Читать интересную книгу … Para bellum! - Владимир Алексеенко

А вот все ли советские генералы понимали какой должна быть полковая артиллерия – непонятно. Советская полковая 76-мм пушка образца 1927 г. была почти в рост человека и по площади щита раза в три больше немецкой. Весила 900 кг и стреляла на 8,5 км. Зачем так далеко? Ведь полки в бою сближаются на несколько сот метров.

Мой оппонент А. Исаев пишет, что эта пушка обладала возможностью стрельбы по танкам. Да. Шрапнелью, со взрывателем, поставленным на ударное действие, она могла пробить до 30 мм брони с близкого расстояния. Но лобовая броня немецких танков уже была более 50 мм. Мало этого, скорость снаряда у этой пушки 387 м/сек., если она выстрелит по танку идущему на неё со скоростью 20 км/час с расстояния 400 м, а механик-водитель изменит курс танка всего на 30°, то за время полёта снаряда танк сместится в сторону на 2.5 м и снаряд пролетит мимо. Да и какой танкист позволит стрелять по себе этому шкафу? Это нужна масса счастливых стечений обстоятельств – чтобы танк подъехал вплотную и не заметил пушку, развернулся к ней кормой, остановился. Тогда может быть она его и подобьёт.

И ещё момент, о котором я уже писал. Обе противоборствующие стороны в бою прячутся в складках местности, в лесах, за зданиями. А наша полковая пушка – это пушка, т. е. оружие настильной стрельбы. Если противник находится недалеко от неё, то перебросить снаряд через стоящее перед ней здание, через лес, забросить его в овраг она не может. А немцы сделали своему пехотному 75-мм орудию раздельное заряжание, они перед выстрелом могли изменить навеску пороха от одного до пяти картузов. Орудие по этой причине могло практически на любое расстояние стрелять с высоко поднятым стволом, перебрасывая снаряд через любое препятствие перед собой и забрасывая его за любое прикрытие, за которым спрятался противник. Кроме того, это орудие отличалось исключительной точностью стрельбы, впрочем, как и всё немецкое оружие. А наша пушка перед стрельбой изменить заряд пороха не могла – она была унитарного заряжения.

Давайте мысленно представим себе дуэль между нашей 76-мм полковой пушкой и немецким 75-мм пехотным орудием. Представим, что на вершины двух высоток, отстоящих друг от друга на 1,5-2 км, противники выкатили эти орудия.

Немцы выстрелят первыми с полным зарядом пороха, прямой наводкой и не один раз, поскольку их пехотное орудие трудно обнаружить. Но если его обнаружат, то расчёт легко скатит орудие вниз на обратный скат высоты, уменьшит заряд пороха и продолжит огонь с закрытой позиции, т. е. перебрасывая снаряды через высоту за которой орудие укрылось.

А снаряды нашей пушки будут либо взрываться на переднем скате высоты, либо перелетать над головами немцев. Положим, спасаясь от огня, расчёт нашей пушки тоже скатит орудие на обратный скат своей высоты, но немцы его и там достанут, так как снаряд их орудия летит по крутой траектории.

У нашей полковой 76-мм артиллерии против немецкой не было шансов устоять, хотя их орудие наверное раза в два дешевле, чем наша пушка.

Вот конкретный пример такого боя из воспоминаний А. Т. Стученко, в 1941 г. – командира кавалерийской дивизии. Он решил подготовить артиллерийским огнём прорыв дивизии через деревню занятую немцами. «Подан сигнал „Пушкам и пулемётам к бою“. Они взяли с места галопом и помчались вперёд на огневую позицию. После первых же их залпов у врага началось смятение. В бинокль можно было видеть, как отдельные небольшие группы противника побежали назад к лесу. Но буквально через несколько минут … немцы оправились от первого испуга и открыли огонь по нашим батареям и пулемётам, которые всё ещё стояли на открытой позиции и стреляли по врагу. От первых же снарядов и мин мы потеряли несколько орудий и тачанок …». То есть, в данном случае наша артиллерия даже первой открыла огонь и даже имела возможность выпустить снарядов по 20 на орудие по врагу, до его первого выстрела, а к результату это не привело – немецкая полковая артиллерия всё равно выиграла бой.

В ходе боя противник может укрепиться так, что будет недоступен снарядом 75-мм калибра, скажем, в блиндаже или в подвале крепкого каменного здания. На этот случай в немецком пехотном полку было 2 тяжёлых 150-мм пехотных орудия. Они весили сравнительно не много (1750 кг) и стреляли на дальность до 5 км снарядом весом 38 кг. Предположим, что противник ведёт огонь из-за толстых стен подвального этажа многоэтажного каменного здания. Это 150-мм орудие могло при полном заряде выстрелить прямо в окно здания, либо уменьшив заряд, выстрелить вверх так, что снаряд бы упал на крышу здания и, проломив перекрытия, разорвался бы в подвале.

