дешевле. Да и автомобили, судя по их количеству, становились доступнее не по дням, а по часам.
Перед воротами особняка мы непринуждённо влились в общий поток прибывающих пешком, в каретах и на машинах. Миновали узорчатую арку и прошли по короткой мощёной дорожке. Поднялись по ступенькам высокого белоснежного крыльца и переступили порог дома. За распахнутыми дверями начинался просторный холл с мозаичным полом и изгибающейся дугой лестницей. Двое лакеев принимали у гостей плащи и головные уборы, если таковые имелись в наличии, и с поклоном предлагали повернуть направо. Справа располагалась гостиная, то ли переходящая во вторую гостиную, то ли бывшая первым помещением в анфиладе комнат.
Мы чётко следовали инструкциям Виргила: двигались неспешно, не глазели по сторонам в открытую, улыбались, кивали и приветствовали людей, которых видели первый раз в жизни, так, словно давно знакомы уж если не плотно, то хотя бы шапочно. Собравшиеся в ответ улыбались, кивали и здоровались с нами, не желая демонстрировать, что они не просто нас не помнят — знать не знают. Филипп заверил, что в светской тусовке Риджа та же история: кто-то кого-то не помнит, кто-то кого-то действительно не знает, кто-то с кем-то пересекался при обстоятельствах, кои обе стороны предпочли бы забыть, и в результате при любом раскладе все старательно делают вид, будто знают всех присутствующих. Единственное, кого нам поначалу следовало избегать — хозяина дома, которого надлежало поприветствовать сразу по прибытию. Приветствовать Николаса мы не собирались и потому сразу попытались отыскать его глазами.
— Вон он, — Филипп небрежным жестом указал на мужчину, стоящего возле разожжённого камина в компании двух барышень и одного молодого человека. К ним то и дело подходили прибывающие гости, здоровались, обменивались дежурным набором фраз.
Николас был в меру высок, темноволос, синеглаз и хорош собой. Без пышущей из всех щелей подчёркнутой брутальности, но и не слащаво смазлив. Есть чем увлечься девушке, особенно девушке, внимание к которой мужчины проявляли весьма дозированно. С сестрой короля, как-никак, не шибко забалуешь.
— Он тебя не узнает? — спохватилась я запоздало.
— Нет.
— Уверен?
— Уверен. Полагаешь, озейн Беллендор запомнил всех, кого видел при фартерском дворе? Даже если моё лицо ему покажется знакомым… что ж, мало ли кто кого и при каких обстоятельствах видел? Я уже говорил, никто не признается.
Тем не менее, Филипп увлёк меня в соседнее помещение, оказавшееся чем-то вроде музыкального салона, меньше гостиной заставленного мебелью, зато с пианино. Народу тут хватало, бродили взад-вперёд парочки, собирались небольшие компании. Между ними шмыгали лакеи с подносами, и Филипп остановил ближайшего, взял два бокала с шампанским. Один передал мне, второй пригубил сам.
Я тоже пригубила, но и только.
— Ждём, когда основной поток прибывающих иссякнет, отсчитываем десять-пятнадцать минут и выходим?
Филипп кивнул, и мне почудилась рассеянность в простом этом движении. По сторонам он посматривал так, словно узрел нечто давно не виденное, и теперь не мог решить, как относиться к внезапному явлению.
— Только не говори, что тебя смущают фраки и отсутствие пышных юбок на дамах, — прокомментировала я.
— Нет.
— Тогда мой вырез, — я подавила дурацкое, совершенно неуместное желание скинуть палантин с рук, повернуться к сочетаемому спиной и покрутить бёдрами для лучшего, так сказать, обозрения.
— Нет, — Филипп наконец посмотрел и на меня. Странно, я бы сказала, посмотрел, пытливо. — Ты сегодня выглядишь…
— Как?
— Очень непривычно.
— Охотно верю. Мне и самой непривычно. Обычно я редко так основательно крашусь. И скажу тебе по секрету, вечерние платья с вырезом до задницы я обычно тоже не ношу.
Минуту-другую мы молчали, иногда притворяясь, будто здороваемся с мимо проходящими. Люди вокруг беседовали и шептались, звенели бокалы. Затем Филипп ещё раз огляделся и понизил голос.
— Варвара…
— М-м?
— Я давно хотел тебе сказать…
— Что? — поторопила я, а то Филипп такие продолжительные паузы в речи делал, словно надеялся растянуть её на всё присутственное время.
— Это было… весьма неожиданно, когда Алишан назвала меня твоим сочетаемым, — Филипп осторожно покрутил бокал в руках.
— Но ты смиренно принял взваленный на тебя долг. Да-да, слышала, помню.
— Потому что порой стать сочетаемым адары — и впрямь долг. Когда адары только ступили на эти земли и начали избирать первых сочетаемых, их выбор считался высокой честью, милостью, дарованной богами простым смертным.
— А потом адары потеряли статус божественных посланниц и выбор сочетаемого перестал быть высшим благословением. Знаю, читала.
— Ты права… по-своему. Я принял свою участь и смирился с судьбой. Но действительность такова, что я не могу исполнить свой долг всецело, как то требуется от сочетаемого.
— Ну, как бэ тебя никто не заставляет, — заметила я, силясь угадать, к чему Филипп клонит. — Мы все взрослые люди, способные решать сами за себя, и я за этичную немоногамию. Никто никого не неволит, не принуждает, в койку силой не тащит…
Ой, кто о чём, а Варя опять о постели! Сейчас Фил как сказанёт, что я совсем озабоченная, только о сексе и думаю…
— Не тащит, верно, — неожиданно согласился Филипп, с повышенным вниманием изучая пузырьки в шампанском. — Мне известно, что разделение ложа адарой и её сочетаемым закрепляет ту связь, что между ними формируется. И я избегал разделения… ложа не потому, что ты мне неприятна или вовсе противна.
Какое облегчение, угу.
— Ты мне приятна… пожалуй, больше, чем я мог ожидать в подобной ситуации.
Он мне что, признаётся?
Не в любви, конечно, но… в наличии симпатии?
За это стоит выпить.
Один глоточек.
— Так сложилось, что я не могу дать тебе того, что ты рано или поздно от меня потребуешь. Поэтому я полагал, что пока связь не закреплена, то… всегда остаётся путь к отступлению. У тебя есть Люсьен, он твой сочетаемый… каким бы образом он им ни стал… и он молод и…
Глоточек эффект возымел — я сообразила, к чему Филипп ведёт.
— Ты о том, что не можешь иметь детей?
Филипп мгновенно отвлёкся от медитативного созерцания пузырьков и посмотрел мне в лицо.
— Ты знаешь?!
— Знаю.
— Откуда? — и взгляд такой, будто информация эта с грифом повышенной секретности и добыть её я могла исключительно неправедным способом.
— Свекромон… твоя дражайшая матушка была крайне озабочена тем, как бы отвадить злую адару от её обожаемого сынули… и пошла ва-банк. Заявила, что у неё совершенно случайно обнаружилась милая, добродетельная во всех отношениях девушка… если не считать, что дева уже беременная. От тебя, — я