Читать интересную книгу "Червь-3 - Антон Лагутин"

class="p1">— Много…

— Не смей его бросать на землю. На нём крови больше, чем течёт в твоём теле.

— Пока мы тут упражняемся, «Кровокожи» уже ускакали далеко-далеко! Может они вообще сгинули прочь. А с ними и Роже…

— Ты думаешь не о том…

— А о чём я должна думать?

Мужская ладонь упала мне на плечо, по-доброму затрясла меня.

— С твоей подругой всё будет хорошо. Они не людоеды. Им нужен её дар, и пока она им обладает — ей не грозит опасность.

— Куда они её везут?

— Сейчас это не имеет значение, — говорит Борис. — Ты не готова с ними встретиться. Ты даже не готова к встрече с «Труперсами».

— Нет! Я ко всему гото…

Та самая мужская ладонь, что так по-отечески меня подбадривала, резко надавила мне на плечо. Я шагнул назад. Под ногой что-то возникло, на что я тат же наступил, и сразу же оступился. Я упал на спину, и меня даже никто не попытался схватить за руку! Упал в песок. А Борис принялся громко ржать, убирая свою ногу.

Зараза! Ну я тебе сейчас устрою!

Накопившиеся эмоции необходимо всегда выплёскивать. Нужно дать им выход, в любой форме, всё зависит от вашего воображения! Но копить их ни в коем случае нельзя. Иначе они выйдут сами, в самый неподходящий момент.

Успокоившись, я всё проанализировал. Борис прав. Он чертовски прав. Я не готов. Еще не готов. Мечом махать — не гайки крутить неподходящим по размеру ключом. Но в отличии от салаг, приехавших на неделе, я быстро учился. Борис ставил меня в пример крупным парням, демонстрирующие всем своим жалким видом как им хочется вернуться к мамкиной сиське. Их нежные ладони брезгливо хватались за сухую рукоять меча, сделанную из человеческой кисти. Их пятки быстро стирались грубый песок, словно ребятки бегали по наждачке. А когда они по ночам заблёвывали пол барака, я смотрел на корчившиеся тела на койках и широко улыбался.

Мой вид — лучшая мотивация против слабости.

Улыбающаяся девка со сложенными руками на груди, смотрящая на всё свысока — мотивация взять свои яйца в кулак и попытаться хоть что-то доказать самому себе.

Справедливости ради, моя мотивация куда сильнее. Эти пацаны, эти ребятки привыкшие думать только о себе, прям как и я, но вот сейчас я ловлю себя на мысли, что, возможно, я всё это делаю не ради себя. Не ради той боли, что так ловко ломает моё эмоциональное состояние.

Этим бедолагам, этим парням с неокрепшей психикой плевать на всех. Им плевать на деревню. Плевать на будущее. Плева на «Труперсов».

А мне нет. Странное чувство. Мне не плевать.

Может, это всего лишь любопытство.

Возможно, это и вовсе глубокие чувства Инги, с которыми мне с каждым днём всё сложнее и сложнее бороться. И в этой борьбе я не собираюсь выигрывать. Мне хочется сдаться.

Мне хочется стать нормальным.

Я наконец-то стал ячейкой группы, объединённой благородной идеей. Я стал частью сокрушительного меча, несущего мир в этот мир.

Что-то я расчувствовался. Мне всего лишь то надо добраться до той суки. А получиться ли спасти Роже — мне плевать.

Сейчас я жду встречи не только с «Кровокожами». Лидер «Труперсов» меня волнует не меньше. Его голова… лицо…

Это точно он.

Но как?

Получится ли при встрече расспросить его? Я так и вижу, как он замахивается мечом, а я спрашиваю его: Привет! Это ты?

А что дальше?

Этот вопрос еще долго витал у меня в голове, выстраивая тысячи различных путей развития событий. Будь что будет.

Когда я и еще две дюжины окрепших новобранцев, уверенно стоят в раскалённом песке, произносят вызубренную молитву, Борис со всей гордостью оповещает нас, что мы готовы.

Дух наш окреп.

Руки стали частью наших мечей.

А ноги без страха понесут нас на врага.

Борис набрал полную грудь воздуха. Его лицо перекосило, он хотел кашлянуть, но сдержался. Глаза смерили каждого бойца. Остановились на мне. Он громко крикнул:

— Вы готовы!

Даже Пич радостно забегал у него в ногах. Прильнул к ботинкам и принялся чесать спину. Даже завыл от удовольствия.

Добрый смех разлетелся в толпе вояк, готовых выдвигаться в смертельный поход.

Волки, во Главе с Альфой стояли в стороне. Стояли вместе с бывалыми воинами, разделившись на пары: человек — волк. Звери были готовы. Они всегда были готовы, ожидая пока мы — люди — станем готовы.

И вот наконец настал тот день.

Глава 19

Глухие удары разбудили всех в бараке. Борис, запакованный в кожаный доспех с довольным лицом, лупит кулаком по стене барака. Лупит так, что пыль валиться с потолка.

— Солдаты, подъём!

За окном — рассвет. Во дворе еще сохраняется ночная прохлада, но кайф быстро проходит. Пока толпа собиралась, пока все выстраивались в ровные шеренги, солнце повисло над нашими головами.

Жарища…

Мы обливались потом, пока нам выдавали кожаные доспехи. И не те лёгкие, к которым я успел привыкнуть. Эти были для более сложных задач. Они были для войны. Нагрудник был усилен дополнительными кусками кожи, теми сами, что мы обрабатывали с Алом в его мастерской. Крохотные куски крыс должны были спасти нас от чего-то страшного. Уверенность так и выплёскивалась из моих глаз, когда я всё это разглядывал. Но попадались и куски большего размера — и это точно не крысы.

На рукавах, от плеча до локтя тянулись толстые лоскуты, которые должны защищать наши руки от боковых ударов. Была усилена грудь, но такая модификация доспеха досталась не всем. Надеюсь, мне не пригодиться, но и делиться я как-то не собираюсь.

Каждому досталось по кобыле. У каждого был свой меч, право обладание которым нужно было заслужить.

Мы стояли возле арки из переплетённых ветвей дуба. Пылили в ожидании нашего вожака. Три десятка человек нервно ожидали начало нашего похода, жарясь в лучах утреннего солнца. Все обливались потом, но были в приподнятом настроении. День только-только набирал обороты.

Я смотрю вглубь леса, когда толпа резко замолкла. Народ расступился, пропуская вперёд Бориса. На лошади гордо восседал воин, похожий своим видом на самурая, вышедшего прямиком из черно-белого кино, которое мы поглядывали вместе с порнушкой в душных подвалах. Чешуйчатый доспех Бориса неприятно шуршит при каждом скачке бедной кобылки, явно охеревавшей от прибавки в весе её любимого хозяина. Когда я оборачиваюсь на его голос, мне в глаза бросается знакомый кусок лица. Та часть головы —