Читать интересную книгу … Para bellum! - Владимир Алексеенко

Для немцев в ходе войны построение наших войск было настолько диким, что они почти все отмечали эту особенность блестящей советской военной теории – вводить войска в бой по частям, давая противнику возможность перебить их по отдельности.

Немецкие генералы исповедовали совершенно другой принцип – массированного удара. Не только вся пехота, а вообще все рода войск должны участвовать в бою. Если бой идёт, то никто не должен отсиживаться, даже если по его боевой профессии вроде и нет сейчас работы.

Скажем, сапёрный взвод пехотного батальона создавался только если не было боя, в бою его солдаты были в стрелковых цепях, вернее – это стрелков дополнительно обучали сапёрному делу. У командира пехотной роты по штату было четыре курьера (связных). Поскольку они не все сразу бегают с приказаниями, то чтобы не сидели во время боя без дела, им дали снайперскую винтовку.

Я, например, никогда не читал, чтобы наши сапёры были истребителями танков. А у немцев истребление танков было одной из боевых задач полковых сапёров, сапёры были обязательны в группах истребителей танков – затягивали на шнурах противотанковые мины под гусеницы двигающегося танка, ослепляли его дымовыми гранатами и шашками, подрывали повреждённый танк, если экипаж не сдавался.

А дивизионный сапёрный батальон немцев, за исключением миномётов, был вооружён точно так же, как и пехотные батальоны, кроме этого он имел 9 огнемётов, так как обязан был штурмовать вместе с пехотой долговременные укрепления противника.

Ещё пример. Предположим идёт бой, а у противника нет танков. Получается, что противотанковой артиллерии нечего делать. Нет, это не по-немецки. У Гудериана в воспоминаниях есть момент, когда он в бою в поисках своих частей подъехал к деревне, занятой нашими, а деревню атаковала всего лишь «одна 37-мм противотанковая пушка». Это сразу не понять – как артиллеристы без пехоты могли атаковать? Но дело в том, что во всех противотанковых подразделениях немецкой пехотной дивизии были и стрелки. На каждую пушку приходилось по 3 солдата с ручным пулемётом. Вместе с 6 вооружёнными винтовками артиллеристами они составляли что-то вроде пехотного отделения, усиленного пушкой. Поэтому наряду со стрелками и оборонялись, и атаковали, а когда у противника появлялись танки, то они занимались своими прямыми обязанностями.

По штатной численности в начале войны наш полк даже превосходил немецкий, но когда начинался бой, то в немецких полку и дивизии оружием действовало одновременно гораздо больше бойцов, чем в наших.

Довоенные взгляды

Читая стенограммы декабрьского 1940 г. Совещания высшего командного состава РККА, я пришёл к мысли, что у советских и немецких генералов перед войной были существенные расхождения по основополагающим идеям ведения боевых действий.

Взгляд на цель боевых действий. Как мне видится, у советских генералов целью боевых действий был рубеж. Рубежи либо достигались в наступлении, либо отстаивались в обороне. Уничтожение противника являлось как бы следствием выхода на рубеж – враг мешал это сделать и его уничтожали, а для удержания рубежа или его занятия не жалели никакие средства. Это, кстати, отмечают и те немецкие генералы, которые в своих воспоминаниях пытаются оценить своего советского противника.

Отмечают и удивляются. Поскольку у немцев целью боевых действий было только уничтожение противника, рубежи имели второстепенное значение. Немцы исходили из мысли, что если уничтожить противника, то занять или удержать любой рубеж не составит проблем.

Главный фактор победы. Судя по всему немцы главным фактором победы считали нанесение по противнику удара как можно большей силы, для чего у них предусматривались для участия в бою одновременно и все силы, и все рода войск.

А вот из выступления на Совещании советских генералов совершенно явственно видно и даже выпирает, что они главным фактором победы считали огромное численное преимущество над врагом.

Сможет ли страна обеспечить это преимущество или не сможет – их это в основном не колыхало. Как в сказке Салтыкова-Щедрина о мужике, который на необитаемом острове двух генералов прокормил. После того, как один генерал выдал мужику приказ на обеспечение пропитания, другой поинтересовался у первого – а где же мужик это всё достанет? На что первый безапелляционно заявил: «Ен мужик, ен достанет!»

Вот глава ВВС РККА П. В. Рычагов на Совещании докладывает: «Из опыта современных прошедших и идущих войн авиационная плотность достигается до 25 самолётов на один километр фронта».

