Из Зои будто вынули стержень. Она упала на дочь, завыла, зарыдала, забилась, будто в судорогах. На все это страшно было смотреть — так рыдают по мертвым, так оплакивают то, что дороже всего на свете, и чего никогда уже не вернуть — любимого ребенка, выношенного, вынянченного, памятного до последнего родимого пятнышка на теле, до ямочки на щеках, до ноготка на мизинчике! Нет ничего хуже, чем пережить свое дитя…
— Помоги! Да помоги же! — Зоя оторвалась от тела дочери, бросилась к Сергару, уткнулась головой в пол — Помоги! Сделай что-нибудь! Век за тебя бога молить буду! Я знаю, ты можешь! Или я тебя убью! Убью!
Женщина подняла голову, впилась в лекаря взглядом горячим яростью глаз, и Сергар невольно почувствовал холодный озноб — жутко! Вражеские маги не были так страшны! Куда там зеланским магам! Разъяренная женщина, которая защищает своего ребенка, гораздо страшнее! И ведь убьет, правда!
— Попробую помочь, я же сказал — Сергар устало помотал головой — Ты меня недослушала. Если душа девочки осталась в теле — постараюсь поставить на место. Если же она все-таки улетела — ничего не смогу сделать. Пойми, я лекарь, а не бог. Только боги могут поймать душу, и вставить ее в новое тело.
— Что тебе для этого нужно?! Что!? — захрипела Зоя, закашлявшись, подавившись рыданиями — Что тебе нужно, чтобы начать?
— Отдохнуть. Немного отдохнуть. Подзарядиться — коротко ответил Сергар, пытаясь подняться с табурета — Еще — хорошей еды. Мяса, сметаны, сыра, красного вина. Хорошего красного вина. Можно подогреть его с пряностями. Мне нужно восстановить силы. Два часа отдыха, и я буду готов.
— Все сделаю! Все! — Зоя вскочила, будто подброшенная катапультой, пошатнулась, удержалась на ногах и лихорадочно пригладила волосы, проведя по ним ладонью правой руки — Если что-то еще надо — скажи! Я сейчас! А дочку куда?
— Тут пусть лежит. Не трогайте ее. Мне принесите кровать — прилягу. Или хотя бы матрас на пол бросьте, я немного посплю. Да, лучше матрас — поменьше суеты, не привлекайте внимания. Все! Пошли!
Сергар дождался, когда у подоконника на пол ему положили матрас (он даже не посмотрел — чистый, или нет — в больнице матрасы особой чистотой не отличались), с трудом, с помощью Маши, добрался до своего «великолепного» ложа и свалился, забывшись тяжелым, беспокойным сном.
Ему приснилась битва под Скельгеном, впервые, после стольких лет. Он навсегда постарался забыть тот день, тот час, ту минуту, а тут, вдруг — опять, как наяву: огромный, закованный в сталь всадник с мечом в руках. Сергар ничего не смог поделать — тот выскочил из-за бугра откуда-то сзади, врубился в шеренгу магов, как наказание богов!
Маги не носили кольчуг — они плохо влияют на способность подзаряжаться Силой. Не носили брони — по той же причине. Их оружие, их защита — магия. Но только не после двух часов беспрерывной стрельбы огненными шарами.
Какой придурок поставил этакую хлипкую защиту с флангов? Маги никогда не работали без прикрытия! Во время стрельбы они были беззащитны сзади и с флангов, и зеланский конник тяжелой кавалерии доказал это в полной мере.
Двое магов погибли сразу, зарубленные одним ударом — конник косил шеренгу, как добрый косарь луговую траву! Еще двое — прежде чем кто-то успел сказать: «Ах!»
Сергар все-таки успел метнуть в конника кинжал, бессильно скользнувший по тяжелой броне, и лишь привлекший внимание «смертоносной стальной башни» к магу, не желавшему умирать без боя.
Навсегда запомнилась блестящая стальная полоса, взметнувшаяся вверх и ярко блеснувшая в свете полуденного солнца. Зазубрины на слегка волнистом лезвии, кровь, рубиновыми капельками разлетающаяся по сторонам, голубой камень, вделанный в крестовину рукояти. Взгляд из прорезей высокого, украшенного султаном шлема, и царапина на правом наплечнике — даже не царапина, борозда, вероятно проделанная наконечником тяжелого копья.
Сколько раз Сергару снилась эта картина! Сколько раз посреди ночи он просыпался с яростным криком, пробуждая своих боевых товарищей, или трактирную шлюху, купленную за три серебряных монеты!
Ярость! Страх! Боль, и осознание скорой гибели — этого не забыть никогда!
Его тогда спасла случайность — отступая назад, пытаясь избежать удара клинка подскользнулся на кишках Иссольда, прежде стоявшего в строю слева, и разрубленного ударом тяжелого меча. Упал, машинально прикрывшись рукой, и меч, вместо того, чтобы развалить на две части, «всего лишь» отсек левую руку выше локтя, пройдя в пальце от груди и распоров новую форменную куртку, только сегодня утром полученную в интендантской службе (Вы их нарочно рвете, что ли?! Казна только на вас и работает! Небось новые продаете, а деньги пропиваете, проклятые моты!).
Конник замахнулся еще раз, но через мгновение уже превратился в воющий, но еще живой кусок поджаренного мяса. Кто-то все-таки сумел сохранить часть Силы, не использовав ее до предела. А может, успел подзарядиться, пока уничтожали его товарищей.
С тех пор Сергар никогда, ни при каких обстоятельствах не осушал себя до конца. Всегда оставлял Силы на пару- тройку выстрелов.
Фонтанирующую кровью культю ему перетянули, слегка полечили, затянув рану, и отправили в тыл. Руку потом вырастили за счет казны — не из человеколюбия, нет — государству было глубоко плевать на какого-то там боевого мага, но ведь кому-то все-таки нужно стоять в строю и палить по рядам зеланской конницы? А так же легкой и тяжелой пехоты.
Вот и вылечили. Отсутствие руки не означает прекращение контракта. Вот если бы голову, тогда — да. А рука — что, рука отрастает! Месяц боли, зуда, горечи снадобий, безумного аппетита за обеденным столом — и конечность на месте.
Для гражданского человека эта работа лекаря стоила бы огромных денег. Таких, какие он не смог бы заработать и за всю свою жизнь.
По крайней мере так сказал угрюмый лекарь высшего разряда, мобилизованный для нужд армии, как и многие из тех, кто месил грязь под хмурым небом Пограничья. Давно уже не хватало кадровых военных и глупых добровольцев, желавших сложить голову на службе Императору. Теперь в армию сгоняли всех, кто мог держать оружие. Или колдовать — как этот лекарь, мужчина лет сорока, с выражением вечного недовольства жизнью на холеном, чисто выбритом лице.
Говорили потом, что этот самый лекарь потом погиб во время прорыва вражеской конницы в район штаба соединений армий Кайлара. Тогда был начисто вырезан офицерский госпиталь и убиты около половины высших офицеров Кайлара.
Возможно, что именно это и повлияло на исход войны. Если армией командуют не кадровые офицеры, а глупцы, получившие должность за взятку, по знакомству или по наследству — участь армии предрешена. И страны — тоже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});