Читать интересную книгу Что мне делать без тебя? - Ирина Лобановская

Полина не любила вспоминать детство. Отца она не помнила, он ею никогда не интересовался. Надолго сохранился в памяти Валерий, но он тоже бросил их. Отдалился Глеб, который так и не смог после гибели Мэри преодолеть внутреннюю неприязнь Олеси, ослабевшую, но не исчезнувшую с годами. Полиной никто никогда толком не занимался. Правда, она всегда вела себя так, что казалось, ни в ком не нуждалась. Но если бы кто-то постучался и вошел в ее комнату с тем же интересом, с каким раньше входил Валерий - он один, и никто больше! - Полина охотно и радостно метнулась бы навстречу. Так произошло, когда в доме появился Левон, но дальше... Он оказался полностью выясненным за несколько месяцев и стал неинтересен Полине. Простой, открытый, бесхитростный мальчик не отличался ни яркостью, ни своеобразием, ни силой характера.

Больше никто так и не появился. Поэтому Полина целиком ушла в себя и не пыталась изменить ситуацию. Чаще всего сейчас она задумывалась над тем, что такое любовь. Слово было, как ядро ореха, глубоко запрятано под толстой скорлупой. Почему маму любил Валерий, а потом - Карен? И она их... Однажды, очень давно, Полина спросила об этом у матери.

- Вырастешь - поймешь! - отмахнулась от нее занятая своими мыслями Олеся.

Самая страшная фраза детства: "вырастешь - узнаешь". Ужасная формулировка.

Позже Полина настойчиво пробовала добраться до сокровенного, подлинного смысла непонятного слова. Незнакомое понятие, суть которого постичь было необходимо как можно скорее, не отпускало от себя ни на шаг. Исподлобья она изучала мать, Карена, Левона, Мэри... Пыталась анализировать, вычислять, находить сходство и различие в их поведении, словах, поступках. Пробовала разгадывать их настроение и желания по выражению глаз, улыбкам, движениям... Она училась понимать их и чем больше постигала эту науку, тем ближе подходила к манящей загадочной истине. Остро не хватало только собственного опыта.

Полина невзлюбила мать с того мгновения, когда открыла для себя правду любовных отношений. Она вспомнила Валерия и его отъезд, напоминающий бегство... На смену в дом явился Карен. Полина встретила его без удивления, словно давно хорошо знала, на что способна ее мать: она и не такое может выкинуть! Но с исчезновением Валерия пропала единственная ниточка, соединяющая Полину с миром. Она навсегда ушла в свой собственный. И вела себя, по меньшей мере, странно.

- Остановите у тех красных огней, пожалуйста! - попросила она как-то водителя такси.

- До сих пор они назывались светофором! - сказал шофер и с большим интересом осмотрел Полину с ног до головы.

- Разве это продают в супермаркете? - спрашивала она Левона, рассматривая банку консервированных ананасов.

- Да мы с тобой сколько раз их там видели! - смеялся Левон. - Ты что, забыла?

- Забыла, - равнодушно отвечала Поля.

В своей комнате она пела, смеялась, разговаривала сама с собой. Сначала Олеся, прислушиваясь к ней, сжималась от ужаса, но потом привыкла и перестала обращать внимание. Обедая или ужиная с матерью и Кареном, Полина не слышала и не видела их. Обращаться к ней приходилось по два-три раза: Поля сидела, апатично уткнувшись в свою тарелку, которую тоже, впрочем, не слишком замечала.

Когда-то пятнадцатилетний Карен быстро понял все и стал относиться к ее поведению как к самому обычному: иначе было невозможно. Левон вообще не находил в Полине ничего странного и противоестественного. Он тоже, как старший брат, безоговорочно принял ее такой, какой она была, с одной лишь разницей: брат хорошо знал, какой она была, а Левон - нет.

И сейчас, когда Полине исполнилось шестнадцать и она уже, вероятно, с упоением занималась любовью, Карен отлично понимал, чем опасно ее отделение от матери. И все же... Серьезной проблемы, на его взгляд, это не представляло, а ежедневно наблюдать, как Олеся то и дело вздрагивает от его поцелуев и испуганно смотрит на дверь... Нет уж, увольте! И Карен, конечно, безошибочно угадал про занятия Полины. Она спуталась с теннисистом через две недели после начала тренировок.

Стас нисколько ей не нравился. Просто не казался неприятным - и все. Полину томило любопытство, оно сжигало, донимало ее. Ей было интересно, а интерес может стать навязчивым до изнеможения, если не найти способ его удовлетворить. Способ она нашла и, естественно, ожидала теперь спокойствия. Однако этого не произошло. Стас часто приходил в ее новую квартиру и вскоре стал чем-то вроде неодушевленного предмета. Он, правда, смеялся, говорил, ел, обнимался, но был слишком далеко от нее. Увидев ее мгновенное и резкое охлаждение, Стас страшно удивился: он считал себя замечательным мужчиной и чтобы какая-то сопливая девчонка, которая отдалась ему почти сразу же, к нему остыла?! Нет, такого с ним еще не бывало! Тренер был искренне возмущен и серьезно обеспокоен. В чем дело? Он ее не устраивает? Полина не развеяла его сомнений. Возможно, устраивает, возможно, нет, она сама ничего не знает об этом.