Из опыта каких войн он это рассчитал?! Дело в том, что уже перед его докладом выступающие обсуждали, что немцы в мае 1940 года ударили по французам на фронте 1000 км силами авиации в 2,5 тыс. самолётов, т. е. плотность в 10 раз меньшей, чем берёт за основу Рычагов. Далее.

«Необходимо сделать вывод, что в современной войне на главном, решающем направлении (примерно по фронту 100—150 км – Ю.М.) в составе фронта будет действовать не менее 15—16 дивизий, т. е. 3500—4000 самолётов».

С П. В. Рычаговым не согласился, в частности, прославившийся громкими поражениями в последовавшей войне Ф. И. Кузнецов, генерал-лейтенант, командующий войсками Северо-Кавказского военного округа: «Я считаю, что эта цифра должна быть значительно больше».

С Кузнецовым солидаризировался Г. К. Жуков, который считал, если «общая ширина участков главного удара в предпринимаемой операции должна быть не менее 100—150 км», то для обеспечения операции потребуется «30—35 авиационных дивизий», т. е. до 8000 самолётов.

А вот мысль из выступления Е. С. Птухина, генерал-лейтенанта, командующего ВВС Киевского особого военного округа: «Для того, чтобы уничтожить материальную часть на аэродромах (противника – Ю.М.), а мы считаем в среднем на аэродроме будет стоять 25—30 самолётов, нужно подумать о мощном ударе на этот аэродром. Значит группа должна быть не менее 100—150 самолётов».

Правда это как-то не координировалось с тем, что немцы с 10 мая 1940 года в течение трёх дней проводили налёт на 100 французских аэродромов на глубину до 400 км «мелкими группами без прикрытия истребителей» (Я. В. Смушкевич) и «было выведено из строя около 1000 самолётов» (М. Н. Попов, генерал-лейтенант, командующий 1-й Краснознамённой армией Дальневосточного фронта).

Давайте теперь сравним цифры Совещания с теми, которые через полгода показала война с немцами. Немцы завоевали господство в воздухе и наступали на РККА на фронте более чем в 3000 км. Исходя из «скромных цифр» П. В. Рычагова – 25 самолётов на 1 км фронта, – с которыми не согласны ни Кузнецов, ни Жуков, – немцы должны были бы иметь 75 000 самолётов. Но на 22 июня 1941 года они против 9917 наших самолётов в западных округах сосредоточили всего 2604 самолёта (в три раза меньше, чем Жукову требовалось всего лишь для проведения фронтовой операции на фронте в 400 км). И завоевали господство в воздухе вплоть до 1943 г.!

Не менее щедро наши генералы относятся и к живой силе. В своём докладе Г. К. Жуков подсчитал, что для наступательной операции на фронте 400—450 км, с главным ударом на фронте 100—150 км, ему требуется «стрелковых дивизий порядка 85—100 дивизий, 4—5 механизированных корпуса, 2—3 кавалерийских корпуса». Это свыше 1,9 млн. человек даже без артиллерийских, инженерных, транспортных, тыловых и прочих соединений и частей армейского и фронтового подчинения. Сравним: 22 июня 1941 года в сухопутные силы Германии на Восточном фронте, протяжённостью свыше 3000 км, входило всего 85 пехотных дивизий, а все эти силы составляли 3,3 млн. человек. Но немцы наступали до осени 1942 г. – до Кавказа! В ходе войны никогда ни один фронт ни в одной операции не имел плотности войск, запрошенной Жуковым.

Ещё. Из доклада Г. К. Жукова следует, что ударная армия должна сосредоточить на «участке главного удара шириною 25—30 км … около 200 000 людей, 1500—2000 орудий, массу танков». Т. е. 7 человек на погонный метр фронта. С такой плотностью, надо сказать, и затоптать противника не сложно.

Не мудрено, что и после войны материалы этого Совещания оставались секретными – слишком много вопросов они оставляют о профессиональной компетенции наших генералов.

Взгляд на последний удар. Судя по многим факторам, последний удар в бою согласно советской военной мысли до– и военной поры, наносился штыком. Пехота должна была сблизиться с противником до расстояния штыкового удара и поставить точку в бою рукопашной схваткой. Четырёхгранный штык, который для других целей невозможно применить, был неотъемлемой частью винтовки Мосина – основного оружия советской пехоты. В 1943 году её модернизировали в карабин, но штык оставили, причём несъёмным. Даже автомат Калашникова 1947 года без штыка не мыслится. Штыковому бою учили пехоту и до войны и всю войну. А у кавалерии шашка являлась обязательной для солдата – и кавалерия должна была последнюю точку в бою ставить холодным оружием.