– Тебе ведь нравится, правда? – бормотал Джесси, взяв меня за волосы и слегка приподнимая мою голову.
Сила и скорость его толчков возросли.
Я кивнула, онемев от наслаждения, возбуждение быстро нарастало…
– Мне нравится трахать тебя, Кэсси.
И тут я взорвалась, мое тело судорожно дернулось, я выгнулась, сосредоточившись на ударах его пениса. Я мысленно видела его затвердевший член, входивший и выходивший из меня. Наши тела двигались в одном ритме, и каждый получал что-то от другого, пока наконец мы оба не добрались до вершины и не повалились без сил на измятую постель.
– Черт побери, – пробормотала я, уткнувшись лицом в простыню.
Джесси скатился с меня, тяжело дыша и посмеиваясь.
– Я же опоздаю! – вспомнила я.
– Не опоздаешь, – ответил Джесси, вдруг вскакивая и хлопая в ладоши, как какой-нибудь сержант. – Вперед, вперед, вперед! Душ, одеваться, а я заведу грузовик.
Я с трудом поднялась на ноги, перед глазами мелькали искры. Далее последовало самое стремительное в мире принятие душа, за ним – мгновенное одевание. К тому моменту, когда я связала в хвост влажные волосы, Джесси уже ждал меня на крыльце. Мы оба были весьма рассеянны, когда он вез меня через город к Гарден-Дистрикт, в объезд через Френчмен-стрит. Было очень странно просто проехать мимо своего ресторана. Я вытянула шею, пытаясь увидеть кого-нибудь из служащих, своих служащих.
В кафе царило дневное затишье. Я заметила руки Морин, вытиравшие один из столов. У Клэр был выходной, значит она, скорее всего, осталась в доме Уилла, может быть, смотрит телевизор, а может быть, читает. Оставалось лишь надеяться, что она уже не так грустит и ожидает перемен к лучшему. Клэр приняла нелегкое для нее решение пропустить летние занятия и поделить время между работой в кафе «Роза» и ресторане «Кэсси». Ей нравилось готовить, и Делл постоянно твердила, что у девушки природный дар к кулинарному делу. Уилл, впрочем, был тверд как алмаз. Если Клэр хочет жить у него, она должна в сентябре вернуться к учебе в любом колледже. Я бы ни за что не призналась Уиллу в том, что на самом деле это Джесси подал мысль о том, что Клэр могла бы учиться в Школе кулинарных искусств. Он даже предложил написать ей рекомендательное письмо. Когда я упомянула об этом как об одной из возможностей, Клэр буквально засветилась от радости. Она обняла меня так крепко, что я чуть не задохнулась, и на какое-то мгновение я поняла, как она, должно быть, выглядела в детстве – счастливая, беззаботная, спокойно смотрящая в прекрасное будущее.
Сейчас, думала я, прижавшись лбом к окну грузовика Джесси, Уилл должен быть уже наверху, он наверняка обсуждает меню с персоналом ресторана и заменяет пластиковые крышечки от декантеров, которые за ночь могли намокнуть. На эту тему мы с ним спорили все пять месяцев, потому что Уилл удивлялся, зачем надо переливать спиртное обратно из декантеров в бутылки.
– Затем, чтобы напитки не испортились, – отвечала я. – И чтобы в спиртное не забрались фруктовые мушки.
– Во всех барах, где я работал за свою жизнь, никто эти пробки не менял.
– Вот как? Скажи-ка мне их названия, чтобы я туда случайно не зашла!
В конце концов Уилл сдался. Мы разделили обязанности. Уилл занимался тем, что мне не нравилось (маркетинг, техническое обслуживание, общее планирование), предоставив мне те дела, которые я любила (обслуживание, составление меню, бухгалтерия). Но из-за такого деления труда у нас почти не было времени на общение. Мы встречались лишь при каких-то недоразумениях, которые необходимо было разрешить вместе, или когда уточняли список закупок, или в кухне, чтобы наскоро вынести свое заключение о новом блюде, сочиненном Делл.
Но вчера случилось нечто странное. Уилл появился из служебной раздевалки с влажными волосами – он только что принял душ. Он работал днем, я чаще всего – по вечерам. Но вчера я как раз была в кухне в этот момент… Принимать душ в рабочее время… такого не случалось даже в самые хлопотливые дни ремонта. Мы с Делл сидели на высоких табуретах, изучая каталог специй в поисках приправы для блюд из рыбы. Обычно Уилл носил темные хлопчатобумажные брюки и простые голубые или белые рубашки, но на этот раз он был весь в черном: черная рубашка на пуговицах, с французскими манжетами, черные строгие брюки и новые черные замшевые ботинки. От Уилла так чудесно пахло и выглядел он так чертовски сексуально, что у меня перехватило дыхание.
Чтобы скрыть свою реакцию, я криво улыбнулась и как можно более ровным голосом сказала:
– Рубашка отлично сшита.
– Спасибо, – ответил Уилл, разглаживая ее. – И стоит немало. Кстати, Делл, тот суп из морепродуктов на диво хорош. Его сегодня заказывали наперебой.
– Спасибо, спасибо! – ответила Делл, оглядываясь через плечо.
Уилл направился к задней двери, даже не попрощавшись, и у меня упало сердце. Похоже, у него было свидание. Я не стала спрашивать. Я не желала знать. Но я знала. Он отправился на свидание. Или уже стал любовником. От него просто исходило обещание секса.
Но мне-то какое дело? Никакого. В конце концов, в тот самый момент мой собственный любовник вез меня туда, где люди собирались ради разработки сексуальных фантазий и делали это с такой тщательностью, что им позавидовали бы сами олимпийские боги. Джесси повернул с Сент-Чарльз-авеню на Третью улицу, вместо того чтобы проехать, как обычно, по Магазин-стрит, а я и не заметила этого, пока не увидела трамваи, со звоном катившие среди высокой травы бульвара. У меня была открытка с изображением старого трамвая, она висела на холодильнике. Я купила ее в тот день, когда мы со Скоттом переехали сюда, то есть уже почти десять лет назад. Неужели я и вправду так долго живу в Новом Орлеане? Я думала, собственное дело поможет мне почувствовать себя более укоренившейся здесь, но все равно случались моменты, когда мне казалось, что я лишь туристка в этом городе.
Наконец мы подъехали к Особняку.
– Желаю повеселиться в твоем секс-клубе, – сказал Джесси, притягивая меня к себе, чтобы поцеловать. – Я тебе позже позвоню.
– Ладно.
Чувство тоски не оставляло меня до входа в Особняк. Как я изменилась с тех пор, когда впервые вошла в его ворота! Тогда я была напуганной, застенчивой, совершенно неуверенной в себе. Но почему я чувствовала себя брошенной? Не только потому, что в моей жизни не было мужчины. Причины крылись гораздо глубже. Я как будто отделилась от самой себя, я словно ехала по другим рельсам, в стороне от всего мира. И сегодня моя жизнь не всегда была легкой или счастливой, но она была полной, у меня была цель.