Читать интересную книгу Разгадка 1937 года - Юрий Емельянов

Глава 12

Молчаливое сопротивление проекту Конституции СССР и первый московский процесс 1936 года

Проект Конституции СССР был опубликован во всех газетах страны, передан по радио, издан отдельными брошюрами на 100 языках народов СССР тиражом свыше 70 миллионов экземпляров. О размахе всенародного обсуждения проекта свидетельствуют следующие данные: он был обсужден на 450 тысячах собраний и 160 тысячах пленумов Советов и их исполкомов, заседаний секций и депутатских групп; в этих собраниях и заседаниях приняло участие свыше 50 миллионов человек (55 % взрослого населения страны); в ходе обсуждения было внесено около 2 миллионов поправок, дополнений и предложений к проекту. Последнее обстоятельство свидетельствует о том, что обсуждение проекта не носило формального характера.

В то же время, как подчеркивал Юрий Жуков, Хрущев и другие партийные руководители были отнюдь не в восторге от новой Конституции. Очевидно, что новый порядок выборов пугал их, так как при тайном голосовании избиратели могли их не выбрать в депутаты, а это могло бы нанести роковой удар по их авторитету. Хотя еще окончательно не был решен вопрос о нескольких кандидатах в ходе проведения выборов, интервью Сталина американскому корреспонденту было истолковано многими как возможность появления кандидатов в депутаты, альтернативных тем, кто в течение почти двух десятилетий неизменно избирался в Советы в ходе отрытых и безальтернативных голосований. Поражение на выборах в Советы могло означать для многих партийных руководителей конец их почти двадцатилетнему пребыванию у власти.

Не возражая открыто против проекта конституции, многие партийные руководители решили воздержаться от публичных заявлений с одобрением проекта нового Основного закона страны. Их молчание оказалось демонстративным. Ю. Жуков указал, что после публикации в печати 12 июня 1936 года проекта Конституции и начала его публичного обсуждения многие видные партийные руководители «подчеркнуто уклонились» от обсуждения проекта Конституции СССР в печати: «Кроме Берии и Варейкиса, из видных партийных и государственных деятелей страны откликнулись лишь те, кто входил в состав Конституционной комиссии: В. М. Молотов, М. И. Калинин, Н. В. Крыленко, А. Я. Вышинский, А. И. Стецкий и КБ. Радек. Почему-то не высказали своего мнения члены Политбюро Г. К. Орджоникидзе, А. И. Микоян и кандидат в члены ЦК А. П. Розенгольц, выступившие в те самые дни с развернутыми докладами на заседаниях советов возглавляемых ими наркоматов — тяжелой и пищевой промышленности, внешней торговли. Подчеркнуто уклонились от обсуждения первые секретари ЦК Белоруссии Н. Ф. Гикало и Армении А. Ханджян, они опубликовали (25 и 27 июня соответственно) экономико-географические очерки о своих республиках». Н. С. Хрущев, по словам Жукова, «нашел, что несомненный интерес для читателей представляет содержание подписанной его именем статьи „Как мы организовали Дом пионеров и детские парки“» (29 июня).

Жуков назвал еще несколько партийных руководителей, которые не приняли участие в обсуждении проекта Конституции СССР.

Некоторые же партийные руководители откровенно заявляли о том, что классовые враги могут воспользоваться послаблениями новой Конституции. Так в своей статье, опубликованной в «Правде» 12 июня и посвященной проекту Конституции СССР, первый секретарь Закавказского крайкома партии J1.П. Берия писал: «Нет сомнения в том, что попытки использовать новую конституцию в своих контрреволюционных целях будут делать и все заядлые враги советской власти, в первую очередь из числа разгромленных групп троцкистов-зиновьевцев».

Жуков констатирует: «Складывалась парадоксальная ситуация. С одной стороны, все члены ЦК дружно проголосовали за проект конституции, но с другой — никто из них не выступил открыто в ее поддержку, что стало больше и больше напоминать откровенный саботаж. Группе Сталина пришлось срочно оценить серьезность ситуации, в которой она оказалась, и выработать ответные меры, соответствующие навязываемым правилам игры».

