— Что это, Адам?
— Кофе… из Турции. Мы были там несколько месяцев назад, и хозяин здорово к нему пристрастился. — Нос старика сморщился. — Очень крепкий напиток. Сам я его терпеть не могу.
— Ты ругаешь мой кофе, Адам? — Передав штурвал Джетро, Энтони подошел к ним.
— Я хотел только сказать, что о вкусах не спорят, — заявил Адам и удалился.
Сев рядом с Оливией, Энтони разлил густой черный напиток по чашкам и протянул одну из них девушке:
— Попробуй.
Она сделала маленький глоток. Удивительно! Кофе был горьким и сладким одновременно.
— Не могу сказать, что мне нравится.
— К его вкусу нужно привыкнуть. — Энтони положил на хлеб кусок бекона и, облокотившись на поручни, аппетитно захрустел.
Оливия последовала его примеру.
— До Портсмута далеко?
— К вечеру будем. После того как мы обогнем рифы, я смогу покинуть палубу.
Оливия посмотрела на приближающуюся гряду острых камней.
— Выглядят очень опасными.
— Такие они и есть.
— Еще опаснее, чем на мысе Святой Екатерины?
— Все зависит от обстоятельств. Скалы у мыса Святой Екатерины меньше и потому коварнее. Темной ночью на них наскочить гораздо легче, чем на эти, — беспечно объяснил Энтони, взяв еще кусок бекона.
Оливия взглянула на рифы и кипящее вокруг них море и невольно вздрогнула.
Гавань Портсмута была забита морскими судами, причал кишел матросами. Между большими судами непрерывно сновали баркасы с людьми и товарами, и все это сопровождалось свистом боцманских дудок и боем барабанов.
Оливия, стоя на верхней палубе, с интересом наблюдала, как Энтони бросает с «Танцующего ветра» якорь на рейде между другим фрегатом и торговым судном. Она абсолютно ничего не понимала в судовождении, но для того, чтобы оценить тонкость маневра, никаких специальных знаний и не требовалось. Загрохотав цепью, спустился якорь, и судно тихонько закачалось на месте.
— А дальше что? — спросила Оливия.
— А чего бы ты хотела? — ответил он вопросом на вопрос и коснулся пальцем ее щеки. Оливия обвела взглядом оживленную гавань.
— Я выгляжу как мальчишка. Что подумают о тебе люди, когда увидят, как ты гладишь меня?
— Что я подвержен «английскому» пороку, — с усмешкой ответил Энтони. — Это довольно распространено среди моряков… Понимаешь, они столько времени проводят в море…
— Я не знала, что этот порок н-называют «английским», — недоуменно произнесла Оливия. — Греки, римляне, разумеется… да ты смеешься надо мной!
— Совсем немножко. — Он прислонился к поручням, вглядываясь в открывшуюся им картину. — Если хочешь, мы проведем вечер в городе.
— Но у меня н-нет одежды… только эта.
— О, полагаю, мы найдем что-нибудь подходящее среди хранящихся в трюме сокровищ. Пойдем посмотрим. — Он ленивой походкой двинулся по палубе.
Оливия последовала за ним на шкафут, где он зажег масляную лампу, а затем повел девушку в темный трюм. пахнущий морем и смолой.
Сундуки, бочонки и тюки поднимались до самого потолка.
— Так, который же из этих ящиков?.. Ага, кажется, этот. — Энтони уверенно подошел к кованому сундуку. — Подержи лампу. — Он опустился на колени и открыл сундук. — Что ты предпочитаешь? Здесь есть муслин… батист… шелк… и даже бархат. — Энтони с удовольствием копался в роскошных тканях. — Насколько я помню, тут было несколько готовых платьев. Как тебе вот это? — Он вытащил платье из темно-зеленого муслина.
— Очень хорошенькое, — сказала Оливия, разглядывая его при свете лампы. — А оно подойдет?
Энтони тотчас развернул наряд.
— На мой взгляд, выглядит просто великолепно. Да еще Адам подгонит по фигуре. А теперь подберем тебе чулки, туфли и шаль. — Он вернулся к сундукам и стал наугад открывать крышки, пока наконец не нашел то, что нужно. — Ну вот, ты будешь сиять, как новая монетка.
Оливия отдала лампу и взяла узел с одеждой.
— Мы будем ужинать в городе?
— В «Пеликане», мадам. Там великолепная кухня.
В своей взятой напрокат роскошной одежде Оливия устроилась на корме маленькой шлюпки, которая быстро двигалась к причалу. Рядом сидел Энтони, одетый в камзол и штаны темно-серого шелка, Оливия чувствовала себя как во сне. Как будто она играла роль в какой-то пьесе, слов которой не знала. Да и неизвестно, какой будет следующая сцена. Какой волнующий и завораживающий мир! Ничего общего с реальностью! Что ж, они купили себе время, и Оливия позволила сну захватить себя, закружить и увлечь…
На судно они возвращались поздно. Оливия, по всей видимости, выпила слишком много
бургундского. У нее было такое чувство, что она плывет среди пены… Приятное чувство, которое она безуспешно пыталась описать Энтони. Еще в шлюпке она уловила улыбки матросов, сидевших на веслах, и без особого беспокойства подумала, что ее слова, наверное, звучат не так, как у нее в голове.
Когда они пристали к борту шхуны, Энтони посмотрел на веревочный трап и оценивающе взглянул на Оливию.
— Знаешь" мне кажется, не стоит рисковать.
— Рисковать ч-чем? — спросила она, негромко икнув.
— Не важно. Вставай.
Энтони попробовал поднять Оливию на ноги, но маленькая шлюпка опасно накренилась. Тогда он наклонился, подставил плечо и рывком ввалил ее себе на плечи.
Взгляд Оливии уперся в проступавшие под серым шелком лопатки Энтони. Ей хотелось поцеловать их, но у нее никак не получалось дотянуться, и она перевела затуманенный взгляд на темно-зеленую воду, плещущуюся у борта фрегата. Чьи-то крепкие руки подхватили ее сверху и поставили прямо на палубу. Энтони спрыгнул рядом и негромко рассмеялся:
— Я боюсь, тебя ждет не самое приятное утро.
— Сейчас м-мне очень хорошо! — заверила его Оливия.
— Да, мой цветок, я вижу.
По палубе прокатилась волна веселого смеха, и Оливия улыбнулась этим дружелюбным людям, чьи лица казались ей теперь такими родными.
— Ты сможешь дойти до каюты? Или мне отнести тебя?
— Кажется, лучше отнести. — Она еще раз икнула. — Очень странно, но мои ноги, п-похоже, не слушаются меня.
— Тогда пойдем. — Он вскинул девушку себе на плечо и направился к своей каюте.
Когда он опустил ее на пол, она чуть покачнулась и довольно улыбнулась ему.
— Ты должен раздеть меня. Кажется, руки меня т-тоже не слушаются.
— Ну, это я всегда с удовольствием. — Оливия с некоторым недоумением смотрела, как ее взятое напрокат платье соскальзывает на пол.
— Это с «Донны Елены»? Не очень-то оно похоже на испанское.
— Нет, это осталось после кораблекрушения.
Пират… Контрабандист… Мародер…
Она слышала его голос, беспечно рассуждающий о том, как легко налететь на скалы у мыса Святой Екатерины, и о том, что кораблекрушение произошло как раз в ночь накануне ее падения в расщелину.