Некоторые читатели считают, что в нашем стрелковом полку был эквивалент этим орудиям – 4 120-мм миномёта, стрелявших минами весом 16 кг. Это не эквивалент и дело даже не в том, что мина весом 16 кг по пробиваемости и мощности не идёт ни в какое сравнение со снарядом весом 38 кг.

Миномёт – это не орудие точной стрельбы, это оружие заградительного огня, он стреляет не по цели, а по площади, на которой находится цель. По теории вероятности, если стрелять достаточно долго, то какая-нибудь мина попадёт и точно в цель. Но за время, которое потребуется для этой стрельбы, и цель может уйти из-под обстрела, и вражеские артиллеристы обнаружить позиции миномётов и уничтожить их. Да и представим, что в рассмотренном нами примере у каменного здания прочные бетонные перекрытия, которые мина насквозь пробить не может. Противник будет в безопасности от огня наших миномётов, поскольку в стену здания миномёт выстрелить не сможет.

А немецкое 150-мм пехотное орудие стреляло исключительно точно. Об этом можно прочесть в воспоминаниях человека, который поставлял в Вермахт это орудие, – у министра вооружения фашистской Германии А. Шпеера. В конце 1943 г. он посетил советско-германский фронт на полуострове Рыбачий и там: «На одной из передовых позиций мне продемонстрировали, какой эффект производит прямое попадание снаряда нашего 150-мм орудия в советский блиндаж … я своими глазами видел, как от мощного взрыва в воздух взлетели деревянные балки». Чтобы это было не слишком тяжело читать, процитирую и следующую фразу Шпеера: «Сразу же стоявший рядом ефрейтор молча рухнул на землю: выпущенная советским снайпером пуля через смотровое отверстие в орудийном щите попала ему в голову».

Немецкие генералы настолько точно подобрали параметры артиллерийского оружия для своих дивизий, что, за исключением противотанкового, оно всю войну не менялось и лишь в производстве технологически совершенствовалось. Правда, если его не хватало, то в полках вместо 75-мм лёгкого пехотного орудия использовалось 2 81-мм миномёта, а вместо 150-мм тяжёлого орудия 2 120-мм миномёта. Но это только в случае, если не хватало этих орудий.

А у нас в дивизиях в ходе войны артиллерия всё время менялась. В 1943 г. стали производить новую, лёгкую, весом 600 кг, 76-мм полковую пушку, но до раздельного заряжания так и не дошли …

Экономика войны

А теперь об артиллерии всей дивизии. У нас в начале войны в дивизии довоенного состава, т. е. численностью до 17 тыс. человек, по штату предполагалось два артиллерийских полка: легкопушечный с 36 76-мм пушками конструктора Грабина, и гаубичный с 12 152-мм и 24 122-мм гаубицами.

А у немцев в дивизии был один артиллерийский полк с 36 105-мм и 12 150-мм гаубицами.

На первый взгляд наше преимущество в артиллерии было бесспорно. Наверное так его расценивали и Сталин и Политбюро. Но это только на первый взгляд.

Для тех целей, для которых предназначена дивизионная артиллерия – для подавления подготовленной обороны противника, 76-мм калибр был очень мал и толку от него было очень не много. Очень часто можно прочесть, что артиллеристы в той войне 76-мм дивизионную пушку очень хвалили. А почему артиллеристам её не хвалить? В. Г. Грабин создал её лёгкой, выносливой, удобной. Но стреляет дивизионная артиллерия со своего тыла и хвалить её должны не артиллеристы, а пехота, которой после стрельбы из этих пушек нужно идти в атаку на не подавленную оборону противника. А вот читать, чтобы пехота хвалила 76-мм пушку ЗИС-3 мне не приходилось. Пехота хвалила гаубицы, особенно 122-мм гаубицу М-30, образца 1938 г., конструктора Ф. Ф. Петрова. Эта гаубица оставалась на вооружение Советской Армии во внутренних округах по крайней мере до начала 80-х годов. Это было мощное и исключительно точное оружие. А пушки ЗИС-3 после войны с вооружения были быстро сняты, хотя её и хвалили артиллеристы.

По поводу того кому следует хвалить оружие нужно немного отвлечься. Стрелковый и артиллерийские полки примерно равны по численности. Если учесть количество артполков в дивизиях, в корпусах, в резерве главного командования, то мы сильно не ошибёмся, если примем, что в армии в ту войну на одного пехотинца приходился один артиллерист. Но …

За последние 28 месяцев войны в общих потерях советских войск пехотинцы составили 86,6 %, танкисты – 6,0 %, артиллеристы – 2,2 %, авиаторы – 0,29 % и остаток лёг на другие рода войск. Почти 9 из 10 погибших – это пехотинцы. Вот их и надо расспрашивать о том, какое оружие хорошее, а какое – плохое.