Отказ партийных руководителей публично одобрить проект Конституции означал молчаливое несогласие с политикой правительства. Это было чревато острейшим политическим кризисом и возможностью открытого выступления против власти. В этих условиях Сталин и его сторонники в Политбюро решили прибегнуть к запугиванию недовольных. С этой целью были приняты срочные меры для организации показательного процесса, и может быть, и не единственного. Очевидно, было решено использовать плохо подтвержденные следствием подозрения относительно готовившихся терактов, возникших после «кремлевского дела», а также пожертвовать теми лидерами оппозиции, которые окончательно себя дискредитировали публичными покаяниями и самообвинениями в подрывной, антигосударственной деятельности. К этому времени наиболее дискредитированными были Зиновьев и Каменев, уже пребывавшие в заключении по обвинению в косвенной причастности к убийству Кирова. Так, в ответ на сопротивление партийных руководителей Конституции Сталин и его соратники в Политбюро, вопреки своему курсу, возвращались к репрессиям.

Этот поворот произошел через неделю после публикации в «Правде» статьи Л. П. Берия. Жуков писал: «Уже 19 июня, несомненно по указанию свыше, Ягода и Вышинский продолжили работу „по немедленному выявлению и полнейшему разгрому“ троцкистских сил, приостановленную в конце марта. Подготовили и представили на утверждение Политбюро список наиболее опасных, по их мнению, троцкистов, включавший 82 фамилии, которым можно было бы предъявить обвинение в подготовке террористических актов».

После убийства Кирова о возможности новых терактов не раз говорили в НКВД и руководстве страны. Для этого были известные основания. Много позже в своих воспоминаниях бывший сотрудник секретариата Троцкого Ф. Зеллер (он был потомственным масоном и через пару десятков лет возглавил масонскую организацию Франции) писал о своем посещении СССР осенью 1935 года. Вернувшись из СССР, Зеллер сначала поехал в Норвегию, где в это время жил Троцкий, а затем направился в Париж, где представил секретариату IV Интернационала предложение об организации убийства Сталина. Поэтому скорее всего его предложение было согласовано с Троцким. Хотя секретариат IV Интернационала отверг это предложение, отказ его единомышленников из других троцкистских группировок вряд ли остановил бы Троцкого. Активная роль Зеллера в разработке этого предложения позволяет предположить, что в организации теракта против Сталина Троцкий опирался и на поддержку представителей международного масонства.

Ф. Зеллер не сообщал, с кем он встречался в СССР, выясняя возможность совершить теракт. Но нетрудно предположить, что он мог повидать некоторых бывших троцкистов. Также не исключено, что встречи Зеллера, его беседы находились под контролем органов НКВД, которые имели своих агентов в окружении Троцкого. Людей, встречавшихся с Зеллером в СССР, могли затем обвинить в подготовке покушения на Сталина и других советских руководителей.

Заявления о намерении убить Сталина и других руководителей партии делали и подследственные по «кремлевскому делу» в 1935 году. Так как среди обвиняемых по этому делу проходил брат Каменева и жена этого брата, то следователи утверждали, что Лев Каменев знал про эти планы и даже был причастен к их разработке. Поэтому, как писал Жуков, Ягода и Вышинский «поставили вопрос о необходимости повторного процесса по делу Зиновьева и Каменева». Жуков утверждал, что «узкое руководство, скорее всего, учитывая ход обсуждения конституции, решило не распылять силы и нанести окончательный по возможности удар одновременно по Троцкому, а также по сторонникам и Троцкого, и Зиновьева. Но чтобы упростить решение задачи, сделать главными обвиняемыми тех, кто уже находился в заключении, отбывая срок, полученный год назад. Так, несомненно, зародилась идея заявить о якобы раскрытом очередном „антисоветском центре“, на этот раз — „объединенном троцкистско-зиновьевском“, обращенным в равной степени к политическим силам как внутри Советского Союза, так и демократических стран Запада. Это должно было еще раз продемонстрировать решительный и окончательный отказ от старого курса, который ориентировался прежде всего на мировую революцию, для Лондона и Парижа связывался с „рукой Москвы“, то есть с экспортом революции, что для всех олицетворялось двумя именами — Троцкого и Зиновьева».

29 июля Политбюро направило «обкомам, крайкомам, ЦК нацком-партий, горкомам, райкомам» партии «закрытое письмо ЦК ВКП(б)» «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока». В письме сообщалось о «новых материалах НКВД, полученных в 1936 году» и объявлялось, что «Зиновьев и Каменев были не только вдохновителями террористической деятельности против вождей нашей партии и правительства, но и авторами прямых указаний как об убийстве С. М. Кирова, так и готовившихся покушений на других руководителей нашей партии, и в первую очередь на т. Сталина. Равным образом считается теперь установленным, что зиновьевцы проводили свою террористическую практику в прямом блоке с Троцким и троцкистами».