был прекрасный день, Руби. Спасибо, что спросила. Как прошел твой?
— Ты, ублюдок, я не собираюсь играть в эту игру.
— Не припоминаю, чтобы ты когда-то так со мной разговаривал. Что случилось с уважением к старшим?
— Ты должен быть достоин моего уважения. То, что ты сделал с Нелли, не заслуживает моего уважения.
Он пожимает плечами, возвращая свое внимание к книге.
— Я не слышал, чтобы она жаловалась.
Каждая клеточка моего тела пытается сделать вдох, обрести контроль, успокоиться. Это нехорошо для меня.
Именно поэтому я должна была уехать из Лондона.
— Тебе нужно уехать. Тебе нельзя здесь оставаться. Ты сказал мне выбрать себя, и это не будет эгоизмом. Я прошу тебя уехать… ради меня.
— Разве ты не хочешь узнать, что Нелли рассказала мне в туалете?
Мой желудок сжимается, а нос морщится.
— Нет.
Он хмурится.
— Не об этом. Она сказала, что Гарольд однажды изменил ей, и это все испортило.
Я хмыкаю, делаю несколько шагов в сторону своей спальни, но потом снова останавливаюсь.
— Однажды? Она сказала, что он изменил ей однажды?
— Вот это моя девочка. О чем это тебе говорит?
Я поворачиваюсь.
— Вот что произошло. Она поймала его на измене, но… — Я качаю головой. — Это не может довести обычного человека до полной потери рассудка. Должно быть что-то еще.
— Ну, я с радостью помогу добиться от нее большего, если тебе это нужно.
— Уезжай. Тебе нельзя здесь оставаться, — говорю я и закрываю дверь своей спальни.
Глава 29
Меня зовут Скарлет Стоун, и я знаю разницу между добром и злом. Я просто еще не овладела искусством наплевать на это.
Мне снова снится Тео. Я снова просыпаюсь в поту. И… с рукой в трусиках. Это не жизнь.
К моему удивлению, человек, который отказывается следовать инструкциям, исчез. Я срываю липкую записку с холодильника.
Руби,
Я ухожу осматривать достопримечательности. Я вернусь, когда вернусь. Тогда мы сможем поговорить о нашем проживании, когда у тебя будет время все обдумать.
— Оскар
— Пожалуйста, осматривай достопримечательности Аляски, — бормочу я про себя, бросая записку в мусорное ведро.
После быстрого душа я выжимаю сок, собираю рюкзак и еду на велосипеде к Мурам. Между моей квартирой и их особняком не так много миль, чтобы придумать, что сказать Нелли, когда я ее увижу.
Оскар.
Нелли.
Туалет.
Нет слов.
— Доброе утро, мисс Стоун.
— Скарлет, — поправляю я ее.
— Скарлет. — София улыбается. — Миссис Мур принимает ванну.
Блестящая идея. Ей нужно вымыть все, что связано со вчерашним британским парнем, из ее тела и разума. Хотела бы я сделать то же самое.
— Я собираюсь проведать ее, может быть, выбрать ей что надеть сегодня.
После нескольких безответных стуков в дверь ее спальни, я приоткрываю ее на несколько дюймов.
— Нелли? Привет?
Из частично закрытой двери ванной комнаты пробивается свет. Голос Нелли смешивается с журчанием воды. Каждая нота песни, которую я никогда раньше не слышала, заставляет меня содрогнуться. Я оставляю ее в покое, предпочитая изучить ее гардероб в поисках чего-нибудь, что не говорит ни о «сумасшедшей леди», ни о «прелюбодейной шлюхе». Было бы неплохо что-нибудь поприличнее.
— Не слишком ли жарко для водолазки и кардигана? — усмехаюсь я, пробираясь через ряды висящей одежды и ящики с джемперами, чулочно-носочными изделиями и нижним бельем.
— Нелли Мур… — шепчу я и качаю головой, держа в руках красный кружевной клочок. Сложив крошечный и, без сомнения, дорогой пустячок, я возвращаю его в ящик. Ящик не закрывается. Кажется, за ним что-то есть.
Гармоническая катастрофа Нелли продолжается — нервный звук ослиного блеяния, сдобренный большой дозой обезьяньего визга. Это действительно самый неожиданный звук, исходящий от женщины, которая внешне выглядит просто потрясающе.
После нескольких утомительных манипуляций мне удается полностью вытащить ящик. Просунув руку в пустое отверстие, я извлекаю виновника. Это медово-бронзовый кожаный блокнот с застежкой-фиксатором.
— Положи его на место, — шепчу я, проводя подушечкой пальца по ремешку. Любопытство движет открытием новых рубежей. Хорошо, это то, что Оскар всегда говорит мне. Однако постоянно действовать в соответствии с этим — это болезнь, лекарство от которой я еще не нашла.
Меня зовут Скарлет Стоун, и я знаю разницу между добром и злом. Я просто не овладела искусством наплевать на это.
Прежде чем разум успевает вскочить и спасти мой беспринципный порыв, я открываю журнал, мои глаза отслеживают первое предложение первой записи.
Белль,
Я была готова покинуть Гарольда сегодня, но психиатр признал меня невменяемой. Ты считаешь меня сумасшедшей?
— Нел
Я переворачиваю страницу.
Белль,
Это официально. Я сошла с ума. Я решила не бросать Гарольда, полагая, что он бросит меня, но он все еще здесь.
— Нел
Следующая страница. Это так неправильно.
Белль,
Я не могу позволить этому ублюдку-изменнику остаться безнаказанным. Ты понимаешь? Ну, я уверена, что понимаешь.
— Нел
Белль,
Я сегодня разбила зеркало за семь тысяч долларов, потому что не могла выносить свое отражение. Ты когда-нибудь задумывалась о своей смертности? Самоубийство — это не всегда эгоизм. Иногда это принятие трудного решения, чтобы другим людям не пришлось принимать его за тебя. Это безумие, как много я завидовала тебе в последнее время.
— Нел
Здесь слишком много записей, чтобы прочитать их все прямо сейчас, поэтому я перехожу к последней. Белль — кто такая Белль?
Белль,
Я изменила Гарольду. У меня был секс в общественной дамской комнате с британцем, который заставил меня кончить от его языка…
— Фу. Нет, нет, нет! — я захлопываю блокнот, обматываю его кожаным ремешком и засовываю под сложенное белье в задней части ящика, а затем засовываю его обратно в комод. В последней записи есть еще слова, но мой желудок не может вынести их прочтения прямо сейчас — или когда-либо.
Карма. Она снова наказывает меня за мои неправильные поступки.
Моя способность думать исчезает. Я хватаю первый подходящий наряд и жду Нелли, устроившись на кремовой скамейке у кровати с балдахином и вырезанными в замысловатых деталях веретенообразными столбиками. Я качаю головой, глядя на камин. Ее спальня в три раза больше моей квартиры.
— О!
Я поворачиваю голову.
— Доброе утро!
Нелли затягивает поясок на своем белом халате и поправляет полотенце, обернутое вокруг головы.
— Я не знала, что ты здесь. Ты должна была что-то сказать.
— Я не хотела мешать тебе принимать ванну. Вот. — Я протягиваю серые брюки и белую блузку.
— Может, мне стоит надеть сегодня платье? Мы увидим твоего отца?
Нет. Никогда больше ты не увидишь Оскара или его язык. Гримаса пытается поглотить мое лицо, несмотря на мои усилия выглядеть