Наконец Армстронга провели в лоджию, где у французского окна принял картинную позу Вомерсли. Сенатор повернулся, чтобы рассмотреть неожиданного визитера; сам он казался довольно напыщенным типом с румяными щеками и длинными белыми волосами.
— Итак, мистер Армстронг? — провозгласил он елейным тоном архиерея. Выбрав кресло с высокой спинкой, он осторожно и со значением уселся, словно собираясь объявить, что заседание можно считать открытым. — Чем могу быть полезен? — Слегка постукивая по зубам серебряной авторучкой, он с легким оттенком покровительства смотрел на визитера.
— Не так давно наш общий друг Рэндольф Линдл познакомил меня с психотроном. — Армстронг бросил на Вомерсли острый взгляд. — Вам это, конечно, известно?
Вомерсли чуть улыбнулся и продолжал постукивать. Затем произнес:
— Продолжайте, прошу вас.
— Не хотите отвечать? — Армстронг пожал плечами. — Ладно. Собственно, это не имеет значения. Потому что вы должны знать…
— Меня интересуют только факты, — заметил Вомерсли. — Ваши предположения меня отнюдь не развлекают.
— Меня также интересуют факты — особенно тот факт, что вы и Линдл, по-видимому, являетесь руководством «Норман-клуба» в этой стране.
Продолжая поигрывать авторучкой, Вомерсли снова улыбнулся и ничего не ответил.
— "Норман-клуб" нашел меня «нормальным», — продолжал Армстронг. — Прогнав через психотрон, они уверили меня, что я вернусь к ним добровольно, по зову разума. В конце концов, я просто обречен мыслить так, как мыслят они, потому что все незаурядные умы мыслят похоже. — Он в задумчивости остановился. — Тогда я не согласился с ними, я был уверен, что никогда не смогу смотреть на мир их глазами, живи я еще хоть миллион лет. Но я оказался не прав.
— А! — Вомерсли вколотил авторучку в карман, как гвоздь, и на лице его появилось выражение, которое означало: «Так я и думал!»
— Они оказались правы, а я — нет. — Армстронг открыто взглянул на сенатора. — Не то чтобы я так уж много размышлял; скорее, меня подстегнули события. В частности, банда рыжего.
— Рыжего? — озадаченно переспросил Вомерсли.
— Да. Какие-то безумцы, заявляющие, что их недавно депортировали с Марса, устроили за мной настоящую охоту…
— Гуманы, — изрек Вомерсли, прищелкнув языком. — Свою немногочисленность они компенсируют наглостью и жестокостью. Мое жилище так усиленно охраняется потому, что не только до вас они хотят добраться.
— Короче говоря, они убедили меня в том, в чем не сумел Линдл. И я вернулся.
Вомерсли несколько секунд молча смотрел на него, затем повернулся в кресле и переключил маленький рычажок в стене.
Только сейчас Армстронг заметил решетку маленьких отверстий, а выше его — несколько крохотных линз.
— Ну? — сказал Вомерсли в стену.
— С ним все в порядке, — подтвердил тонкий голосок из перфорированной стены.
— Спасибо. — Вернув рычажок в прежнее положение, сенатор повернулся лицом к гостю.
— Идентификация? — спросил Армстронг.
— Конечно. — Созерцая потолок, Вомерсли продолжил: — Психотрон устанавливает нормальность. Но не более. Он не классифицирует убеждения. Даже нормальные могут придерживаться разных убеждений — хотя и не тех, какие свойственны ненормальным. Вы это, конечно, понимаете?
— Да.
— Тогда вам должно быть ясно, что вы не можете вдруг взять и прыгнуть в лодку в тот самый миг, когда вы решили, что у вас есть на это право. Тут недостаточно простых деклараций. Далеко не достаточно.
— Я это предвидел, — сказал Армстронг. — Вам нужны доказательства, что мое мышление соответствует образцу… Какое поручение вы собираетесь мне предложить? Убить президента США?
— Вы не лишены проницательности, — заметил Вомерсли. — Впрочем, это естественно для того, кто по натуре норман. Но вы правы, мы должны выяснить, норман ли вы по наклонностям. Подходящую задачу мы подберем.
— Не трудитесь, — быстро вставил Армстронг. — У меня есть на примете одно дельце. Доказательство — лучше не надо.
Глаза Вомерсли вспыхнули, а голос потерял всякую обходительность.
— Позвольте уж нам решать, что является доказательством, а что нет!
— Ваше право, конечно. Но вам придется принять мое предложение, хотите вы этого или нет. Потому что вы не позволите себе пустить такое дело на самотек. Это было бы неестественно для нормана.
Поднявшись из кресла с оскорбленным видом, Вомерсли бросил:
— Поосторожней в формулировках!
— Корабль номер восемнадцать строится в Нью-Мехико. Это — сыр в мышеловке для тех, кто ищет корабли девятнадцатый и двадцатый…
— Ваши секреты не первой свежести, мистер Армстронг.
— …но я утверждаю, что все три ракеты вполне можно выбросить на свалку металлолома.
— Все? — процедил сенатор ледяным тоном. Армстронг таинственно улыбнулся:
— Вы торопитесь с предположениями! Я хочу сказать вам, что дело не в способности «Норман-клуба» уничтожить эти ракеты в тот момент, когда он сочтет нужным. Они — металлолом, потому что безнадежно устарели.
— То есть? — Вомерсли тяжело задышал. — Что вы имеете в виду?
— Некоторым образом… не знаю, как… один из тех марсианских психов при депортации сумел прихватить с собой кое-какие чертежи. — Армстронг с удовольствием наблюдал, как наливалось кровью лицо сенатора. — Вы понимаете, почему он это сделал; ведь все они жаждут вернуться домой. Эта штучка рассчитана на экипаж в семь человек, и она на много веков опережает все, что есть у нас. Этот марсианин заявил, что ее можно построить за десять недель, нужно только оборудование. И тогда земляне окажутся на Марсе раньше, чем вы успеете что-то предпринять…
Лицо Вомерсли стало багровым, дыхание хриплым. Армстронг, наоборот, почти откровенно забавлялся.
С усилием взяв себя в руки, сенатор проскрежетал:
— Где вы все это откопали?
— Мне рассказали об этом по двум причинам: во-первых, известно, что у меня безумная страсть к перемене мест; во-вторых, этот человек считает, что я могу привести в действие достаточно много скрытых пружин, чтобы заполучить необходимое для постройки корабля оборудование. Если бы я не мог или не захотел, беженцы предприняли бы эту попытку в Англии, Франции или России, в любом месте, где они могли бы рассчитывать на сотрудничество.
— Дальше, — мрачно потребовал Вомерсли.
— Этот человек предал свою организацию — шайку рыжего. Причины мне неизвестны, но сути это не меняет. Он заботится прежде всего о себе. Ему нужна помощь в постройке корабля. У него есть чертежи — и он назначил за них цену.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});