- То есть? - не понял он. - Ты не хочешь со мной разговаривать?

- О чем с тобой можно разговаривать? - безразлично спросила Поля. - С тобой можно только развлекаться.

- Тебе этого мало? - запальчиво спросил оскорбленный в своих чувствах теннисист.

Полина посмотрела с беспредельным удивлением.

- Этого каждому мало, - объяснила она, как ребенку. - Нужно кое-что еще, но ты, видно, ничего подобного не понимаешь.

Быстро зашедшие в тупик отношения, тем не менее, продолжались. Полина вообще оказалась неспособной начать что-либо самостоятельно и самостоятельно оборвать. Она безвольно и равнодушно следовала за течением событий.

Двигалась Полина заторможенно, вяло, профессионально отработанной походкой манекенщицы - память о Мэри. Рассеянная, блуждающая, размытая улыбка постоянно бродила по ее лицу, не затрагивая глаз и ничего не выражая. Мимикой она не владела, редко использовала слух и зрение, еще реже обращалась к остальным чувствам и предпочитала одно лишь ей ведомое шестое. Полина не интересовалась ни учебой, ни работой, ни своей будущей профессией. Ее не волновало, чем она будет заниматься: не все ли равно? Она безмятежно играла целыми днями в теннис. Все качества матери были в ней гипертрофированы и доведены до предела. Казалось, еще чуть-чуть - и они перейдут границу допустимого. Что произойдет тогда, Олеся думать боялась. Ее тихая, незаметная, не доставляющая в детстве ни забот, ни хлопот девочка...

Олеся уступила настойчивому требованию Карена и отделила Полину. Стоило также принять его второй совет и пригласить теннисиста в дом. Олеся решила поговорить с отцом, которого в последнее время видела редко. Глеб очень ей обрадовался.

- Девочка моя, - ласково сказал он, внимательно глядя из-под очков, - я так давно не сидел с тобой рядом! Ты бы хоть иногда снисходила до отца и забегала к нему на полчасика.

- Я постараюсь, - Олеся почувствовала себя виноватой. - Мне нужно поговорить с тобой о Полине.

Глеб досадливо поморщился.

- Я люблю Полину, моя девочка, но не люблю о ней беседовать. Это больная тема. Ну раз уж ты приехала, давай попробуем. - Отец подвинул Олесе блюдо с фруктами. Юрате в доме давно не было видно, и Олесю такое положение дел устраивало. - Так что же происходит с Полиной? Ты восхитительно выглядишь! Видимо, отсчет твоих лет странным образом двинулся в обратную сторону.

Олеся отмахнулась. Сейчас ей не до комплиментов.

- Полина выросла! - торжественным тоном сообщила она.

- Да что ты говоришь?! Какое удивительное открытие! - Глеб сдвинул на нос очки. - И как давно ты это обнаружила?

Олеся возмутилась.

- Перестань смеяться, папа! Ты на редкость похож на Карена: там один, здесь другой! Вы оба мне смертельно надоели!

- Подобная проблема решается очень просто, - объяснил поэт. - Надоевшие вещи выбрасывают! Сначала одну, потом другую.

- Ну, хватит! - закричала Олеся. - С вами просто невозможно разговаривать! Полина спуталась с тренером по теннису, и я не знаю, что делать!

Глеб удивился по-настоящему.

- А почему тебе всегда хочется немедленно вмешаться? На мой взгляд, это лишнее. Посиди спокойно, позанимайся собой и своими делами. Пусть он ее немного потренирует без тебя.

- Ты считаешь, что дочерью интересоваться не нужно? - запальчиво спросила Олеся.

Его дурацкие остроты доводили ее до неистовства.

- Видишь ли, моя девочка, ты и сама точно так же когда-то считала, - вполне резонно заметил Глеб. - И напрасно ты пересмотрела свою точку зрения. Как раз та была правильной.

- Карен тоже говорит, что вмешиваться не стоит, - мрачно буркнула Олеся.

- Ну, если даже Карен так говорит, я просто тебя не понимаю! - отец развел руками. - Купи себе новое платье! Если хочешь, я могу тебе его подарить.

- Я ничего не хочу! - крикнула Олеся. - Все только смеются! Ты сам прекрасно знаешь, что Полина ни о чем не рассуждает!

- Но ведь и ты тоже, - спокойно возразил Глеб. - Но я старался не лезть в твои дела.